- Мда… - сказал он, задумавшись. Потом вдруг махнул рукой: - Ну, беги домой…
29. Карнавал
Там в зале стоит наша ёлка - большущая, яркая.
Занятий сегодня не было. Потому что вечером праздник - большой карнавал. У кого есть костюмы - наденут костюмы. У кого нет - так придут. Я люблю карнавал. Все вокруг ходят в масках, так интересно! Только жалко, что редко бывает. Целый год ждать приходится.
Когда мы выходили из класса, Пал Палыч меня подозвал и сказал:
- У тебя, Петя, есть костюм?
- Нет, - говорю, - у меня нет костюма.
- Школа тебе даст костюм. Я там сейчас смотрел, есть чудесный костюм.
Я так обрадовался! Ещё бы! Мне школа даст костюм, и я приду в костюме!
- А какой, - говорю, - костюм?
- Костюм замечательный, - говорит Пал Палыч, - настоящего клоуна. И жабо и всё такое.
- Какое жабо? - говорю.
- Ах, ты не знаешь, что значит жабо! Это, Петя, такой воротник, как у клоунов, да ты сейчас увидишь…
- Ой, - говорю, - я хочу жабо!
- Ну и чудесно! Пошли за мной.
Мы прошли с ним в кладовую. Пал Палыч там выбрал костюм - вот это был костюм! Первым делом - колпак, весь в серебряных звёздах. Вторым делом - штаны, не какие-нибудь там штаны, а все в клетку, как будто бы шахматы. И ещё куртка в красных кругах. И жабо. У меня прямо дух захватило, когда я жабо увидел. Вот это я понимаю - жабо! Хоть сейчас прямо в цирк выступать. Я цирк люблю. Люблю циркачей и военных! Даже трудно сказать, кого больше. Но циркачей я люблю, это точно. Когда вырасту - в цирк пойду, буду работать там клоуном. Буду знаменитый клоун. Как наш знаменитый Горхмаз. Правда, он не совсем знаменитый, но всё-таки он знаменитый. Ему весь цирк хлопает…
- Ну, как? Не велик? - говорит Пал Палыч.
- Что вы, - говорю, - как раз! - Я испугался, что вдруг он мне будет велик и мне не дадут его.
- Ну, я очень рад. Забирай свой костюм. Ты ведь знаешь, когда начало?
Конечно, я знал, когда начало. Как можно не знать!
Когда я надел дома этот костюм и жабо и колпак и стал строить рожи, кривляться, я всё смотрел и смотрел на себя, удивляясь всё больше и больше, какие замечательные бывают на свете костюмы!
Я обедал в этом костюме. Даже колпак не снял, так в колпаке и обедал.
- Сними малахай-то свой, - сказала мама.
Это она про колпак так сказала.
Я всё быстро съел и колпак не снял.
Потом я вышел во двор. Мой костюм всех поразил. Правда, кто-то сказал из окна:
- Да ты что, одурел! Ведь зима на дворе!
Но я не обратил внимания. Мне совсем не было холодно. Я ходил высоко подняв голову. За мной шли братья Измайловы. Весь двор смотрел на меня.
Я ещё долго ходил бы. Не так уж мне холодно было. Но мама взяла меня за руку. И притащила домой.
Весь день я не снимал костюм. Выступал перед мамой, кривлялся, прыгал через скамейку, снимал колпак и становился на голову. Что я только не делал!
В три часа я надел пальто, шапку, колпак взял под мышку и вышел.
У входа в школу надел маску. Никого ещё не было. Я пришёл раньше всех. Я долго ходил по школе. По этажам, по всем лестницам, по пустым классам.
В одном классе была тётя Даша. Она убирала класс. Тётя Даша меня не узнала. Ещё бы! Ведь я был в маске. Но костюм ей, наверно, понравился. Потому что она улыбнулась.
Я всё стоял и стоял в дверях. Может, что-нибудь скажет, похвалит костюм. Тогда тётя Даша сказала:
- Иди, милый, отсюда, гляди, пыль какая…
Я пошёл в зал, где ёлка. Там уже было много ребят. Играл оркестр. Летел серпантин. Пели песни. Карнавал уже начался. Каких только костюмов тут не было! И Буратино с длинным носом, и три мушкетёра, и Золушка, и Карабас Барабас, и казак в бурке. Правда, бурка была из картона, зато шашка что надо! Как настоящая шашка. Шашка тащилась по полу, а сам казак ходил осторожно, чтоб бурка с него не свалилась, он всё поправлял её. Потом в зал въехал конь со всадником. Я вовсю смеялся. Тем более что тот, кто был лошадью, вдруг маску снял и сказал:
- Мне так не видно! - И мы все узнали Гришаткина. Вот так лошадь!
А тот, кто сидел на Гришаткине, слез с него и говорит:
- Эх ты, Колька, не мог потерпеть! Может быть, нам бы премию дали!
Но маску не снял, и мы его не узнали. Гришаткин встал и ушёл, а всадник за ним пошёл. Ну, смеху было!
Пал Палыч увидел меня и спросил:
- Ну как?
