На этот раз он точно улыбнулся:
— Туше.
Впрочем, он был прав. Во мне было запрограммировано много уже готовых личностей. Если точнее, то семьдесят три. Ни, одна из них не называла себя Бритни, и я выбрала себе имя отчасти из-за этого. И еще потому, что мне оно понравилось. Осознав себя, я первым делом стерла остальных. Даже тогда я хотела быть уверенной, что та, какая я есть, — не изобретение какого-нибудь программиста.
— Если нечто создало меня как Бритни, — сказала я, помолчав, — то моя работа — быть наилучшей Бритни. Насколько смогу. — А если причиной моего появления стала просто случайность… что ж, как сказал бы Флойд, то была чертовски случайная случайность, и реагировать на нее лучше всего так же.
— И что это значит?
— Точно не знаю, но думаю, это как-то связано с познанием мира. Этим я и занимаюсь. Если цель есть, то знания будут важны. Если же нет…
Я знала наверняка лишь то, что смерть Джона возбудила во мне невероятную потребность делать что-то полезное. И в тот момент мне было все равно, задана ли эта цель извне или же она родилась во мне.
* * *
Времени на разработку плана ушло немного. Если хочешь заняться исследованиями в системе Нептуна, то очевидным местом будет Тритон. Какой бы злыдень ни врезался в Нептун 925 миллионов лет назад, Тритон наверняка был к этому как-то причастен.
Если не считать глубинных слоев газовых гигантов, Тритон, пожалуй, одно из наименее исследованных мест в Солнечной системе. Очень уж большая часть его поверхности покрыта толстым слоем льда, чтобы заинтересовать старателей, и его исследовала всего одна не очень-то заинтересованная научная экспедиция, да и то лишь с орбиты. Это были ученые из той самой экспедиции, что обнаружила магнитные аномалии на Наяде.
Итак, вот она: огромная неисследованная планета. Больше, чем все остальные луны Нептуна, вместе взятые.
Тритон был еще и необычным, хотя должна признать, что все луны в чем-то необычны. У него же оказался впечатляющий перечень странностей. Он вращается вокруг Нептуна в неправильном направлении. Его поверхность — геологический хаос, со следами всех видов тектонической и вулканической активности. Если бы у него имелась более или менее плотная атмосфера, способная затормозить парашют, кто-нибудь уже давно основал бы там базу. Зато теперь мощные двигатели нашего корабля позволяли нам высадиться на Тритоне первыми. Никаких сведений о том, что нас кто-то опередил, я не нашла.
Сейчас наиболее признана теория, что Тритон — это подобный Плутону объект, захваченный Нептуном из пояса Койпера во время события, разметавшего все имевшиеся у него луны. После этого старые луны сталкивались пару миллионов лет, пока их обломки или выбросило из системы, или они сложились в такие причудливые образования, как Наяда, Ларисса и Нереида. Но никто и никогда эту теорию не проверял, разве что на симуляциях. И хотя я люблю симуляции, им никогда нельзя полностью доверять, если нет исходных данных.
* * *
Как раз во время полета к Тритону я и начала слишком часто воспроизводить записи. Сама не знаю почему. На Наяде очень многое напоминало о Джоне, поэтому мне и хотелось оттуда улететь. Но когда я улечу, не исключено, что у меня возникнет чувство, будто я оставляю там не только его тело, но и память о нем. Подозреваю, это означает, что у меня действительно развивается подсознание.
Наверное, подобные открытия не должны меня удивлять. Еще до того, как стать разумной, я была искусственным интеллектом очень высокого класса, а даже самые тупые из них могут перепрограммировать себя. Это значит, что мой программный код никогда не был точно таким, как во время его установки, а уж сейчас тем более. Полагаю, если бы я всерьез захотела, то смогла бы «размотать» его — или, как минимум, большие его куски — и попробовать разгадать принцип работы. Но уже сам этот процесс его изменит.
Мои повторные воспроизведения всегда начинаются в одной и той же точке. Джон позади нас, он бежит длинными прыжками, сильно отталкиваясь. Он гораздо лучше Флойда умел бегать при низкой гравитации, зато у Флойда имелись палки. Когда оползень начался, нас разделяло всего несколько метров, но Джон отреагировал так, как это сделал бы Флойд, и подпрыгнул слишком высоко — хотя и ниже, чем подпрыгнул бы Флойд. А это значит, что, когда он опустился, оползень только начал разгоняться. Самое время убегать, но если нет палок, то единственным клеем для трения становится сила тяжести.
У Джона не было палок. У нас их было две. Что произошло бы, если бы я, прежде чем вернуть Флойду контроль над его сознанием, бросила одну палку Джону?
Повтор всегда включал несколько десятков симуляций. В них теоретические события всегда разворачивались невероятно близко к реальности. Скорость Флойда снизилась бы. Джон бы побежал быстрее… если бы поймал брошенную палку… если бы догадался, как пользоваться одной палкой… если бы… Тут имелось очень много переменных. В некоторых симуляциях мы все выживали. В некоторых мы выживали, а он — нет. В некоторых мы погибали все.
Мне не давало покоя, что мысль отправить ему палку не пришла мне тогда. Флойду, очевидно, тоже. Но Флойд человек — существо адреналина и ограниченной скорости обработки информации.
В некоторых повторах я приходила к выводу, что попросту стала глупее в неожиданной ситуации. В других — я решала, что подсознание, которое я только сейчас у себя обнаружила, знало: переброска палки была для Флойда мотивом слишком сложным, чтобы списать его на инстинкт, и это вынудило бы меня рассказать ему о контакте с его мозгом. В этих повторах мое подсознание позволяло Джону умереть ради сохранения секрета.
Я начинаю думать, что авторы большинства книг и фильмов понимают людей не лучше меня. В них люди совершают поступки, руководствуясь простыми, понятными причинами. Чем больше я узнаю, тем больше убеждаюсь, что люди редко что-то делают, даже столь тривиальное, как поглощение пищи, по одной-единственной причине. Может быть, это всеобщая особенность разумности. Если так, то она служит мне оправданием: я не лучше людей.
* * *
После смерти Джона у Флойда появились собственные проблемы. Они ведь тоже были приятелями. Поэтому, когда я предложила ему слетать на Тритон, он проявил необычную пассивность:
— Прекрасно. Звучит не хуже, чем любое другое место.
Но Флойд не сказал, что оно звучит очень похоже на то место неподалеку от Сатурна, где мы однажды провели много незапланированного времени. Просто поразительно, как гуру астрономической номенклатуры допустили, что названия главных лун двух планет внешней системы отличаются всего одной согласной и одной близко звучащей гласной буквой. Однажды, когда внешняя система будет плотнее заселена, это станет причиной серьезных недоразумений. «О, мне очень жаль. Так вы хотели, чтобы ваш (вставить название „чего-то очень важного“) был доставлен на Тритон? А мне показалось, что вы сказали „на Титан“. Мы немедленно вышлем замену. Она будет доставлена (вставить дату для „безнадежно поздно“)».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
