мои руки в свои.
Я ощутила, какой сухой и шершавой стала её кожа, как у старухи. И всё же мне было приятно чувствовать мамины прикосновения, ведь я так по ним соскучилась… Но в следующий раз я обязательно принесу ей крем для рук.
Если разрешат.
— Дочка, я не сошла с ума, — произнесла мама почти шёпотом. — Я очень тебя люблю и хочу, чтобы у тебя была спокойная и счастливая жизнь. Не такая, как у меня. Я ведь не зря сюда попала, а за дело!
— Что за глупости, мам? — попыталась я возразить.
Но она меня не услышала и продолжила шептать:
— Близится время, дочка, и ты должна знать. Я провинилась! Очень сильно провинилась, но всё это ради тебя!
— Я не понимаю…
— Скоро всё изменится! Для всех нас! Знаю, что ты его любишь, но я говорила — с Иваном тебе нужно расстаться!
— Мам, пожалуйста, не надо снова! — отпрянула я, в который раз услышав неприятные слова.
— Послушай! — резко и властно оборвала она мой несмелый протест, схватив за плечо.
Но тут же снова оглянулась на санитара — не услышал ли чего.
Теперь она не выглядела измотанной и обессиленной. Мама горела от возбуждения, наполняясь изнутри неизвестно откуда взявшейся энергией, словно подключившись к неведомому источнику. На её щеках проступил румянец, болезненными пятнами переползая на тонкую шею, а зрачки расширились, от чего глаза стали непроницаемо-чёрными и заблестели.
Ненормально ярко заблестели.
Мне стало жутко. Я уже видела подобное перед тем, как маму увезли в больницу, и не знала, что лучше сейчас сделать: позвать санитара или попытаться самой её успокоить. Приступ только начинался, а лишняя доза успокоительного её организму была ни к чему. В него и так слишком много всего вкалывали и вливали. Однако в результате я осталась сидеть, окаменев, словно статуя, и слушая взбудораженную мать.
— Тебя другая Судьба ждёт! — продолжила она, фанатично сжимая моё плечо. — Ты из колена нашего, а он другой! Имя ему — Прощёный! Его простит Бог! И счастье ему будет, но не с тобой!
— Мам…
— Лиза, послушай! — она встряхнула меня так неожиданно и с такой силой, что голова чуть не оторвалась от шеи.
Шёпот закончился. Теперь мама почти кричала, больше ни на кого не обращая внимания и ничего не боясь. Я оцепенела, не смея пошевелиться или возразить ей, и ощутила, как по телу удушливой волной пополз страх.
За неё…
Успокаивать её было поздно. Звать санитара — тоже. Он и так через секунду прибежит и сделает маме очередной укол. К сожалению, своим появлением я всё испортила…
— Придёт Змий! Уже три знамения было! — не унималась мама, дрожащей рукой тряся меня всю. — После пятого Змий явится!
— Мама, мне больно! — жалобно пропищала я.
— Ты из колена нашего!
— Мам, пожалуйста… Тебя услышат…
— Елизар скажет!
Я уже рыдала, когда поздно среагировавший на шум санитар ворвался в палату и вытащил из кармана шприц. Второй мужчина, прибежавший на помощь, стал спешно выталкивать меня в коридор, бормоча что-то невнятное.
— Поправляйся, мам… — пролепетала я, и дверь перед моим носом захлопнулась.
Глотая слёзы, я наблюдала сквозь крошечное окошко, как её скрутили по рукам и ногам, чтобы уложить на кровать. Как светловолосый мужчина прижал её всем своим весом, пытаясь обездвижить, а другой сделал укол в руку. Сердце разрывалось на части, но я прильнула к стеклу, боясь пропустить даже секунду страшного действа, словно именно в этот момент её могли забрать у меня навсегда…
— Успокойся, малыш, всё хорошо, — Ваня обнял меня и попытался увести от двери.
— Нет, не хорошо! — я ревела с широко распахнутыми глазами, в перерывах между всхлипами стараясь глотнуть немного воздуха. — Ты же видел! Как это может быть хорошо?! Это ужасно, просто ужасно!..
— Ну, успокойся. Присядь, а я поговорю с доктором, — произнёс он, настойчиво подталкивая меня к диванам в холле.
В ответ я смогла лишь нервно кивнуть.
Пока он общался с Лазаревским в его кабинете, я просто сидела и плакала, закрыв лицо руками и не обращая внимания на вопросительные взгляды находившихся в коридоре людей.
Зачем я только приехала?..
В прошлый раз мама разнервничалась, пытаясь мне что-то сказать, а сейчас вообще потеряла контроль. Может, мне не стоило навещать её, чтобы не провоцировать новые срывы? По крайней мере, тогда она вернётся домой, а не проведёт остаток жизни в дурдоме!
Почему она сорвалась? Зачем так рьяно пыталась сообщить мне этот бред про какого-то змея?.. Я бы ещё поняла — про зверя, дьявола или антихриста, всё-таки мама являлась глубоко верующей христианкой. Но при чём тут змей?! Какие ещё знамения? Неужели она превратилась в очередную ненормальную, возвещавшую о конце света?..
Да, в мире сейчас было неспокойно: снова воевали, горели леса, разбивались самолёты, затонули какие-то танкеры… Но ведь всё это происходило и раньше! Это были не первые и не последние катастрофы за время существования человечества! И точно не конец света! Его уже столько раз предсказывали и в наш век, и в прошлые столетия, но он что-то никак не наступал!
И какое отношение ко всему этому имела я?!
На этот вопрос я могла дать лишь один вразумительный ответ — просто моя мать являлась сумасшедшей, как бы мне не хотелось верить в обратное. Просто ей действительно было плохо, и она находилась там, где и должна…
— Лиза, — тихо окликнул меня Ваня.
Я подняла на него заплаканное лицо и снова принялась корить себя, на чём свет стоял. Он выглядел таким бледным, что почти сливался с блёклой больничной стеной. Не стоило втягивать его в наши семейные разборки, но уже было поздно — Ваня увяз в них по самую макушку. И прекратить его мучения могла только я…
— Ты меня бросишь? — скорее это был не вопрос, а утверждение.
— Перестань ерундить, малыш, — он присел рядом, прижал к себе и свободной рукой попытался вытереть мне слёзы. — Всё нормально. Я не собираюсь с тобой расставаться. Я тебя люблю, и на это ничто не повлияет.
— У меня сумасшедшая мать…
— И что? Ты же не виновата.
— А если её болезнь передалась по наследству?..
— Значит, я буду сходить с ума вместе с тобой! — усмехнулся Ваня.
Но в ответ я смогла лишь скривиться.
— Что сказал Лазаревский?..
— Ну… Я же не родственник, мне не раскрывают врачебные тайны… Но в общих чертах он сказал, что подержит Варвару Михайловну ещё немного.
— Он будет держать её ещё долго… Ты же видел этот приступ… — я тяжело вздохнула. — Я хочу к ней.
— В смысле? — Ваня уставился
