— Нам нужен специальный полевой аналитик, который работал бы в этой службе. В отличие от Швейцарской гвардии член Венатори не обязан быть католиком. В некоторых случаях нашими агентами за рубежом становятся люди, не являющиеся даже христианами. Видите ли, мистер Уайетт, Святейший престол подчиняется не только человеческим, но и Божьим законам. Иногда мы слишком глубоко погрязаем в своих делах и забываем, что некоторые вещи можно объяснить с помощью логики и фактов. Мы ценим таких людей, как вы, — они помогают твердо стоять на земле при анализе данных.
Это и в самом деле любопытное предложение, подумал Уайетт. Но почему они обратились именно к нему?
— При всем уважении к вашему статусу и положению, которое занимает Святейший престол в международном сообществе, я все-таки не понимаю, что за необходимость потребовала привлечь такого человека, как я.
Монтиагро сцепил пальцы и положил руки на стол.
— Мы несколько лет наблюдали за тем, как вы имели дело с людьми, захватывавшими заложников и одержимыми манией самоубийства. Мы отследили примерно десяток инцидентов, когда вы вели переговоры с террористами как внутри страны, так и за ее пределами. Ватикан высоко ставит спасение человеческих жизней.
— Что ж, это лестно, но мне не всегда все удается. У меня есть своя доля поражений.
— Мы это понимаем, — сказал Монтиагро. — И нам известно, как близко к сердцу вы приняли провал операции с самолетом «Вирджин-Атлантик».
У Уайетта сжалось сердце. Он надеялся, что Монтиагро не станет заводить об этом речь.
— Но на нас произвело самое благоприятное впечатление, что правительство Соединенных Штатов доверяет Томасу Уайетту в достаточной степени, чтобы прибегать к его помощи в критических ситуациях.
Что ж, если менять работу, надо хотя бы понять, в чем она будет заключаться.
— И все-таки не совсем ясно, чем я могу быть полезен. Вы не воюете. У вас нет регулярной армии, вам не грозит физическая угроза, кроме обычных религиозных фанатиков, с которыми нам приходится сталкиваться каждый день.
— С одной стороны, это так, — произнес Монтиагро. — С другой — нет. — Архиепископ положил ладони на стол. — К сожалению, вы заблуждаетесь во всем, что касается войны, армии и физической угрозы Святейшему престолу. Если говорить о войне…
У Уайетта запищал мобильник. Он достал из футляра на ремне телефон и посмотрел на номер.
— Прошу меня извинить, ваше преосвященство, но я должен ответить на звонок. Это из Агентства.
— Я понимаю, — сказал Монтиагро.
Уайетт встал и отошел от стола, перед тем как нажать кнопку приема. Какое-то время внимательно слушал, затем повернулся к архиепископу.
— Ваше преосвященство, здесь есть телевизор? Передают важные новости, которые нам обоим стоило бы посмотреть.
— Конечно. — Монтиагро встал и открыл большой шкаф, за которым оказался телевизор с широким экраном. Он нажал кнопку на пульте, и на экране засветилась заставка Си-эн-эн.
Сначала появилась фотография огромного огненного шара, летящего по ночному небу. Комментариев не было, но Уайетт предположил, что какой-то крупный объект загорелся в полете и сгорел дотла.
Потом ведущий сообщил:
— Это был снимок, сделанный на восточном побережье Африки. Международная космическая станция потеряла управление и сгорела в земной атмосфере. Это поразительное зрелище можно было наблюдать в радиусе нескольких тысяч миль. Началом трагедии стало полученное из российского Центра космических полетов сообщение о том, что экипаж из трех человек — капитана ВВС США, полковника ВВС России и российского космонавта — совершил самоубийство сразу после того, как вывел станцию за пределы орбиты. Через некоторое время она упала в воды Индийского океана.
Архиепископ Монтиагро оцепенел. Он не отрывал глаз от экрана. Уайетт подошел к нему и пробормотал:
— Невероятно.
Монтиагро повернулся к нему.
— Не совсем так. — Он положил руку на предплечье Уайетта. — Именно поэтому, мистер Уайетт, мы и позвали вас.
Поле битвы
Монтиагро выключил звук телевизора.
— Я ничего не понимаю, ваше преосвященство, — сказал Уайетт.
— Очень скоро поймете. Идет война, Томас. Каждый миг, каждую секунду, с каждым вдохом мы воюем за свои жизни — за свои души. Это такая же война, как и те, что велись в десятках страшных, страдающих, кровоточащих уголках нашей планеты. Война, в которую мы вовлечены, началась очень давно. И она не закончится, пока не одержит верх одна из сторон — те, кто верит, что в человеческом сердце живет добро, или те, кто видит там один лишь мрак.
Нунций взглянул на экран, где передавали прямой репортаж.
— Вы не знаете об этом, но мы находимся на поле битвы. Церковь в самом центре войны за человеческие души. — Он посмотрел на Уайетта. — И для того, чтобы выиграть эту битву, нам нужен такой человек, как вы. Вы знаете законы человеческого поведения. Один из способов, к которому прибегают наши враги, чтобы выиграть войну, таков: они заставляют душу совершить тягчайший грех — грех самоубийства. Мы воюем с армией, которой предводительствует Сатана. Нефилимы тщательно готовились к дню, когда они отомстят Богу и отберут у Него то, чем Он дорожит больше всего, отберут венец Его творения — человека.
— Нефилимы?
— Потомки падших ангелов, восставших против Бога и низвергнутых из рая после битвы на Небесах.
— То есть, по-вашему, все самоубийства на земле — что-то вроде демонического наваждения? — спросил Уайетт. Хотя он и не особо верил в чертей и демонов, но очень хотелось принять такое объяснение. Оно снимало с него груз вины за провал в инциденте с самолетом. Все-таки одно дело — отговорить от самоубийства человека, и совсем другое — вести переговоры с демоном.
— Не все, — отозвался Монтиагро, — но мы считаем, что война набирает обороты.
— Почему?
Архиепископ Монтиагро указал на телевизор:
— Потому что знаков, мистер Уайетт, становится все больше.
Пророчество
— Ноев ковчег? В Перу? Вы, наверное, шутите? — Коттен, вздрогнув от слов Эдельмана, пролила пиво из бутылки.
— Да, что-то тут не сходится, — сказал Пол, а Ник кивнул.
Эдельман выдавил из себя вежливую улыбку, посмотрел на Пола и повернулся к Коттен.
— Нет, мисс Стоун, я не шучу. Впрочем, допускаю, что сбил вас с толку. Позвольте мне объяснить более подробно. Сюжет о Всемирном потопе встречается во многих культурах; как правило, он передавался из поколения в поколение устно, а потом фиксировался в письменной форме. Даже у инков есть миф о потопе. В их легендах утверждается, что первопоселенцы Анд — люди, выжившие во время потопа. Существуют сотни и сотни мифов о потопе — в Скандинавии, в Азии, в Африке, Австралии, на Ближнем Востоке, на островах Тихого океана, — на планете нет такого уголка, где не знали бы этой легенды. Богословы всегда рады подчеркнуть это обстоятельство, потому что эти легенды и древние письменные тексты подтверждают подлинность Библии. — Эдельман замолчал, глядя на артефакт. — Но надписи на этом кристалле отнюдь не являются рассказом о Всемирном потопе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
