— Тебе не нужно извиняться, — говорит он через плечо. — Я уже говорил, что тебе лучше держаться отсюда подальше.
— Я подумала, что тебе не помешала бы компания на Хэллоуин, — говорю я, хотя у меня есть и другие причины быть здесь.
— Неужели это канун Дня всех святых? — Он явно удивлён. — Это первый раз, когда я буду свободен при обнулении магии, и я не знаю, что произойдет. Отпустишь ли ты меня еще раз, если я снова окажусь привязанным к своему колу?
— Конечно, — заверяю я его, хотя надеюсь, что этого не произойдет. После того, как я, наконец, обрела свободу от его лоз, не могу себе представить, как тяжело быть опутанной. Судя по всему, хорошо, что я выбрала сегодняшний вечер, чтобы прийти.
— Ты слишком добра, Кэсси.
Через несколько минут мы выходим на поляну. Она залита лунным светом, его достаточно, чтобы я могла видеть его, поэтому выключаю фонарик, чтобы сохранить батарею, и чуть не сталкиваюсь с Аттикусом, когда он останавливается. Он поворачивается ко мне лицом, и с моих губ срывается едва заметный вздох.
— Я рад, что ты пришла ко мне, — говорит он, глядя на меня сверху вниз с явным интересом. — Но не могу не задаться вопросом, почему. Тебе опасно находиться здесь, Кэсси. лучше держаться подальше.
Мои щеки снова горят от смущения рядом с ним, и я благодарная темноте, которая скрывает это.
— Мы не всегда делаем то, что лучше для нас.
Он замолкает, его глаза ищут какое-то невидимое объяснение.
— Чего же ты хочешь?
Я с трудом сглатываю, руки дрожат от нервов. Если честно скажу о причине, по которой я здесь… о том, что хочу провести с ним время и, возможно, узнать, что скрывается под его рваной одеждой… что он скажет? Что будет делать?
— Я… — Мой голос срывается, и я снова с трудом сглатываю. — Я же говорила. Думала, тебе нужна компания на Хэллоуин.
Он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами, и трепет снова взрывается в моем животе. На этот раз в его поведении есть что-то совершенно иное — уверенность и намерение.
— Ты уверена, что это единственная причина?
Его рука поднимается, и пальцы нежно скользят по линии моего подбородка, заставляя меня вздрогнуть. Его кожа все еще холодная от пребывания на осеннем воздухе. Он не может заболеть или умереть, но мне интересно, щиплет ли холодный воздух его кожу так же, как и мою.
Я слишком ошеломлена его близостью, чтобы говорить, и последние мысли вылетают из моей головы, когда он делает еще шаг вперед. Наши тела почти соприкасаются друг с другом, его, закрытое мешковиной, лицо находится всего в нескольких дюймах от моего.
— Потому что есть что-то, чего хочу я, — говорит он, а его рука медленно скользит вниз от моей талии и ложится на мое бедро. — Но я могу получить это только с твоего позволения.
Я чувствую дрожь в коленях от его глубокого мягкого голоса.
— Что же это? — Могу только шептать, мысленно умоляя его не останавливаться.
Он прижимает меня к себе крепче, и я чувствую пульсацию между своих бедер. Похоже, мы на одной волне, и у него есть мое разрешение на все, чего он желает. Мое либидо зашкаливает, я готова взорваться, когда его рука двигается под мою толстовку.
— Ты, Кэсси. — Мое имя срывается стоном с его губ. — Позволь мне поклоняться твоему телу, хотя бы на один сегодняшний вечер.
Я сжимаю бедра при слове «поклонение», а по спине пробегает нервная дрожь. Я не могла не думать о желании к нему, но сомневаюсь. Что, если не этого ожидаю?
Что, если не этого он ожидает?
Неуверенность в себе заставляет меня замереть. Если бы у меня не было проблем, то мой бывший не изменил бы мне с моей лучшей подругой. Если Аттикус почувствует то же самое, я не знаю, что буду делать.
— Я ничего не сделаю без твоего разрешения, — обещает он, понижая голос еще сильнее. Он наклоняется ближе, мешковина на его лице щекочет мою шею, и его теплое дыхание разливается по моей коже. — Но если ты позволишь…
— Ты можешь снять мешок с головы? — спрашиваю я, набираясь храбрости. — Чтобы я могла видеть твое лицо?
