В дальней комнате за кухней, в давнопрошедшие времена, скорее всего, обитала прислуга, а затем Лихарев оборудовал там весьма богатую лабораторию и мастерскую. Левашов в её оснащение внёс и свой вклад. Обширное, двадцатиметровое помещение заполняла масса приборов современных, а также семидесятилетней давности. На отдельном столе размещались монитор и пульт управления до предела упрощённого варианта базовой СПВ. Ещё примитивнее того, с которого всё начиналось. Но для целей Фёста этого было достаточно.
Он потрудился над своей внешностью, чтобы изменить её до полной неузнаваемости. Знал, что завтра его портрет будет размножен в миллионах копий и каждый участковый, каждый опер любой из имеющихся в стране официальных спецслужб, также (весьма вероятно) органов внутренней безопасности солидных преступных группировок получит свой экземпляр.
Игра начиналась отчаянная, веселящая кровь. Давайте, господа — друзья — товарищи, посмотрим, чего стоите вы и чего — я! Секонд наблюдал за его действиями со сдержанным интересом. Пусть братец отвяжется по полной, как здесь принято говорить. План у него и вправду был отчаянный, но главное — остроумный. Если что пойдёт не так, подстраховку ему обеспечим, но не раньше, чем вынудят обстоятельства. Иначе — просто не спортивно.
Фёст посмотрел на часы, погладил бороду в стиле Александра Третьего, коснулся пересекавшего лоб и правую бровь сабельного шрама. На ВИД в гриме ему было лет сорок пять, и для своей реаьности он выглядел чересчур экзотично. Такого персонажа в светской компании вряд ли встретишь. На задворках Казанского вокзала — вероятнее, но одежда и манеры окажутся попроще.
— Наверное, господин президент уже вернулся домой. Даже ему когда-нибудь нужно отдыхать, — сказал Вадим сочувственно, набирая на пульте известную ему комбинацию.
Экран засветился, на нём несколько секунд помелькали стремительно сменяющиеся, размазанные картинки, наконец одна зафиксировалась.
Довольно просторная комната с массивным кожаным диваном, двумя креслами, журнальным столиком. На полу скромного вида ковер, на стенах несколько акварелей в тонких рамках. В одном из кресел — президент России собственной персоной. Одет попросту, в зеленоватую вельветовую пижаму. В руках чайная чашка. Смотрит прямо в экран.
Понятно — не в этот. В телевизионный, где как раз идут полуночные новости.
— Значит, начинаем, — сказал Секонду Фёст и отчего-то вздохнул. Почему — «отчего-то»? Ясно и понятно. Теперь и здесь с первым его словом жизнь наверняка покатится по другой колее. Куда — бог весть. Но хуже не станет, в этом он был уверен.
Он повернул рубчатый верньер на четверть оборота. На этой модели не было никаких мышек, джойстиков и прочих современных наворотов. Всё просто и грубо, как на армейской радиостанции «Северок» времён Отечественной войны.
— Здравствуйте, господин президент, — сказал он негромко и вежливо.
Глаза президента расширились. Ещё бы — вместо дикторши новостной программы перед ним возник тот ещё тип, персонаж боевика по мотивам романов Сабатини.
Первая мысль, конечно, — сбой канала. Крайне мало вероятно, разумеется, да ещё и фраза, как бы лично к нему обращённая. Но что же другое?
Выдержка у президента была на уровне. Он медленно отставил чашку и слегка наклонил голову, ожидая продолжения.
— Да, да, я именно с вами говорю. И можете свободно отвечать, связь у нас двусторонняя…
— Как это возможно? Здесь нет модема для подключения к Интернету, — спросил глава государства, внешне держа себя в руках. А то ведь чёрт знает, что за провокация…
— Естественно. И подходящего компьютера тоже, и оптоволоконного кабеля. Да вы, для простоты, можете свой телевизор выключить. И питание во всём доме отключить — роли не играет. Разве доверия к моим словам прибавится.
Президент так и сделал, щёлкнул пультом.
— Вот видите? Не нужно вызывать охрану, она ничем не поможет. А вам и так ничего не угрожает. С моей стороны, — счёл Вадим нужным уточнить. — Завтра дадите поручение хоть ФСБ, хоть Академии наук разобраться в данном феномене. А сейчас я бы хотел просто немного поговорить. Не каждому удаётся вот так, попросту, без свидетелей и протокола, — Фёст постарался улыбнуться располагающе, но при его шраме это не очень получилось.
