мне нужна минута, чтобы… Последний из них делает шаг передо мной, преграждая мне путь к лестнице, и я откидываю голову назад, чтобы посмотреть в его ледяные голубые глаза, когда всхлип пытается вырваться наружу.
— Персик, пожалуйста, дай нам шанс все объяснить.
Я так сильно дергаю головой в знак отрицания, что мой конский хвост хлещет по лицу, а затем я оббегаю его и несусь вверх по лестнице, держась за перила, так как мои ноги шатаются на каблуках. Я не могу этого сделать! Не здесь, не на людях. На меня смотрит слишком много глаз. Слишком много камер и сплетен. Я не позволю им украсть мою маску и выставить меня на всеобщее обозрение.
Когда я добираюсь до своего столика, вместо того чтобы достать сумочку и бежать, моя трясущаяся рука тянется к стеклянному подносу с рюмками, которые наполнил и оставил обслуживающий персонал. Опрокидываю две одну за другой в надежде, что алкоголь приглушит бушующие во мне эмоции. Когда рука ложится мне на плечо, я так сильно шарахаюсь в сторону, что чуть не падаю. К счастью, Стелла хватает меня за локоть, чтобы удержать.
— Вау! Ты уверена, что тебе стоит так пить, детка? Здесь еще много прессы.
Молча смотрю на нее, и она читает страдание в моих глазах, потому что ее улыбка исчезает, и она придвигается ближе ко мне с озабоченным видом.
— Что? Что случилось?
Мне удается выдохнуть:
— Они… здесь.
На ее лице появляется понимание, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть, ее рука крепко сжимает мой локоть, и ее тело напрягается рядом со мной.
— Я запретила вам посещать последний клуб. Не думайте, что я не сделаю этого снова, независимо от того, насколько вы, блядь, особенные сейчас, — жестко рычит она.
Медленно двигаю головой и рассматриваю четырех мужчин, которые последовали за мной по лестнице. Они все в масках, как и остальные посетители клуба, но это не мешает мне ощущать на себе всю тяжесть всех четырех взглядов.
— Спокойно, мы просто хотим поговорить с ней. Мы не ищем неприятностей. — говорит Тейт, протягивая руку в мою сторону.
Стелла резко смеется.
— Я не думаю, что Сави волнует, чего вы хотите. — Она поворачивается ко мне и спрашивает: — Сави, тебе есть кого трахать?
Встречаюсь взглядом с каждым из них и вижу эмоции, которых не должно быть после того, как мы расстались. Я не понимаю, почему они здесь, почему они хотят поговорить со мной после всего этого времени, поэтому я медленно начинаю качать головой и говорю:
— Пойдём подцепим кого-нибудь.
Уголок губ Джуда подергивается, и он преодолевает несколько шагов между нами, пока его запах не заполняет мой нос, а затем он опускается на одно колено, заставляя все мое тело отпрянуть назад. Его теплые руки обхватывают одну из моих лодыжек, и его лицо оказывается прямо напротив стыка моих ног, которые начинают пульсировать от того, что его руки снова находятся на моем теле.
— Твой ремешок развязался. Не могу допустить, чтобы моя куколка упала и испортила все свое совершенство.
Он поднимается на ноги и подносит мою руку ко рту, его губы касаются костяшек, а затем делает полшага назад. Дыхание, которое я не знала, что задерживаю, вырывается из меня. Его глаза прожигают меня, когда он наклоняет голову в сторону.
— Наслаждайся своей ночью, куколка. Мы скоро увидимся.
Еще раз ухмыльнувшись, он отворачивается, и трое остальных один за другим уходят вслед за ним. Я застываю на месте, следя глазами за их продвижением вниз по лестнице, уровень за уровнем, а затем в вестибюль, где они исчезают.
Рука Стеллы переплетается с моей и сжимает ее.
— О, детка. Ты в полной заднице.
САВИ
— Ты играешь со мной, куколка?
Эта фраза преследует меня во снах снова и снова, во время того небольшого количества сна, которое удается урвать. Мо переваливается через мои ноги и прижимает их к кровати, словно пытаясь заставить меня оставаться неподвижной после всех моих метаний и ворочаний. Я сдаюсь, как только начинает рассветать, и тянусь к пульту, переключая каналы, чтобы найти что-нибудь, что отвлечет от мыслей о четырех мужчинах, которые снова вошли в мою жизнь. У меня вырывается сдавленный стон, когда Джуд и Тейт мелькают на экране телевизора. Как бы я ни хотела перейти на следующий канал, я не могу заставить себя это сделать. Пока спортивные телеведущие обсуждают, чем обернутся трейды для «Нью-Йорк Кингз» в следующем сезоне, мои мысли возвращаются к месяцам после того, как я покинула их.
— Ты уверена, что хочешь смотреть это, детка? — спрашивает меня Стелла.
Выглядываю из-под плюшевого пледа, который Джуд купил для меня, и пытаюсь унять боль от зуда распухших глаз, вызванного столькими слезами. Прошло почти три недели с той ночи, а боль все еще пульсирует во мне, хотя я пообещала себе в том холодном гараже выжечь ее, их, все из моего разума и сердца. Смотрю на телевизор и наблюдаю, как истекают минуты в последней четверти матча национального чемпионата. Все игроки выбегают на поле за победой и поднимают Тейта, а затем Джуда на плечи. Они оба провели потрясающую игру. Камеры часто фокусировались на них, показывая мне напряженность в их глазах и мрачные выражения. Даже после того, как были набраны очки, они толкались грудью и давали друг другу пять, но ни разу не улыбнулись, и я знаю, что это потому, что они в ярости от меня и того, что, по их мнению, я сделала.
Их обоих отводят к прессе, задают стандартные вопросы, и они дают стандартные ответы, пока симпатичная блондинка-репортер не спрашивает:
— Сегодня вы оба выглядели невероятно сосредоточенными и особенно яростными. Что стало для вас движущей силой, которая принесла победу?
Джуд переводит взгляд с нее на камеру и поднимает голову с жестким выражением лица.
— Мы выиграли его для нашей девочки, и мы хотели бы, чтобы она была здесь, чтобы увидеть это.
Я захлебываюсь шокированным всхлипом и хватаюсь за пульт, чтобы выключить телевизор, так как слезы снова наворачиваются на глаза.
— Что это значит? — Стелла практически кричит, но я просто качаю головой.
— Это ничего не значит. Они… ничего не значат.
Она со вздохом опускается рядом со мной на диван.
— Сав, может, тебе стоит прочитать сообщения, которые они прислали? Может, это все было недоразумением. Они только что сказали по национальному телевидению, что…
— Нет! Они могут говорить все, что хотят. Уже слишком поздно, я видела их глаза. Я
