«Англичанам, — говорит господин Грандидье, — посчастливилось найти в этой большой и великолепной стране покладистый и работящий народ, цивилизованный и давно привычный к разного рода ярму. Но пусть они поостерегутся, покорность имеет свои границы, и пусть ярмо не слишком давит, иначе в один прекрасный день головы подымутся и стряхнут его».
Глава IV
В ПЕЩЕРАХ ЭЛЛОРЫ
Эти слова оказались более чем верны. Принц махрат Данду Пант, приемный сын Баджи Рао, пейшвы Пуны, одним словом, Нана Сахиб, в то время, быть может, единственный оставшийся в живых вождь мятежных сипаев, сумел покинуть свое неприступное убежище в Непале. Отчаянный, смелый, он привык к внезапной опасности, умел ловко сбивать с толку преследователей и заметать следы; хитрый, как змея, он рисковал появляться даже в президентствах Декана, движимый острым чувством ненависти, удесятеренным кровавыми репрессиями, последовавшими за восстанием 1857 года.
Да! Это была смертельная ненависть, и Нана поклялся отомстить владыкам Индии. Он был наследником Баджи Рао, но, когда в 1851 году старый пейшва умер, компания отказалась выплачивать ему пенсион в восемь такиев рупий[58], на что он имел полное право. В этом заключалась одна из причин той ненависти, которая в дальнейшем должна была привести к самым страшным последствиям.
Но на что же надеялся Нана Сахиб? Уже восемь лет, как бунт сипаев был окончательно подавлен. Английское правительство постепенно вытеснило почтенную Ост-Индскую компанию[59] и держало всю страну под властью более сильной, чем власть ассоциации торговцев, но сильной по-иному. И следов мятежа не осталось в рядах туземной армии, полностью реорганизованной на новой основе. Быть может, Нана надеялся на подъем национального движения в низших классах Индостана? Его планы скоро будут известны. Во всяком случае, теперь он знал, что в Аурангабаде известно о его присутствии, что генерал-губернатор сообщил об этом вице-королю в Калькутте и что его голова оценена. Было ясно, что ему нужно как можно скорее укрыться в надежном месте, чтобы сбить со следа агентов англо-индийской полиции.
Этой ночью, с 6 на 7 марта, Нана не потерял даром ни часа. Он прекрасно знал местность и решил добраться до Эллоры, расположенной в 25 милях от Аурангабада, чтобы там найти одного из своих сообщников.
Была темная ночь. Лжефакир, убедившись, что его не преследуют, направился к мавзолею, что возвышался на некотором расстоянии от города и был построен в честь мусульманского святого Ша-Суфи. Считается, что его мощи исцеляют болезни. В тот час в мавзолее все были объяты мертвым сном: и жрецы и паломники. Нана сумел пройти незаметно, не остановленный ничьим вопросом.
Однако тень не была столь густой, как от того гранитного блока, который в четырех лье к северу отсюда поддерживает неприступный форт Даулатабада и, возвышаясь на 240 футов в середине равнины, мог бы полностью скрыть от взглядов высокий силуэт беглеца. Заметив его, набоб вспомнил, что некий император Декана, один из его предков, хотел сделать своей столицей большой город, возведенный когда-то на базе этого форта. И, по правде говоря, это была бы неприступная позиция, удачно выбранная для того, чтобы стать центром повстанческого движения в этой части Индии. Но Нана Сахиб лишь с ненавистью посмотрел на крепость, которая находилась в руках его врагов, и отвернулся.
Когда он миновал долину, рельеф местности изменился. Появились первые холмы, которые вскоре должны были перейти в горы. Нана, полный сил и энергии, свойственной его зрелому возрасту, не замедлил шага, устремляясь на довольно крутые склоны. Он хотел пройти ночью 25 миль, то есть преодолеть все расстояние, отделяющее Эллору от Аурангабада. Там он надеялся отдохнуть без помех. Поэтому он не остановился ни во встретившемся на его пути караван-сарае, открытом любому прохожему, ни в полуразрушенном бунгало, где он мог бы поспать час-другой.
На восходе беглец обогнул деревню Рауза, где находится очень скромная гробница Аурангзеба, самого знаменитого из Великих Моголов. Он пришел наконец к известной группе пещер, принявшей имя соседней деревушки — Эллоры.
Холм, в котором были вырыты 30 пещер, вырисовывался в форме полумесяца. Четыре храма, 24 буддийских монастыря, несколько менее важных гротов — вот памятники этой группы пещер. Человеческие руки уже давно начали использовать этот базальтовый карьер. Однако индийские архитекторы в первые века христианской эры добывали там камни вовсе не для того, чтобы создавать шедевры, рассеянные здесь и там по необъятной поверхности полуострова. Нет! Эти камни были вынуты, чтобы освободить пространство в этом массиве и, в зависимости от назначения, превратить образовавшиеся пустоты в «чайтьи»[60] или «вихары»[61].
Самым необычным из храмов был храм Кайлас. Представьте себе глыбу высотой в 120 футов с окружностью в 600 футов. Этот блок с невероятной смелостью люди вырезали в самой горе, изолировав его двором длиной в 360 и шириной в 186 футов, образованным за счет базальтового карьера. Во внешней части древние мастера выточили колонны, создали пирамидальные обрамления, округлили купола, скалу частично оставили, чтобы добиться четкости барельефа, где слоны, большие чем в натуральную величину, кажется, поддерживают здание все целиком. Внутри они оставили обширный зал, окруженный часовнями, свод которых возлежит на колоннах, отделенных от общей массы. Наконец из этого монолита они создали храм, который не был «построен» в полном смысле этого слова, но стал достойным сравнения с самыми чудесными творениями Индии и ничем не уступающим подземным гробницам Египта.
Этот храм, теперь почти заброшенный, уже тронут временем. Он поврежден в нескольких местах. Его барельефы частично разрушились, как и перегородки массива, из которого их вырезали. Храму не более тысячи лет. Но то, что для произведений природы всего лишь младенчество, для творений рук человеческих является старостью. Несколько глубоких трещин обозначились в левой боковой кладке фундамента, и в одно из этих отверстий, наполовину скрытое спиной одного из слонов-опор, незаметно проскользнул Нана, так что никто и не заметил его появления в Эллоре.
Расселина переходила внутри в темный узкий проход, который шел сквозь фундамент, углубляясь под селлу[62] храма. Там открывалось нечто вроде крипты[63], в ту пору сухой, служившей водосбором.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
