Ночью ворота заскрипели, и рыдающие жители, подгоняемые пинками и древками копий, повалили из города. Гоплиты, стоявшие на стенах, зорко вглядывались в темноту, чтобы затворить крепость при малейшей опасности.
Несчастные горожане робко столпились у стен, не зная, что им делать дальше. Ведь там, в темноте, в полутысяче шагов, был лагерь ассирийцев, которых многие помнили по прошлой осаде. Ох, и страху тогда натерпелись. Деваться было некуда, и толпа людей со скудными пожитками потянулась на запад. А в лагере персов раздал гомон, и в их сторону покакало несколько всадников. Женщины зарыдали еще сильнее, прижимая к себе детей. Персы подскакали к толпе испуганных горожан, и один из них спросил:
— Кто главный? И кто понимает по-арамейски?
Вышел старый купец, глава местных торговцев, и почтительно склонился перед воинами.
— Мы просим не губить нас и дать уйти. Мы мирные жители, и нас выгнали из наших домов эти негодяи, отважный господин. Смилуйтесь!
— Вас не тронут! — уверил перс. — Ваше имущество и жизни в безопасности. Куда вы пойдете?
— Мы пойдем в Пер-Рамзес или Танис, добрый господин, — склонился старик. — Но не все туда дойдут.
— Вы можете остаться в окрестных селениях, если есть возможность, их мы жечь не будем. Остальным мы выделим сопровождение, чтобы лихие люди не обидели по дороге. Пока оставайтесь тут, выйдете с рассветом.
— Господин, но почему?… — старый купец был ошарашен. Слова перса передавались по цепочке теми, кто знал язык. Жители зашумели в изумлении. Они были готовы к чему угодно, к рабству, к смерти, к позору. Но только не к тому, что осаждающие выделят им охрану до Таниса. Это было неслыханно.
— Великий государь не воюет со своими подданными, — просто сказал безымянный всадник, сам не понимая, что этой фразой он только что сокрушил тысячелетний Египет.
* * *
— Командир, они уходят! — орал часовой на стене.
— Как уходят? — удивился Никомах. — Их что, не тронули?
— Да точно, уходят. И их всадники охраняют, — сказал тот воин.
— Глазам своим не верю, — сказал Главк. — Великие боги, да они же могли их продать. Зачем отпустили, да еще и охрану дали? Командир, я не пойму ничего.
— Плохо, Главк, лучше бы они их купцам продали. Или на колья рассадили, как ассирийцы раньше делали.
— Почему это? — заинтересовался таксиарх.
— Да потому что они сейчас до Таниса дойдут, а персы с этим мужичьем еще и расцелуются на прощание перед городскими воротами.
— И что? — не понял Главк.
— Да ты не понимаешь, что ли? — разозлился Никомах. — Они же нас здесь перебьют, а Танис им ворота откроет, потому что эта шваль на каждом углу рассказывать будет, какой персидский царь добрый.
— Вон оно что, — почесал Главк курчавую голову. — Хитро. Я бы на их месте тоже город сдал.
Глава 6, где Иудея опять кипит
Две недели назад. Иерусалим. Иудейское царство.
Первосвященник Иосия истово молился великому богу, и заранее просил у него прощения за то, что собирался сделать.
— Великий Яхве, я молю тебя! Прости мне мой грех, потому что я совершаю его во славу твою!
Он стоял в Святая Святых совершенно один. О том, что он хотел совершить, знали лишь двое самых доверенных людей, и им потом придется умереть. И этот грех Иосия тоже брал на себя. Египетские жрецы, с которыми, как ни странно, у иудеев всегда были прекрасные отношения, предложили выход из той ситуации, в которой оказалось Иудейское царство. Новоявленная империя без всякой войны держала страну в кулаке. Деньги были персидские, торговали с ними же, главный вельможа был перс, а теперь еще и священные книги из Ниневии прислали. Этого жрецы стерпеть никак не могли. Во все времена иудейские коэны отличались не только полетом мысли, создавая шедевры религиозной мысли, но и были беспредельно упрямы, следуя своим традициям. Многие цари разрушали Иерусалим и выселяли его жителей, но с невероятным упорством иудейский народ вновь собирался к Храму, или к его руинам. Даже, если для этого требовались многие сотни лет. Великий жрец Амона-Ра предложил немыслимое, но Иосия, подумав, согласился. Он шел на великое злодеяние, но шел на это во имя своего народа. Ведь царь Манассия обручен с персиянкой, которая вот-вот должна была прибыть сюда для свадьбы. Будущая царица вошла в брачный возраст, и в Иерусалиме шли приготовления. А если так, то в самое скорое время она родит наследника, который не будет иудеем, согласно Закону. И это для очень многих истово верующих жителей царства было почти кощунством. Египтяне предлагали помощь, как и раньше, когда великий Яхве спас свой народ от нечестивого Синаххериба. И денег дали, и оружия. Сам великий фараон Тахарка под свою могучую руку возьмет царство Иудейское, и свои порядки навязывать не станет. В том он поклялся. Великий господь вновь явит милость свою, и они сокрушат проклятых язычников. В этом Иосия не сомневался ни капли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Утром, перед началом воскресного богослужения, Первосвященник помолился вновь. Пора! Надо действовать!
