– Я еще раз повторяю, я не давала согласия куда-то с вами ехать. Я прошу остановить автомобиль и дать мне выйти. Меня ждут дома,– сказала как можно четко и уверенно.
– Кто тебя ждет, крошка-мышка? Мужик? Мужа завела за это время? А он знает о твоем ударном прошлом? Как ты подмахивала и стонала на наших членах?
Закатываю глаза, вот хорошо, что об этом не самом, так скажем, благочестивом событии в моей жизни знаем только я и эти двое. А встретить их еще раз не входило в мои планы. В наши с Ванькой планы. Мужики в серых костюмах спецслужбы и сутенерша Берта не в счет, те остались в фантастическом прошлом.
– Это не ваше дело.
– Ошибаешься, уже наше, – Шах бросил короткий ответ, низкий голос проскреб по нервам.
В сумочке вибрирует телефон, нарушая трехсекундную тишину, прижимаю ее к себе, накрывая пальто.
– Дай его сюда, – Клим протягивает руку, смотрю на крупную ладонь, а у самой внутри снова все сворачивается от страха.
– Что вы хотите от меня? Я достаточно доходчиво спрашиваю? Можно уже объяснить, что вам конкретно нужно?
О не должен видеть мой телефон, там заставка на экране – Ванька улыбается и обнимает соседского лабрадора Дуню. Сын в тот день взял с меня обещание, что, когда мы будем жить в большом доме за городом, я обязательно разрешу ему завести собаку. Обещание далось легко, потому что на дом мне в жизни не заработать, а там уже Ванька подрастет и будет не до собаки.
Клим изучает меня, чувствую, как кожа словно покрывается волдырями под его взглядом, а по спине стекает ледяной пот. Он молчит, рука все так же протянута, телефон замолкает, я нервно сглатываю, облизываю пересохшие губы – и это моя фатальная ошибка.
Рывок, волосы стягивают на затылке, вскрикиваю от резкой боли, слезы текут по щекам. Губы мужчины близко, едва касаются моих, запах крепкого алкоголя и немного табака. Прерывисто дышу, а по шее бегут мурашки.
В нем так преобладает животное начало, еще тогда, шесть лет назад, я сравнила Шахова с диким волком, голодным, ненасытным. Он рвал меня на части, вгрызаясь в плоть, до той тонкой грани, когда близость становится насилием, но никогда не переступал ее.
– Ты будешь с нами столько, сколько мы захотим. Ты скажешь нам то, что мы захотим услышать. А если сказанное нам не понравится, ты будешь говорить снова и снова.
У него не пальцы, а стальные прутья, голос тихий, но в сознании эхом отражается каждое слово. Я верю, что буду говорить, говорить много, отвечать на все вопросы и не посмею врать.
Но в том-то и дело, что на все я не смогу ответить.
Резкое торможение, мы падаем вперед, меня отпускают. Я рада такой заминке, происходящее бьет по нервам. Марк впереди матерится, бьет по рулю, сигналит.
– Что там?
– Пешеход.
Дергаю ручку двери, можно выскочить и убежать. Не представляю, как это делать на каблуках, Лара удружила, спасибо ей. Надела бы сапоги, было бы теплее и удобнее. Мать всегда твердила, что я заработаю воспаление придатков, поэтому девочка Оля до девятого класса носила теплые трусы и, естественно, юбку ниже колен. Именно поэтому в двадцать лет я все еще была девственницей, хотя там была другая причина.
Дверь была заблокирована, внедорожник снова тронулся с места, а я даже понять не могла, по какой дороге, а уж тем более куда мы едем.
– Ты с Корневым говорил?– Марк задает вопрос.
– Нет, еще рано. Нужно время, он пока не знает.
– Будет сюрприз. Ему он не понравится.
– Может быть, но он мужик неглупый, но все проглотит и стерпит, деваться ему некуда.
– Был бы умным, все бы проверил сто раз.
– Все иногда ошибаются.
– А ты что там делала, крошка-мышка?– теперь он переключается на меня.– Работала? Какой сейчас тариф?
Они сговорились? Тот странный Вадик тоже принял меня за проститутку.
– Где?
– В «Сайгоне».
Я действительно не поняла, о чем Марк спрашивает.
– Год назад этот клуб назывался «Сайгон», тогда там было веселее и интереснее. Сейчас сделали какое-то гламурное дерьмо.
