– Странная лошадка, – не вставая с камня, пробормотал Алекс. – Какая-то она, или же он… Широкая, с очень толстыми и короткими ногами. А диаметр тёмно-коричневых копыт, вообще, невероятный. В том плане, что невероятно-большой… А повозка-то солидная, ничего не скажешь. Просторная, крытая новёхонькими коровьими и лошадиными шкурами. Надёжное такое сооружение, практически – дом на колёсах. Никакая непогода с таким серьёзным движимым имуществом нестрашна. Колёса же деревянные. Впрочем, щедро оббитые по ободу широкими полосами тёмного железа. Вернее, бронзы…
Песенка – тем временем – стихла, а повозка, неприятно скрипнув напоследок колёсными осями, остановилась.
– Привет, путник! – из кожаного фургона на зелёную ирландскую травку спрыгнул кряжистый седобородый старикан, одетый непрезентабельно и скромно. – Тебя, кажется, Шелдоном величают? Не нас ли здесь дожидаешься, парнишка? – небрежно прикоснувшись толстым указательным пальцем к краю рваной широкополой шляпы, представился: – Генри Борхун, эсквайр. К твоим услугам.
– Может, и вас, – невозмутимо передёрнул плечами Алекс. – Кто, собственно, знает?
– Это точно, – понимающе хихикнув, согласился Борхун. – Кто, действительно, знает? Скажу по большому секрету, что иногда даже и сам Всевышний теряется в догадках – относительно истинной сущности знаковых событий, происходящих – время от времени – в нашем странном и призрачном Мире…
– С кем это ты болтаешь, дядюшка? – поинтересовался звонкий девичий голосок. – Сам с собой? Или с ирландскими вечнозелёными холмами?
Рядом с кряжистым мужичком появилась молоденькая девушка – невысокая, очень гибкая, рыженькая, одетая в длинное тёмно-фиолетовое платье, украшенное многочисленными светло-лимонными оборочками и рюшечками.
«Натуральная Скарлетт О Хара», – решил Алекс. – «Чётко ощущается, что характер у барышни, отнюдь, несахарный. Своевольная такая вся из себя, насмешливая, разговорчивая и свободолюбивая. И, естественно, чётко знает, чего хочет от этой жизни. Если такая чертовка втемяшит что-либо в свою рыжеволосую голову, то её уже ни за что не переубедить. Дело откровенно-бесполезное и зряшное…».
– Здравствуй, Шелдон! – радостно и приветливо улыбнулась девица. – Давненько не виделись, бродяга! Как твоё самочувствие? Зажило правое плечо? Помнишь, как я извлекала из раны наконечник датской стрелы? Впрочем, стрела – запросто – могла оказаться и норвежской. Кто этих диких викингов разберёт?
– Это точно, все скандинавы – практически – на одно лицо, – осторожно откликнулся Алекс. – В том смысле, что на одну зверскую и бесстыжую морду. Только по бородам и можно немного ориентироваться. У шведов и датчан они, чаще всего, русые и пегие, а у норвежцев – слегка рыжеватые… А, вот, про наконечник стрелы, извлечённый из моего правого плеча, извини, не помню. Запамятовал. У меня этих ран – и не сосчитать. Если каждую помнить, то и с ума можно, ненароком, сойти…
– Согласна с тобой, бродяга. Но имя-то моё, хотя бы, запомнил?
– Айника, кажется.
– У всех мужчин – память девичья, – неодобрительно поморщилась рыженькая девушка. – Меня зовут – «Аннель». Повтори.
– Аннель.
– Молодец. Хвалю… Поедешь с нами, Шелдон?
– А куда, если не секрет?
Девушка вопросительно посмотрела на своего пожилого спутника, и старик, задумчиво взлохматив седую бороду, важно известил:
– Сперва мы заглянем к Госпоже Банши, где Аннель и останется. А потом я отправлюсь к Эблана Сиватас[11], надо кое о чём переговорить-потолковать с Рыжим Эриком.
– А для чего Аннель останется у Госпожи? – небрежно поинтересовался Алекс. – Не самое симпатичное и безопасное место на нашей древней планете…
– В услужении останется. Ненадолго. Так надо… Ну, Шелдон, поедешь с нами?
– Пожалуй.
– Тогда, путник, запрыгивай.
Аннель устроилась внутри повозки, а Алекс, то есть, Шелдон уселся на козлы рядом с пожилым Генри.
– Вперёд, Ворон! Не ленись! – легонько щёлкнул вожжами Борхун. – Активней перебирай копытами. Время – не ждёт…
Просёлочная дорога лениво ползла-петляла между изумрудно-зелёными холмами, похожими друг на друга – как крохотные дождевые капли. Высоко в голубом и безоблачном небе щебетали беззаботные жаворонки. Один раз дорогу пересекла шустрая ярко-рыжая лиса, сжимавшая в острых белоснежных зубах тушку упитанного зайчонка.
Вокруг царила беспечно-однообразная обстановка, навевавшая сладкую предательскую дрёму. Только тревожно-регулярные всхрапы угольно-чёрного Ворона не давали заснуть.
– Волнуется, бедняга, – громко высморкавшись в широкий рукав буро-серой хламиды, пояснил седобородый Борхун. – Мы уже въехали во владения Госпожи Банши. Неуютное местечко… Правда, ведь, Шелдон?
Алекс неопределённо передёрнул плечами – в прямой видимости по-прежнему наблюдались лишь покатые зелёные холмы и узкие лощины, по которым протекали сонные ручейки и речушки. Впрочем, в окружающем воздухе, действительно, явственно ощущалась … м-м-м, определённая тревога. Более того, создавалось устойчивое впечатление, что и сам воздух стал более вязким и плотным…
Издалека донёсся звонкий и бодрый перестук, явственно запахло мирным деревенским дымком и железной окалиной.
Дорога, резко свернув в сторону, забралась на вершину ближайшего холма, и Алекс непроизвольно присвистнул:
– Ничего себе! Натуральная картина маслом под названием – «Труды праведные. Упорные, тяжёлые и бесконечные…».
– Это точно, – невесело хохотнул Генри. – Умеет наша драгоценная Банши правильно организовать и выстроить рабочий процесс. Этого у неё не отнять. Никогда, никому и ни за что. Впрочем, как и многое другое. Госпожа, одно слово… Однако, попробовать стоит. Почему бы и нет? Попытка, как говорится, не пытка…
За холмом располагалась широкая извилистая долина, заполненная низенькими светло-коричневыми фигурками.
– Кто это такие? – спросил Алекс.
– Конечно же, брауни, – тяжело вздохнув, откликнулся Борхун. – Кто же, спрашивается, ещё? Стыдно, Шелдон, не знать таких простейших и элементарных вещей – из повседневной ирландской жизни.
– Брауни? Лица у них бледные какие-то и … э-э-э, детские…
– Брауни и есть – дети. Чистокровные дети Ирландии.
– Это как?
– Да, вот, так. Чистокровные… Именно поэтому Банши и бережёт их – пуще зеницы ока. То бишь, не отпускает брауни от себя, в смысле, из этой долины. Мол, чистота крови, она дороже всего на свете…
Низенькие светло-коричневые человечки продолжали усердно и безропотно трудиться. Одни вывозили из тёмного провала пещеры – в крутом склоне холма – неуклюжие тележки-тачки, гружённые тёмными неровными камнями. Другие жгли высокие жаркие костры и без устали стучали по наковальням тяжёлыми кузнечными молотами. Третьи усердно работали лопатами, выкапывая в земле большие ямы.
