Лицо Эмили покраснело от гнева, губы сжались, дыхание вырывалось толчками через нос. Она наклонилась и вонзила зубы в тыльную сторону моей ладони, и мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не закатить ей пощечину. Я рукой сильно толкнул ее через комнату. Она, задыхаясь, свалилась на диван. Моя укушенная пятерня кровоточила, кровь пахла металлом и страхом.
Эмили изумленно взирала на меня.
— Никто не смеет меня толкать, — сказала она. — Никому не позволено так со мной обращаться.
— Никто не смеет кусать меня за руку, если я специально не попрошу, — ответил я. — Но дело вот в чем: если позволяешь себе впасть в буйство, будь готова к неожиданностям.
— Вы на самом деле знаете, кто я такая? — спросила Эмили Говард с презрительным выражением, приобретенным в частной школе и эксклюзивном районе южного Дублина.
— Да я даже догадаться боюсь, лапочка, — ответил я.
После этого мы некоторое время сидели молча. Джонатан допил бренди, а Эмили стучала кольцами на правой руке по кольцам на левой. Где-то на другой стороне гавани затрещал фейерверк, выбросив свои огни в сумерки. Мне стало казаться, что между мной и этими травмированными, испорченными и жестокими детьми пролегла пропасть. Я боялся задать неверный вопрос или произнести слово невпопад — это могло столкнуть их в пропасть, на краю которой они балансировали.
— Ладно, — сказал я. — Для начала: ни одного из вас никто не заставлял делать что-то против вашей воли. Я правильно понял?
— Вы хотите сказать, трахаться? — спросила Эмили с похотливой ухмылкой.
Я кивнул.
— Нет, нас не заставляли. Ведь так, Джонни?
Джонатан покачал головой, снова улыбаясь и опустив голову.
— Мы занимались этим по любви, мистер Лоу, — заявила Эмили и показала мне язык.
— Почему Дэвид Брэди снимал порнографию? С чего бы это?
— Откуда вы знаете, что это был Брэди? — спросила Эмили.
— Джонатан так сказал, — заметил я.
— Джонатан ошибся, не так ли, детка? — сказала Эмили.
Джонатан хрипло рассмеялся, фыркнув носом.
— Я часто ошибаюсь, — проворчал он капризным тоном, как будто цитировал какой-то фильм.
— К тому же в снятый фильм попало его запястье. В том фильме, что с Уэнди и Петрой, — так ведь их звали?
— Скорее Кайли и Чейси, — возразила Эмили с плохим дублинским акцентом. — Хейли и Келси.
— И на его запястье был браслет с гравировкой «2МС2». Такой имелся только у Брэди. И эти фильмы и фотографии находились в его домашнем компьютере. Итак, мы знаем, что это был он. Мы только не знаем почему.
— И они все еще там, в компьютере, где их могут найти полицейские? — внезапно забеспокоившись, спросила Эмили.
— Сначала ответь, почему снималась в этих порнофильмах у Дэвида Брэди и почему это делалось в Ханипарке.
Эмили посмотрела на Джонатана, потом в коридор, ведущий в ее спальню, затем на дверь, но скрыться ей было некуда. Она тяжело вздохнула и начала говорить:
— Еще когда с Дэвидом встречались, летом, мы прошли через эту стадию: трахались с посторонними людьми друг перед другом. Мы вроде как даже оценки друг другу ставили. А иногда приводили кого-нибудь к нему, накачивали наркотиком — немного «снежка» или еще чего-нибудь. И все это контролировали, так что утром или даже иногда посреди ночи мы вышвыривали их вон, если считали, что с нас хватит. Ну и вот мы торчали в этом регби-клубе в Сифилде в субботу, и там, как обычно, все эти потаскушки на него вешались. Только представьте: у него вставал прямо при мне, честно. Ну мы и выбрали эту маленькую со смешными волосами, ну, вы знаете, совсем белую блондинку. И мы занимались этим у Дэвида. Даже и не думали об этом потом.
— До какого времени?
— Две недели назад мне позвонил Дэвид, мы с ним разбежались уже месяц как, когда я собралась в Тринити — полностью моя инициатива. Знаете, как девчонки таскают своих парней из школы в колледж. Настоящая трагедия, верно? Так вот, он мне позвонил и выяснилось, что он вляпался по самые уши. Эта мисс с белыми волосами делала снимки на свой мобильный, а ее старик их обнаружил. И тут оказалось, что ей всего тринадцать лет и папаша — жуткий мерзавец.
— Имя знаешь?
— Наверное, Дэвид знал. Но мне не говорил. Он только сказал, что тот тип и его дочь предъявят нам обвинение, что-то вроде насилия над ребенком и всякое дерьмо про педофилов, если мы не выполним его требования. А хотел он, чтобы мы сняли этот порнофильм, а потом шантажировали моего отца, чтобы вытянуть из него бабки.
