— Если вы жаждали моего общества, Рейн, то могли бы прислать приглашение.
Он смотрел на нее с высоты, и на лице его было написано: «Ага, попалась». За сегодняшний вечер она уже имела дело с тремя такими же, как он, и один только что убежал, зажимая дырку в боку, но выражение лица капитана рассердило ее больше всего, хотя она не знала почему. Неужели он потащит ее к судье или собственноручно пристрелит? Может, обвинит в покушении на убийство и воровстве? Что он намерен делать?
— Уже очень поздно, Микаэла.
Господи, если бы ей удалось… Она чуть-чуть двинулась влево. Жеребец перекрыл ей путь. Тогда она шагнула вправо. Нарака переступил с ноги на ногу, сильнее прижимая ее к стене, и Микаэла уперлась одной рукой в бедро Рейна, а другой в коня.
— Хватит. Вы меня раздавите.
Его тело мгновенно отреагировало на прикосновение девушки. Проклятие. Он не хотел, чтобы она вызывала у него такую реакцию. Ни теперь, ни когда бы то ни было.
— Ответь мне.
— Я не могу дышать, любопытный болван.
Рейн чуть подал коня назад, но ее рука осталась на его бедре. Микаэла смотрела на него, завороженная ледяным взглядом, и на мгновение все звуки вокруг стали далекими и чужими: топот пьяниц, ковыляющих домой, скрежет какой-то железки, которую волокли по дамбе, голоса матросов, отдыхающих на пришвартованных неподалеку судах.
Она сжала пальцы, сразу ощутив гладкую ткань, обтягивающую ногу, и железные мускулы. Микаэла отдернула руку, вытерла ладонь о куртку, показывая, что это ей не нравится.
— Ради всего святого, что ты делаешь на улице в такой час? На причале? Одна? — С каждым словом его голос набирал силу. — Переодетая мальчиком?
— Ворую рыбу.
Он высокомерно, по-мужски, ухмыльнулся — и это еще больше разозлило ее.
Нарака повернул голову, чтобы взглянуть на нее, и она потянула к себе шапку, та стала рваться, и Микаэла сдалась.
— Здесь слишком опасно даже для мужчины. Беспокойство, сквозившее в его тоне, зажгло в ее душе искорку тепла.
— Наверное, — отмахнулась она.
— Я отвезу тебя домой. — Рейн протянул ей руку. Искорка мгновенно погасла. Еще узнает, где она живет.
Лучше бы дал ей пройти, а позади соседнего дома у нее привязана лошадь.
— Я сама добралась сюда, могу сама и вернуться домой. — Ребячливый жеребец размахивал шапкой перед ее лицом. — Заставь его отдать, Рейн, или я закричу.
— Будь моей гостьей. — Он сделал жест, словно они присутствовали на приеме.
— Вашей заботы вполне достаточно, благодарю, — ответила Микаэла, ища глазами путь к спасению.
Рейн снисходительно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что не уедет, пока не получит ответа на свои вопросы.
— Ладно, бери свою шапку. Наверное, в его рационе не хватает шерсти.
Девушка нырнула под конское брюхо и побежала. Она улыбалась, почти желая, чтобы он пустился вдогонку. Капитан даже охнуть не успел.
— Отдай мне эту чертову штуковину!
Нарака повернул голову, он выхватил у него шапку и бросился в погоню, но Микаэла уже нырнула в переулок.
Взвизгнула кошка. Что-то упало. Видимо, беглянка. Он слышал, как она натыкается на ящики, шлепает по грязи.
Женский голос из окна наверху потребовал прекратить шум.
Догнав Микаэлу, капитан прижал ее к забору и грозно скомандовал:
— Проси пощады, девушка, и позволь мне доставить тебя к отцу.
— У меня нет отца, и мне не нужно домой, — ответила она, хотя какая-то несчастная и одинокая часть ее существа страстно желала вскочить в седло позади него и умчаться в ночь.
— А муж? — с надеждой спросил Рейн. «Господи, пусть у нее будет муж».
Но Микаэла с таким отвращением фыркнула, что он лишь удивленно вскинул бровь.
— Ты в ловушке.
Ее фигура была черным пятном на фоне темного, отвратительно пахнущего переулка.
— Неужели?
Рейн прищурился, страстно желая, чтобы выглянула луна. Он услышал треск дерева и звон разбитой посуды, затем увидел неясный силуэт на заборе, который секунду покачивался, махая ему рукой то ли приветственно, то ли оскорбительно, а потом рухнул на ту сторону. Послышался стон.
Капитан подавил смех, с улыбкой поднял глаза к небу и покачал головой.
— Ты победила, девушка.
— Похоже на то, — раздалось с другой стороны забора.
— Спокойной ночи, убийца.
Микаэла поймала брошенную ей шапку, погладила место, которое еще хранило тепло его руки, потом тоже подняла лицо к небу и улыбнулась:
— Спокойной ночи, Рейн.
Эрджил остановил лошадь в тени, глядя, как Микаэла непринужденно беседуете Рейном Монтгомери. Он никогда не слышал, чтобы она разговаривала так свободно, а уж тем более так дерзила опасному человеку, и ему было досадно, что до него доносятся только обрывки разговора. Когда она перелезла через забор и рухнула на землю, шотландец поморщился и выехал на улицу. Девчонка когда-нибудь убьется из-за своего безрассудства. Он проехал мимо Монтгомери, который не обратил на него внимания.
Кажется, эту пару связывали какие-то странные интимные отношения. Эрджила разбирало любопытство, но расспрашивать Микаэлу бесполезно, она все равно ничего не скажет, а ему здорово повезло, что ее отпустили, он уже стар, чтобы сражаться с человеком вроде Рейна Монтгомери. И думать об этом нечего.
Глава 5
Микаэла одернула темно-синее платье с пышными кружевными рукавами, пытаясь расправить жесткую ткань, и, взглянув на себя в зеркало, уныло вздохнула: нельзя заставить платье сидеть лучше. Она надеялась пригласить швею, чтобы подогнать его по фигуре, но дядя отказался тратить на это деньги. Ей повезло, что она вообще получила новое платье, оно хотя бы скрывает исцарапанные локти.
Надев туфли, Микаэла помчалась к выходу, но одна по дороге соскочила, пришлось вернуться за ней, и пока она прыгала на одной ноге назад, дверь ее комнаты без стука открылась. Девушка оглянулась, потеряла равновесие и рухнула на ковер.
Стеклянный взгляд дяди приковал ее к месту.
Она чувствовала себя букашкой, которую вот-вот раздавит нога великана. Этвел Дентон не подал ей руки, продолжая держать их за спиной, как будто мог испачкаться, если прикоснется к ней.
Гордо вскинув голову, Микаэла встала на ноги.
— Постарайся не делать этого перед гостями.
Она кивнула. Неужели он думает, что ей нравится быть неуклюжей, а не грациозной и элегантной?
Взгляд дяди скользнул по ее подбородку; он бесстрастно оценивал синяки и ссадины и тщательные попытки скрыть их под пудрой.
— Большинство гостей уже прибыло. — В его голосе слышался упрек, поскольку она не встречала их должным образом. — Иди вниз, дитя.
«Я не дитя, — с раздражением подумала Микаэла, — и ему это известно лучше, чем другим». Она спустилась по винтовой лестнице, стараясь не зацепиться юбками за резные стойки перил, и направилась в зал, где уже играли музыканты. От искусственной улыбки у нее скоро заболели щеки, ей хотелось оказаться где угодно, только бы подальше отсюда.
