Дом, в который я хотел войти, был заперт, а дверь забита большими листами железа. Это сильно меня раздосадовало, ведь шума нам не хотелось. Но, заметив открытое подвальное окно, двое солдат спустились туда, нашли лестницу, ведущую из подвала в дом, и открыли нам двери. Здесь была бакалейная лавка – всё лежало на своих местах. Но в столовой на столе лежало варёное мясо, а на сундуке – несколько мешков, наполненных мелкими монетами.
Осмотрев дом, мы собрали продукты. Мы нашли муку, сливочное масло, много сахара и кофе и большую бочку, полную яиц, уложенных слоями и упакованных в сено. Мы действовали чётко и решительно и не отвлекались по пустякам, ведь дом был пуст и в любой момент мог стать добычей огня. Тем временем, капрал прислал мне солдата с сообщением, что он в доме каретника, в котором обнаружил около тридцати маленьких элегантных экипажей, называемых дрожками. Он также велел сообщить мне, что в одной из комнат на соломенных тюфяках лежат несколько русских солдат. Увидев французов, они бросились на колени и, скрестив руки на груди, умоляли о пощаде. Наши, увидев, что они ранены, оказали им помощь, ведь те сами были не в силах помочь себе и по той же причине не могли причинить нам вред.
Я тотчас же отправился на склад каретника и выбрал два маленьких экипажа, очень удобных для перевозки всего нами найденного.
Я также видел раненых, пятеро из них оказались артиллеристами со сломанными ногами. Всего их было семнадцать человек, многие – азиаты – их легко отличить от других, по характерной манере приветствовать.
При выводе со склада своих экипажей, я увидел троих мужчин, один из которых был вооружён пикой, второй – саблей, а третий с зажжённым факелом, собирался поджечь дом. Люди, которых я оставил, были так заняты выбором и упаковкой добра, что совершенно не подозревали, что происходит вокруг. Мы гаркнули, чтобы напугать негодяев, но они не сдвинулись с места и спокойно смотрели на нас. Человек с пикой принял оборонительную позу. Напасть на них было сложно, так как у нас не было сабель. Капрал подошёл ко мне с двумя пистолетами, найденными в комнате, где лежали раненые, дал мне один, а сам прицелился в человека с пикой. Но я остановил его, опасаясь, что шум может привлечь ещё больше врагов.
Увидев это, один из наших людей, бретонец, схватил дышло от одного из экипажей и, используя его как трость, напал на человека с пикой, наверняка не умевшего сражаться таким способом, и сломал ему обе ноги. Падая, тот страшно вскрикнул, но озверевший бретонец не дал тому второго шанса и нанёс сильнейший удар по голове негодяя. Даже пушечное ядро не смогло бы сделать работу лучше. Он сразил двоих других таким же образом, тут мы остановили его. Парень с зажжённым факелом побежал в дом бакалейщика, двое из наших людей за ним, и только после двух ударов саблей он прислушался к голосу разума. Тогда он смирился и был запряжён в один из экипажей вместе с другим человеком, задержанным на улице.
Теперь мы были готовы к отъезду. Оба экипажа были загружены товарами из лавки – на первый, запряжённый двумя русскими, мы положили бочку с яйцами и из предосторожности связали людей крепкой верёвкой с двойным узлом, второй экипаж везли четверо наших людей до тех пор, пока мы не смогли найти такую же команду, как для первого.
Но едва мы сделали первый шаг, как увидели огонь в доме каретника. Мы не могли оставить раненых погибать в муках, поэтому вернулись и перенесли их в конюшню, стоявшую отдельно от дома. Это было все, что мы могли сделать и, после исполнения этого акта человеколюбия мы отправились как можно быстрее, чтобы оказаться вне досягаемости огня, который неожиданно мог вспыхнуть в любом месте. Мы не прошли и двадцати пяти шагов, когда услышали ужасные крики раненых. Мы опять остановились, а капрал вернулся с четырьмя солдатами, чтобы выяснить причину. Огонь перекинулся на солому, лежавшую на дворе, и пожар охватил все, что там было.
Капрал и его люди попытались их спасти, а затем вернулся к нам: более чем вероятно, что все раненые погибли.
Мы пошли дальше и, опасаясь, что пожар догонит нас, с помощью наших сабель заставили перейти нашу первую команду на рысь. Тем не менее, уйти от огня нам не удалось – когда мы подошли ближе к Губернаторской площади, то увидели, что главная улица, где жили многие из наших старших офицеров, уже пылала. Это был третий случай поджога, но и последний.
Осмотревшись, мы заметили, что горело в нескольких местах и, двигаясь бегом можно было проскочить. Дойдя до первого горящего дома, мы остановились, чтобы решить, как пройти дальше. Многие дома уже рухнули, а те, мимо которых нам надо было пройти, также грозили обрушиться на нас и поглотить нас в пламени. В то же время, оставаться тоже стало опасно – загорелись дома позади нас.
Таким образом, огонь был не только впереди и позади нас, но и справа и слева, и мы были вынуждены пройти через это море огня. Мы послали экипаж вперёд, но русские не хотели быть первыми, даже, несмотря на сабельные удары. Тогда первым пошёл экипаж с нашими людьми и, подбадривая друг друга, они успешно прошли опасное место. А потому мы ещё сильнее стали бить русских, которые, испугавшись, что будет хуже, с криком: «Houra!»[28] бросились вперёд, подвергаясь большой опасности из-за обломков мебели, постоянно вылетавших из домов на улицу. Мы побежали за вторым экипажем, и вышли на перекрёсток четырёх улиц, объятых пламенем. Хотя шёл дождь, огонь бушевал с прежней силой, дома падали непрерывно и целые улицы моментально превращались в дымящиеся груды развалин.
В полк надо было вернуться как можно скорее, но мы видели, что это было практически невозможно – надо было подождать, пока улица не выгорит дотла. Мы решили вернуться. На этот раз русские пошли первыми, но, только они прошли опасный участок и мы приготовились следовать за ними, раздался страшный грохот – обломки горящих балок и железные листы кровли рухнули на экипаж, мгновенно уничтожив все и русских тоже. Мы не сильно сожалели о них – потеря наших запасов огорчила нас больше, особенно потеря яиц. Наше положение было ужасно – мы были полностью отрезаны пожаром, без всякой надежды выбраться. К счастью, на перекрёстке нашлось место, недосягаемое для огня, где мы могли подождать, пока не выгорит улица и появится свободный проход. Дожидаясь удобной минуты, мы заметили, что в одном из домов располагалась итальянская кондитерская. Дом горел, но мы подумали, что хорошо бы попытаться спасти хоть что-нибудь из добра, если получится. Дверь оказалась запертой, зато окно на втором этаже оказалось открытым, а счастливый случай предоставил нам лестницу, которую мы поставили на бочку. Её длины оказалось достаточно для того, чтобы наши солдаты влезли в дом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