— А откуда тут взялся Джонатан?
Эмили взглянула на Джонатана и подняла брови.
— Да мы всегда быть, как говорится, близкий кузен, — объявил Джонатан, имитируя немецкий акцент. Затем свернулся калачиком, положив голову на колени Эмили.
— А Дэвид Брэди об этом знал?
— Сто пудов, — сказала Эмили. — Это он придумал втянуть Джонни. Мне с ним легче управляться.
— Чтобы не выносить сор из семья, понимайт? И я все время задавать себе уно вопрос: что бы делать Христос?
— И ты решил, что Христос бы снял порнофильм? — спросил я.
— Христос сделайт все, чтобы помочь свой кузин, — заявил Джонатан, и они оба истерически расхохотались.
У меня появилось ощущение, что я наблюдаю за парой детишек, добравшихся до бара и приложившихся к виски. Все должно было закончиться слезами. Оставалось только ждать.
— Ничего особенного в этом не было, — продолжила Эмили, все больше раздражаясь, что я не врубаюсь во весь этот юмор. — В смысле все сейчас дома что-то снимают. Я все время это делала с Дэвидом Брэйди, мы потом смотрели, затем записывали новое поверх старого. Главное, никто не должен был это видеть.
— Но это использовалось в качестве угрозы.
— Папочке? Конечно. Подумаешь, пятьдесят штук — большое дело. Для него это как пятьдесят центов. Весь этот леденец Говардов. Почему не дать и другому пососать?
— А мысль, как он расстроится, станет беспокоиться, решит, что тебя похитили и изнасиловали, будет переживать — все это тебя не волновало?
Выражение лица Эмили в одну секунду сменилось с бравады плохой девчонки ее матери на спокойную непроницаемость ее отца: она смотрела на меня так, будто я ничего не понимал, а когда она заговорила, тон стал намеренно ледяным.
— Разумеется, он расстроился. Я никогда не хотела причинять неприятности своему отцу. Вернее, не такого свойства.
Но что еще я могла сделать? По-вашему, он предпочел бы, чтобы мне предъявили обвинение в растлении малолетних? Но самое главное — это никогда не должно было стать достоянием общественности.
— Хотя скорее всего уже стало. Насчет того фильма с Джонатаном?
— С мисс Уэнди и Петрой? — выдавил Джонатан, все еще полуистерично хихикая.
— У меня две сотни экземпляров; их можно продать, разнося по домам и в кабаках, — сообщил я. — Так что тому, с кем вы имели дело, нельзя доверять.
— Там Джонни в больших очках, никто его не узнает.
— Узнают все, кто видел его татуировку. Думаю, шантажист вполне может доказать родителям Джонни, что это он, ссылаясь на татуировку.
Джонатан внезапно сел прямо, отбросив все свое кривляние, уступившее место холодной ненависти, с какой он посмотрел на Эмили. Когда он повернулся ко мне, кроме холодного взгляда я удостоился еще и насмешливой ухмылки.
— Вы так думаете, мистер Лоу? Это ваше профессиональное мнение?! — воскликнул он. Его высокий голос дрожал, но в нем слышалось высокомерие избранного. Эмили попыталась его успокоить, положив руку на плечо, но он сбросил руку.
— Если моя мать… — прошипел он в сторону Эмили, затем остановился и отвернулся от нас обоих, как обиженный ребенок. Эмили с беспокойством посмотрела ему в спину, затем повернулась ко мне.
Скорее всего Брок Тейлор. Если Томми Оуэнс не врет. Вечно это «если».
— Я не знаю, — сказал я. — Кто-то, у кого до сих пор на руках оба фильма. Кто-то, кто пытается потрясти твоего отца, причем, возможно, одним разом он не ограничится. Кто-то, кто вполне мог убить Дэвида Брэди.
— Полицейские найдут эти фильмы в компьютере Дэвида?
— Не сразу, — заметил я.
— Значит, к нам все это не относится?
— До тех пор, пока они не отправят жесткий диск на экспертизу. Но если им не удастся по-быстрому найти подозреваемого, они обязательно это сделают. Ведь обнаружен человек, которого избили, а потом зарезали. Они сделают все, чтобы найти убийцу.
Внезапно глаза Эмили налились слезами. Она посмотрела вверх, на потолок, чтобы помешать им пролиться, но они все равно потекли по щекам.
— Избили и зарезали, — повторила она. — Господи, настоящий гребаный кошмар. Бедняга Дэвид. Поверить невозможно. В голове не укладывается.
Она долго плакала, прижав колени к груди. Всхлипы перешли в рыдания. В конце концов Джонатан слез со своего насеста и обнял ее тощими руками. Так они и сидели, обнявшись, на диване. На них было больно смотреть, но, с другой стороны, я почувствовал облегчение: они наконец проявили нормальные человеческие чувства.