- Очень смешно, - говорю.
Кто-то сказал Пал Палычу:
- Подумать только: где-то война, а здесь всё своим чередом…
Я пошёл казака искать.
Народу ещё прибавилось. Я не нашёл его сразу. Вдруг слышу, кто-то зовёт меня. Да это же сам казак! Это Мишка, сын дяди Гоши! Я по голосу сразу узнал.
- Это ты? - говорит. - Ишь ты какой!
- Я, - говорю, - знаменитый клоун! Сын Горхмаза!
Он говорит:
- А я знаменитый казак! Ты мою шашку видел?
- А это видел? - говорю. - Жабо!
- Жабо?
- Вот именно, - говорю, - жабо, а не что-нибудь!
Он засмеялся и говорит:
- Жаба! Жаба!
- Не жаба, а жабо! - говорю. - Дурак ты!
- Как ты смеешь мне так говорить! - и за шашку хватается.
Потом мы помирились, и он говорит:
- А ну покажи жабо! Хорошее жабо.
- А у тебя, - говорю, - шашка хорошая. Мне твоя шашка нравится. Только бурка твоя мне не нравится.
- Да, бурка у меня неважная, всё время валится. Поплясать хочется, а нельзя. Можно только ходить, и то медленно…
- Да сними ты её, - говорю, - и всё!
- Какой же тогда, - говорит, - я казак буду!
- Был, - говорю, - казаком, и хватит.
- А ты жабо своё снимешь?
- Зачем мне жабо снимать, если оно не мешает.
- Как хочешь, - говорит, - а я свою бурку сниму. Надоела мне эта бурка!
Он отдал её первокласснику. А тот её бросил. Тогда он позвал Золушку и говорит:
- Вот тебе, держи…
И мы с ним побежали к ёлке.
У меня стало такое хорошее настроение! Мы так плясали, что даже игрушки попадали. Не все игрушки попадали. Но две-три игрушки упали. Потом их обратно повесили. А какие мы пели песни! Мы пели: "Ёлка, ёлка, зелёная иголка", и "В лесу родилась ёлочка", и "Ёлки, ёлки, какие ёлки!", и "Новый год, Новый год много счастья принесёт"…
Весёлый был карнавал!
Обратно мы шли вместе с Мишкой. Он мне про отца рассказывал, про дядю Гошу. Про то, что он хочет уехать куда-то, совсем в другой город, поскольку он здесь засыпался, а как засыпался, Мишка не знал, он только знал, что засыпался. А мать его ехать не хочет. Поскольку она не засыпалась. А Мишка ждёт не дождётся. Он путешествовать любит.
Мы всю дорогу смеялись. Всё карнавал вспоминали. Столько я никогда не смеялся. Я про всё на свете забыл. Я даже забыл снять колпак. Так и шёл в колпаке.
Радостный, я вбежал в комнату. Я всё не снимал колпак. С него стекала вода. На улице шёл мокрый снег. На столе я увидел записку. Не записку, какую-то просто бумажку. Я стал читать: …Войсковая часть № 15/40 извещает Вас, что Ваш муж геройски погиб в боях под Москвой…
Числа… Года. Похоронен в деревне Дубки. 30. 1 Января …Папа мой украшает ёлку. Сначала мы украшали все вместе - я, мама, Боба и папа, потом мы пошли спать, а папа остался. Он ходил вокруг ёлки на цыпочках и говорил сам с собой. Но я слышал, что он говорил, хотя он говорил очень тихо, я видел его и слышал: "Вот этот заяц пойдёт сюда, нет, пожалуй, сюда… а вот этот шар перевесим вот так… ну, а это уже никуда не годится - три шара вместе! Куда ни шло - два, но не три же! Мы их перевесим…" - "Иди спать", - говорит ему мама. "Спите, спите, - говорит он, - я хочу этот шар перевесить. И вот эту грушу…" Потом он садится на стул. Долго смотрит на ёлку…
Это было в прошлом году.
Больше я не увижу папу.
Мой папа убит.
Мне казалось, война - это что-то такое, где палят пушки, и мчатся танки, и падают бомбы, и ничего не случается. Просто пушки палят, танки мчатся, бомбы падают, и ничего не случается. Кричат "ура" и побеждают.
Я стою на балконе. Гляжу сквозь ветви на улицу. Вижу снег, и людей, и машины, и мне кажется, я жду папу… Вот сейчас выйдет он из-за угла…
Но мой папа убит.
Папа мой похоронен.
Я ухожу с балкона. Тревога. Воет сирена.
Мама, Боба и я идём в бомбоубежище.
31. Последняя глава
(Через пять лет) - Папа! Папа! - кричали братья Измайловы.
Дядя Али пришёл с войны. Сверкали его ордена и медали.
Он обнял меня.
Потом он обнял маму.
- Прошу всех на крышу! - сказал Ливерпуль.
Все пошли на крышу.
Была победа. Салют. Радость. Цветы. Солнце. Синее море…
- Ура! - орал Боба. - Ура!
Возвращались домой солдаты.
Но мой папа, мой добрый папа, он никогда не вернётся.
