— Женечка… — искусанные из-за волнения губы едва шевелятся, издавая сиплый шёпот. — Родной мой… Любимый…
Сделав глубокий вдох, срываюсь с места и несусь к нему. Останавливаюсь у изножья кровати, вцепляясь пальцами в пластиковое быльце так, что костяшки белеют. Руки невозможно оторвать. Боже мой, я здесь, я рядом, я с тобой. Сегодня, завтра, всегда…
— Можете посидеть рядом с ним на стуле, — озвучивает медсестра, меняя препарат на капельнице.
— Хорошо, — поспешно соглашаюсь, выныривая из собственных мыслей.
— Только будьте осторожны. Ему нельзя сейчас двигаться. Нужно соблюдать полный покой.
— Да-да. Конечно, — соглашаюсь я, поправляя огромный халат на плечах.
Подхожу к нему ближе и, затаив дыхание, рассматриваю его расслабленное лицо.
Веки в обрамлении пушистых ресниц, слегка подрагивают во сне. Лицо кажется темнее из-за синяков, слившихся с лёгкой небритостью. Тёмные вьющиеся волосы с мужским творческим беспорядком окружают голову с перебинтованным лбом. Боязно касаюсь пальцами кончиков его волос на макушке, и тело тотчас прошивает крупными мурашками.
Господи, ночь без него оказалась самой настоящей пыткой.
Целую неделю изо дня в день мы засыпали рядом, сплетая наши тела в единый горячий клубок, а сейчас я боюсь его касаться, чтобы не причинить дополнительную боль.
Почему это случилось с ним? За что ему достаётся столько испытаний?
— Девушка? — поднимаю озадаченный взгляд на медсестру. — Почему он не приходит в себя? Разве наркоз не должен выветриться спустя 4 часа?
— В него влили тонну обезболивающего из-за вывиха плеча. Потерпите немного. Скоро должен очнуться. Если понадобится помощь, жмите на кнопочку у изголовья кровати. Я скоро вернусь.
Когда мы остаёмся наедине, не сдерживаю свои слабости. Первое, что позволяю себе — на пару секунд прижаться губами к его тёплым губам, ощутить горячее дыхание и успокоить взбесившийся ритм своего влюблённого сердечка.
— Здравствуй, Женечка, — мои дрожащие пальцы находят его кисть, подныривают под ладонь и нежно соприкасаются с ней. — Я так по тебе скучала… — шепчу в его губы, ощущая ответную реакцию…
Глава 12. Другая жизнь
Евгений.
«Здравствуй, Женечка… Здравствуй… Здравствуй, Женечка…» — эхом звучит в голове чей-то глухой, едва различимый голос.
Женский?
Не могу понять откуда он доносится. Я его едва слышу на фоне какофонии звуков и чьих-то криков.
«…Она чистая девочка, неискушённая такими как ты, у неё есть жених! Скромный, перспективный парень. У них свадьба на носу. Не смей её трогать и ломать ей жизнь! Ты не тот, кто ей нужен…»
«С чего ты взяла, что знаешь как другим лучше? Она вправе сама решать за себя».
«С того! С твоим статусом соблазнить и трахнуть доверчивую девушку для тебя не доставит большого труда! Верно?! Наговоришь сладких речей, завалишь безумно дорогими подарками, наобещаешь небо в алмазах и смоешься! Хочешь знать, что будет с ней потом?"
«Я знаю всё, что ты мне скажешь... Не стоит утруждаться. Думаю, это не твоё дело».
«Как же я в тебе ошиблась, Женя. Ты такой же похотливый ублюдок, как и большенство мужчин при деньгах и славе. Больше не подходи к ней. Ей ни к чему женатый мужик. Не смей её трогать, лжец! Она заслуживает счастья, которое ты не сможешь ей дать. У тебя оно одноразовое!»
Ничего не соображаю.
Где я? Что со мной? Почему я спорю с Викторией? Мы не виделись с ней слишком долго. И вот она здесь. В моей голове. Сводит меня с ума.
Пытаюсь пошевелиться.
Что-то душное, тяжёлое навалилось мне на грудь, сковало руки и ноги, налило свинцом голову, затуманило глаза…
Почему всё тело затекло?
«…Я так по тебе скучала… Скучала, Женечка… Родной мой… Любимый… Живой… Ты живой…» — снова звучит в голове, как прорываемая сквозь толщу воды мелодия. Мягкая, дрожащая…
Губы обжигает чем-то горячим. Щекотно и, вместе с тем, приятно.
Кажется, я даже чувствую аромат сладко-приторного шоколада или же запах жжённого сахара.