Толпа, что стояла во внешнем дворе Храма, внимала происходящему. За последние годы многобожие в Иудее умерло почти совсем, не в пример Империи, где оно все еще процветало. И именно поэтому для многих иудеев соседнее государство было рассадником греха. Все ждали, когда произойдет принесение в жертву положенных агнцев. Но тут случилось немыслимое, и толпа замерла в ужасе. Двое нечестивцев тащили визжавшего поросенка, быстро опрокинули его, зарезали и бросили на священный жертвенник Мизбах-ха-ола, окропив его нечистой кровью.
— С сегодняшнего дня так, и только так, будут приноситься жертвы всесожжения. На то приказ самого царя Ахемена. Плачьте, люди! Гибнет народ иудейский, великий Храм осквернен по приказу нечестивого правителя!
Толпа возопила, кое-кто зарыдал в голос. В нечестивцев полетели камни, но в священный двор толпа зайти не посмела.
— К царю идти надо! Кощунство великое!
— Бей персов!
И толпа покатилась по улицам Иерусалима, обрастая людьми по пути, как снежный ком. Горожане, слыша безумные вести, брали в руки камни и колья, и тоже присоединялись к разгневанному потоку горожан. Встретившихся купцов из Финикии, Вавилона или Сирии рвали в клочья, топча окровавленные трупы в безумном исступлении.
За квартал от царского дворца ушлые люди скинули рогожу со стоявшей телеги и стали выдавать разъяренным людям копья. Толпа, получившая оружие, покатилась к главной площади, смяв жидкую охрану, не ожидавшую такого буйства.
— Царя!
— Пусть скажет царь!
— Царя сюда!
— Пусть к нам выйдет!
Рев толпы, бесновавшейся у дворца, перепугал Манассию до дрожи в коленях. Он не мог понять, почему в субботний день, когда должно молиться богу, происходит такое непотребство. Бледный, как мел, Манассия вышел к горожанам, подняв руки в знак примирения.
— Люди, что случилось? Почему вы оскверняете священный день? И как вы посмели прийти сюда с оружием.
Набежавшие воины пока держали толпу, подняв щиты. Лучники были готовы стрелять по команде.
— Свинья в храме!
— Приказ царя!
— Кощунство!
Вопли, которые раздавались вокруг, ничего Манассии не прояснили. Какая свинья? При чем тут Храм? Какое вообще отношение имеет нечистое животное к Храму? Толпа, не получая ответа, разъярилась еще больше. В воинов полетели камни. Сотник вкинул руку и в толпу полетели стрелы. Самые смелые и горластые получили копьем в брюхо. После этого перед дворцом закипел настоящий бой. Два десятка человек с короткими мечами, что орали громче всех, подбивали людей идти на приступ. Через четверть часа воины были смяты. Во дворец вломились горожане и вытащили хазарапата, избивая его по пути.
— Вот он, перс проклятый! — завизжала толпа, протянув жадные руки к несчастному, который, вдобавок ко всему, был вавилонянином. Его растерзали в считанные мгновения.
Манассию, что попытался спрятаться, догнали и закололи все теми же короткими мечами, нанеся два десятка ран. Беснующаяся толпа рассыпалась по городу, убивая всех иноземцев, или тех, кто был на них похож. Должники расправились с кредиторами, а богатые купцы лишились товаров, потому что уже никто не разбирал, кто поклонник Баала, а кто такой же правоверный иудей.
