Органы ВЧК в 1918 году не располагали специализированными разведывательными структурами, их основные усилия были сконцентрированы на «борьбе с контрреволюцией» внутри страны и подавлении очагов антисоветских выступлений. Основной задачей созданного 19 декабря 1918 года Особого отдела ВЧК являлась борьба со шпионажем и контрреволюцией в учреждениях и частях Красной армии. Только в конце 1919 года местные особые отделы занялись внешней контрразведкой.
В период своего становления красные спецслужбы активной работы в белогвардейском тылу не вели. Данное обстоятельство вызвало некоторую успокоенность среди чинов деникинской контрразведки, которая все усилия сконцентрировала на борьбе с большевистскими подпольными организациями. Так, начальник особого отделения отдела Генштаба Военного управления полковник П.Г. Архангельский в 1919 году писал об устранении контрразведки «от выполнения своей непосредственной обязанности — наблюдения за разведчиками и агентами противника»[112].
Пик противоборства между советской разведкой и белогвардейской контрразведкой на Юге России пришелся на 1919 год, на период развертывания интенсивных боевых действий.
Анализ документов позволяет судить, что спецслужбы красных действовали двумя методами: с одной стороны — засылали в белогвардейские штабы разведчиков-одиночек для сбора информации военного характера, а с другой — проводили массовую заброску агентуры для проведения разведывательно-подрывных мероприятий в тылу войск противника, нередко во взаимодействии с подпольными организациями. Как раз последние в большинстве своем становились объектами разработок деникинской контрразведки.
Белогвардейскими органами безопасности было установлено, что на Северном Кавказе против ВСЮР вели разведку три советских военных организации: Реввоенсовет, штаб и особый отдел 11-й армии. Советское командование, намереваясь отрезать нефтяной район от белой армии, начало наступление на Кизляр. Для ведения оперативной разведки, совершения террористических актов и агитации среди горского населения и рабочих большевики направили на Северный Кавказ около 600 малоопытных агентов. Главная масса разведчиков, по данным белогвардейской контрразведки, шла на Кизляр, Петровск, Баку, Грозный, остальные — на Ставрополь, Ростов-на-Дону, Великокняжескую, Царицын, Оренбург, Гурьев. Белым удалось захватить часть агентов и выяснить планы красного командования[113].
12 октября 1919 года начальник КРО при штабе главноначальствующего и командующего войсками Терско-Дагестанского края ротмистр Новицкий докладывал о раскрытии всей организации советской разведки в тылу ВСЮР.
18 октября 1919 года ротмистр докладывал, что после разгрома кизлярской и грозненской организаций большевики провели в Баку заседание, на котором приняли решение образовать новую разведсеть, направляя агентуру на Тифлис, Батуми, а оттуда — на Сочи, Туапсе, Майкоп, Новороссийск и далее — на Северный Кавказ[114].
Деникинские спецслужбы установили цели, задачи, районы действий некоторых руководителей Кавказского коммунистического комитета (ККК), занимавшегося разведывательно-подрывной деятельностью в тылу ВСЮР. Документально подтверждалась его связь с английской рабочей партией в Москве и Закавказским крестьянским и рабочим съездом в Тифлисе[115]. Органам безопасности ВСЮР удалось узнать о плане потопления судов Каспийской флотилии, который был выработан ККК совместно с командованием РККА. В октябре 1919 года контрразведка арестовала основного исполнителя предстоящего диверсионного акта и вместо него внедрила в организацию своего агента, благодаря чему обладала достоверной информацией о готовящихся взрывах. Вскоре члены подполья были арестованы и переданы военно-морскому суду[116].
В ноябре 1919 года контрразведка штаба командующего войсками Северного Кавказа отметила, что большевики тратят на разведку и агитацию огромные денежные средства. Более того, для понижения курса рубля и прожиточного минимума советские эмиссары наводнили заграничные рынки общероссийскими денежными знаками, чем вызывали недовольство населения белогвардейской властью. Вышеупомянутый Кавказский коммунистический комитет не жалел денежных средств для привлечения к негласному сотрудничеству чинов Добровольческой армии, организации повстанческих движений в тылу ВСЮР, подкупа контрабандистов и администрации. Руководители деникинских спецслужб предлагали властям изымать из оборота те денежные знаки, которые в неограниченном количестве распространяли Советская Россия и Германия[117].