Не могу разобрать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Увлажняю пересохший уголок рта языком, касаясь чего-то мягкого, тёплого и трепетного. Затем меня снова швыряет куда-то далеко от происходящего. Словно выбрасывает в другую реальность.
Проваливаюсь, как сквозь лёд, и лечу, хватаясь за то, что под рукой.
На лице не хватает приятного тепла, зато оно появляется в области сердца, ощущается жжением, лёгким покалыванием, ползаньем мурашек. И не только там...
Пах пронзает током. Вздрагиваю, ощущая тяжесть и горячее томление в нём.
При этом у меня всё ещё гудит голова…
Налитые свинцом веки не поднимаются.
Снова прислушиваюсь к какофонии голосов и звуков.
«Я с тобой не поеду!»
«Я сказал в машину! Пока не родишь здорового ребёнка, никаких тусовок не предвидится!»
«Ты не имеешь права! Какое тебе дело до моей беременности..?»
«Люблю тебя, Мышь… Выйдешь за меня?»
«Отпусти меня, ты, сумасшедший! Слышишь?! Юдж, дай мне выйти! Я с тобой не хочу никуда уезжать! Остановись!!! Очнись!!! Мы летим в забор!»
* * *
— Стелла!!!
Сделав неудачный рывок, вскрикиваю, оглушая перепуганную вблизи женскую фигуру. Боль прорезает насквозь всё тело. Падаю затылком на подушку, задерживая дыхание.
Когда перед зажмуренными глазами начинают плыть цветные пятна, я шумно выдыхаю воздух, всё ещё крепко стискивая челюсти.
В сжатом кулаке ощущаю чью-то хрустнувшую кисть.
— Больно, Женя! — взвизгивает женский голос. — Отпусти!
— Блять!!! — цежу, пересиливая приступ рези в плече. Какого хрена так больно?
— Женечка, отпусти мою руку! Пальцы сломаешь.
В голове удар — едва не теряю сознание, разжимаю кулак и тут же вцепляюсь пальцами в простыню.
Всё ещё не решаюсь открыть крепко зажмуренные глаза.
Дышу часто, налаживая связь с организмом. Тело, будто не моё. Словно по нему прошёлся асфальтоукладчик и раздавил все кости разом.
— Тебе нельзя вставать, любимый. Лежи смирно. Пожалуйста. Не дёргайся, — чей-то жалобный голос просачивается в моё сознание. Снова и снова. Не могу понять, кому он принадлежит. Нигде не слышал его раньше.
Дрожащие пальцы касаются моей груди, не перестают гладить меня, бесцеремонно шарят по всему телу, вплоть до пупка. Затрагивают бедро. Вздрагиваю. Простыня не спасает от пробивающих импульсов.
— Всё будет хорошо… — женский плачь выводит из равновесия. — Позвоночник цел. Ты будешь ходить. Господи, спасибо тебе. Спасибо, что уберёг…
Недовольно морщусь, прислушиваясь к своим ощущениям.
Состояние — дрянь.
Одним плечом вообще не могу пошевелить. На ноге какая-то неприятно сдавливающая хрень. Пытаюсь согнуть её в колене, но выходит плохо. Ещё и подташнивает от мигрени. Память упорно блокирует прорывающиеся картинки аварии и чьей-то свадьбы.
— Мммм.., черррт… — то ли стону, то ли рычу от бессилия.
— Ты жив. Главное, что ты жив. Не двигайся, родной, — звучит совсем рядом у виска.
Скользящее дыхание обжигает кожу сквозь повязку, будто бы её ласкают языки пламени. Мотнуть бы головой, чтобы всё это вмиг прекратилось. С каждой секундой касания становятся невыносимыми. Слишком остро ощущаются. Будто оголились нервы все до единого.
Снова неприятно морщусь.
Кто она? Что ей здесь нужно? И где моя жена? Хотя бы сейчас могла бы быть рядом.
Пытаюсь распознать непривычно звучащий над ухом голос и ничего. В голове чистый лист. Ни единой зацепки, а девушка ведёт себя так, будто между нами случилась глубокая привязанность.
Бред какой-то…
Внезапный влажный поцелуй с привкусом соли шокирует. Распахиваю веки, врезаясь взглядом в серо-зелёные наивные глазища. Как под гипнозом, какое-то время молчу, с болью прокачивая сквозь мозг информацию, что осталась из прошлого.
Я не помню её, хоть убей. Не узнаю.
Пялимся, читая в глазах друг друга непонимание.
Сдерживать нарастающее в груди давление непонятных скопившихся эмоций становится невозможным. Взрываюсь, разбивая временный ступор вдребезги.