– Первый раз слышу, что тебе интересно в клубах, ты больше по музеям и филармониям отираешься. В чем дело Аверин?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Есть грешок, а вам Клим Аркадьевич, я тоже рекомендую хоть иногда посещать культурные места, там много интересного, девушки интеллигентные, утонченные.
– Меня, как выяснилось, на проституток больше тянет, – снова смотрит, взгляд скользит по лицу. – На продажных проституток.
– Я не проститутка.
– А я Бэтмен. Окей, на этом и договоримся.
Открыла рот от удивления. Откуда он знает? Про Бэтмена откуда знает? Теперь телефон звонит у него, смотрит на экран, думает несколько секунд, отвечает.
– Говори.
Хороший динамик, я слышу женский голос с капризной ноткой, но страх, который все еще присутствует, не дает сосредоточиться. Мне нужно домой, к сыну, Лара его, конечно, не выгонит, оставит ночевать, но я не хочу никуда ехать с этими людьми. Я вообще не хочу их видеть.
Шесть лет назад я была очень зла на себя, да и сейчас считаю, что только я сама во всем виновата, что другая девушка вышла бы из ситуации, в которую попала, красиво.
Не дала бы себя шантажировать спецслужбам, проверила бы, с кем полетела в другую страну, вообще не верила бы бывшей одногруппнице, а послала бы ее к черту. Мудрая фраза, которой я редко пользуюсь и сейчас: «Думай, а потом делай и думай не жопой», сегодня подвела тоже.
Но каковы были мои шансы встретить их снова?
Один, нет, два на миллион.
– Нет, сегодня не смогу, срочные дела. Да, обязательно, но когда придет время, малышка.
От «малышка», произнесенного равнодушно, даже передернуло. Быстро посмотрела на Марка, он ухмыльнулся, а вот Шахов сжал челюсти. У них все те же игры? Делят одну на двоих?
А они занятные экземпляры.
– И нехуй ржать!
– Да я молчу, но ты бесподобен.
– Этим должен заниматься не я, ты знаешь.
Что вообще у них происходит? Мы едем пятнадцать минут, а я уже практически погружена в дела и жизнь – мужчин, которых я боюсь, которых я и не думала даже встретить снова.
– Может быть, вы меня отпустите сейчас? А завтра встретимся где-то на нейтральной территории, я все расскажу. Ну мне правда, пора домой, меня ждут. Собаку выгулять надо и кота покормить с рыбками.
Аверин ухмыляется, качает головой. Он кажется на первый взгляд адекватным, слушает, понимает, но вот что от него ожидать – неизвестно.
Давить на жалость с ними – не вариант, но воспользоваться методом можно было, по лицу ударить не должны. И вообще поняла, что от перенесенного стресса меня кроет тупостью.
В голову снова лезет отчим, его прибаутки и советы, главным из которых был прижать жопу в Пскове, выйти замуж за соседа участкового и пойти работать на ткацкий комбинат, нарожать троих и по субботам стоять раком на даче у свекрови, выращивая экологически чистые продукты.
Так живо сейчас представила эту картинку, что начало тошнить. Давно так не накрывало, точнее, лет шесть.
– Ты тупая?
– Нет, у меня высшее образование и красный диплом.
Марк смеется еще громче, я вздрагиваю, Шахов играет желваками на скулах. Внедорожник летит по мокрому асфальту, впереди яркими огнями горят небоскребы «Москва-Сити».
Глава 12
Какое-то время ко мне больше не приставали с вопросами, теперь по телефону говорил Марк, Шахов то с неохотой отвечал на сообщения, то смотрел на меня. Мне бы думать, как отделаться от них, как сделать так, чтобы отпустили, а я нервно сжимаю ткань пальто, всматриваюсь в огни вечернего города и вслушиваюсь в слова Аверина.
– Да, именно у нас уже есть пятьдесят один процент, если ты пошевелишь мозгами и кое-кого уболтаешь, то все сложится еще лучше. Работай лучше, нам нужно больше, гораздо больше.
Марк моментально посмотрел на меня через зеркало заднего вида, слишком внимательно. Стало неприятно, отвернулась, прикусила губу. Не хватало еще, чтобы они на самом деле решили, что я засланная шпионка и представляю опасность. А вдруг начнут обыскивать? У них нет вообще резона верить мне.