С момента появления в Новороссийском морском порту английских транспортов со снаряжением и вооружением контрразведчики зафиксировали повышение активности советской агентуры, сопровождавшейся уничтожением военных запасов, систематическим торможением подачи артиллерийских снарядов на фронт, хищением обмундирования и т. д.
Портовые рабочие, подверженные большевистской агитации, по данным секретных источников, намеревались саботировать работы но снабжению армии проведением забастовок[118].
Автор далек от мысли, что вышеперечисленные факты характеризуют деятельность всех разоблаченных деникинской контрразведкой красных разведчиков и агентов. Думается, их было несколько больше, но пробелы в источниковой базе не позволяют назвать конкретных цифр, фамилий, кличек агентов, причин и обстоятельств их разоблачения и т. д. Многое, наверное, могли бы рассказать исследователям документы, появившиеся в результате утвержденной генерал-квартирмейстером штаба главкома ВСЮР в августе 1919 года «Инструкции для ведения агентурного делопроизводства контрразведывательными органами». Документ предназначался для обеспечения секретности, систематизации, регулирования и учета розыскной работы, а также устанавливал обязательный для всех КРО порядок агентурного делопроизводства.
Вся переписка о подозреваемых велась помощником начальника отделения по розыскной части или начальником пункта, с привлечением самых проверенных чинов для поручений. Пункт 6 инструкции гласил: «Все секретные сотрудники, работающие по заданиям контрразведывательных органов, могут быть записанными исключительно только в личную записную книжку начальника контрразведывательного органа, которую он должен всегда иметь при себе и при малейшей опасности ее уничтожить. Вся запись должна состоять в помещении трех слов: имени, отчества и фамилии сотрудника, без упоминания каких бы то ни было слов, касающихся агентуры, ее места жительства и занятий. Запись сотрудников должна быть зашифрована лично придуманным шифром начальника контрразведывательного органа». Алфавитная книжка секретных сотрудников велась лишь с указанием их кличек и отметок тех нарушений службы и случаев отрицательного поведения агентов, которые недопустимы и вели за собой отказ от учета агента и его исключение. Они должны были храниться вместе с шифрами и были доступны только начальникам контрразведывательных органов и лицам, заведующим агентурой[119].
Для закрепления и развития успеха в борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью красных деникинским органам безопасности не хватало материальных и финансовых средств, опытных штатных сотрудников и агентов. Серьезным препятствием являлись повседневная текучка и бюрократическая рутина, отсутствие взаимодействия между контрразведывательными органами различной ведомственной подчиненности — штаба ВСЮР и отдела Генштаба Военного управления[120].
Если в разоблачении советских разведывательных организаций белые спецслужбы достигли определенных результатов, то выявление агентов-одиночек, охотившихся за секретами в штабах, для контрразведки оказалось трудно выполнимой задачей. Проникшие в учреждения большевистские агенты зачастую оставались нераскрытыми.
Борьба со шпионажем в то время осуществлялась по следующей незамысловатой схеме: получение первичной информации, наблюдение за отдельными лицами, их разоблачение, арест и предание суду. Эти задачи решались посредством внутреннего (секретная агентура) и наружного (филеры) наблюдения. Получая информацию от разных источников, чины контрразведки систематизировали все данные, разрабатывали полученный материал, вели учет и регистрацию лиц, заподозренных в шпионаже. При всей кажущейся простоте, выявление разведчиков или агентов противника являлась сложным делом. «Наибольшие затруднения представляют получения сведений о подозреваемых в военном шпионстве лицах ввиду того, что шпион работает в одиночку, не сообща, как то имело место в подпольных политических организациях, где всегда можно найти недовольных азефов, — пишет в своей книге «Тайная военная разведка и борьба с ней» генерал Н.С. Батюшин. — Обнаружить поэтому шпиона, обыкновенно ничем не выделяющегося из окружающей среды, дело нелегкое и возможно лишь при широком содействии не только осведомленных в этом деле правительственных органов, но главным образом всех слоев населения, разумно воспитанных в целях сохранения военных тайн государства, то есть в конечном результате и своих собственных интересов, с крушением государства обыкновенно страдают и частные интересы подданных»[121].