Он отстраняется настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, его глаза потемнели от желания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Могу, но не буду, — тихо говорит он. — Хотя я все еще в основном человек, но проклятие изуродовало меня. Мое лицо неузнаваемо.
Мне жаль, что ему слишком стыдно показать себя. Однако, поскольку он обещает уважать мои желания, я буду уважать его. Кроме того, я пришла сюда, желая его, не видя его лица. Это не изменилось.
— Ничего страшного. — Я осторожно тянусь к нему и позволяю кончикам пальцев скользить вверх по его груди, его мышцы твердеют под моим прикосновением. — Это не значит, что я хочу тебя меньше.
Из-под мешковины слышится смешок, и я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
— И осознание этого заставляет меня хотеть тебя еще больше.
Глава 9
Если кто-нибудь спросил бы меня две недели назад, как я себя ощущаю, когда раздеваюсь на кукурузном поле, в то время как пугало наблюдает за мной со стояком, я бы спросила, что они курят.
Сейчас же, стягивая толстовку с футболкой через голову и отбрасывая их в сторону, я совершенно не напугана происходящим. Наоборот, мое тело горит от желания, и я уверена в своих действиях. Именно этого я хочу.
— От тебя захватывает дух, — шепчет Аттикус, проводя пальцами по моей ключице и вниз к груди. Мои соски становятся острыми в холодном воздухе, и он дразнит один из них через кружевной синий материал моего лифчика. — Красавица, Кэсси.
Если бы мои щеки уже не пылали, я бы покраснела. Все, что говорит и делает этот человек, превращает меня в плохо соображающее и жаждущее его тело глупышку, а каждое прикосновение будоражит мое либидо, как никогда и никто прежде.
Я тянусь к пуговицам его рубашки, осторожно расстегиваю одну и поднимаю глаза на него в поисках одобрения. Если он не хочет снимать мешок, то возможно, против и остального, но Аттикус лишь кивает головой. Мои пальцы подрагивают, пока я медленно обнажаю его серовато-голубую кожу с рельефными мускулами.
— Это во время работы на ферме, — говорит он, когда мой взгляд впивается в глубокий шрам на его груди. — Едва не убил меня, но я выкарабкался.
Мой лифчик вскоре присоединяется к растущей куче сброшенной мною одежде, а после и джинсы. Мурашки бегают по моему телу, когда я предстаю перед ним почти полностью обнаженной, но это не из-за холода, а из-за того, как Аттикус пожирает меня глазами.
— Иди сюда, — тихо рычит он, притягивая меня к себе.
Его шершавые пальцы гладят мое тело, словно он рисует на мне невидимыми красками. Он прижимает меня все сильнее и утыкается в изгиб моей шеи, словно желая поцеловать. Материал царапает мою кожу, посылая мурашки, и я не могу не мечтать, чтобы он губами касался меня.
— Прикоснись ко мне, — умоляю я, нуждаясь в большем. Грохот моего сердца раздается в ушах — я желаю его так сильно, что чувствую влагу между бедер.
После ста лет целибата я думала, он набросится на меня, но Аттикус не торопится.
— Если это единственный шанс, который у меня есть с тобой в этой жизни, я хочу наслаждаться каждым моментом, — говорит он, а его пальцы опускаются вниз между моих бедер. Он мягко раздвигает мои ноги и дразнит влажные складки. — Ты мне это позволишь?
— Ммм… — промычала я, мои закрывается глаза от удовольствия, которое дарят его прикосновения. Его пальцы какое-то время скользят взад и вперед, попеременно касаясь моего клитора, а затем врываются внутрь, отчего мои колени перестают держать меня. Я вцепляюсь в плечи Аттикуса, пока его пальцы медленно входят и выходят из меня.
Я не могу сдержать стон, когда он набирает темп, и помогаю ему, потираясь бедрами об его руку.
— Так прекрасна, — его хриплый голос посылает волну дрожи по моему телу. Я двигаю бедрами сильнее, желая, чтобы его пальцы оказались глубже во мне.
— Аттикус, — шепчу я его имя, уткнувшись лицом в его плечо. Балансирую на грани оргазма. Он, должно быть, тоже чувствует это, потому что меняет положение своей руки, чтобы потереть мой клитор, и загоняет пальцы глубже.