— Хорошо, давайте попробуем. — Голос президента звучал ровно, однако Фёст догадывался, какой вихрь переплетающихся и сталкивающихся, взаимоисключающих мыслей бушует сейчас в голове собеседника. — Представиться не желаете?
— На данном этапе знакомства называйте меня Александр Александрович, — ответил Фёст, имея в виду царя-миротворца, чей облик попытался себе придать, и те идеи, которые собирался донести до своего визави. — Впоследствии, в зависимости от развития наших отношений, возможно, я представлюсь по-настоящему. Вас это не очень задевает?
— Нет, ничего. Я вас понимаю, хотя вообще-то вы ведёте себя опрометчиво…
Фёст намёк понял.
— Напрасно вы так думаете. Поскольку я принадлежу к типу пресловутого «сумасшедшего изобретателя» из старых романов, используемое мною устройство современными техническими средствами не идентифицируемо. И может находиться далеко за пределами досягаемости каких угодно спецслужб. Вы ведь не станете спорить, что ни о чём подобном не слышали и даже отдалённо не представляете, как подобная связь может осуществляться?
— Пожалуй. Но я не специалист.
— Если бы хоть кто-то в мире только начал приближаться к идее двусторонней межпространственной связи, вам бы непременно доложили…
— Тоже верно.
Президент окончательно взял себя в руки и даже улыбнулся. Располагающе, как очень хорошо умел.
— Я бы мог использовать своё изобретение в каких угодно неблаговидных целях. Продавать бы стал, что вы! Но вот заглянуть в любое место, как к в вам заглянул, получить самую конфиденциальную информацию: финансовую, политическую, любую личную, пригодную для шантажа — без вопросов. Но я хочу использовать его на благо России. Без всякой корысти.
— Откуда мне знать, что вы уже не делали того, о чём сами сказали только что?
— Логика, господин президент, самая простая гика. Вы ведь её изучали. К чему мне в таком случае засвечиваться перед вами, человеком, который способен заставить полстраны землю носом рыть, чтобы разыскать меня и моё убежище? наверняка это будет сделано, я не обольщаюсь, хотите, я вам продиктую список поручений, которые вы непременно раздадите своим сотрудникам через пять минут после завершения нашей встречи? Единственное, что вас может остановить, — страх показаться в глазах прислужников сумасшедшим. Если бы, допустим, у вас сейчас работали камеры видеозаписи… Но их нет, я проверил.
— Может быть, вы оставите свой тон и манеру? — спросил президент. — Я уже понял всё, что вы подразумеваете, Александр Александрович. Страсть к дешёвой риторике не есть признак по-настоящему уверенного в себе человека.
— Я не самовыражаюсь, как вы стандартным образом подумали. Я настраиваюсь на нужную тональность. Раньше не имел удовольствия быть лично с вами знакомым, ну и захотелось уточнить, чем вы отличаетесь от экранного образа.
— Настроились? Тогда к делу.
— Вы не курите? — спросил Фёст, тщательно зажигалкой вокруг кончика сигары. — Напрасно. Те великие вожди XX века, что курили, выиграли у некурящих всё, что можно. Сталин, Черчилль, Рузвельт. Против них Гитлер, Муссолини. Интересно, правда? И дело не только в том, что никотин стимулирует нервную систему. Тут ещё и элемент из репертуара престидижитаторов.[10] Вы и без того напряжены, общаясь с сильным партнёром, а он вдобавок отвлекает ваше внимание на манипуляции, сам при этом выигрывая время для наблюдений и размышлений.
— Вы — позёр? — сделал свой ход президент.
— Естественно, но не только. Как же иначе? Будь я ботаником-интравертом, рискнул бы броситься в такую авантюру? Но, действительно, пора и к делу. Если совершенно в нескольких словах, то так: я истинный патриот России, имеющий достаточное число единомышленников, в определённой мере разочарован вашей деятельностью на своём посту. Хотя в целом поддерживаю, так сказать, Генеральную линию, — счёл нужным уточнить Вадим. С лёгкой такой, едва уловимой усмешечкой, с которой получал некогда приз за скоростную стрельбу из пистолета от начальника политуправления округа.
— Неприятно слышать такую оценку. От вас. От других много гораздо худшего наслышался.
«Как же он задет, — подумал Фёст, — то есть, грубо говоря, „спёкся“. — Это уже школа Шульгина дала о себе знать, с его логиками. — Он, при всём интеллекте и информированности, не понимает, что происходит. Потерял контроль над ситуацией. Таким психотипам это дико некомфортно. Давление среды, от которого успел отвыкнуть.
