Я вспомнила еще одно правило Охотника. Не отвечать на вопросы.
– Неважно. Я просто хочу найти дорогу.
Он кивнул.
– У тебя впереди долгий путь. Выглядишь ты не очень – одна кожа да кости. Голодная? – спросил он. Потом поставил ружье и широко открыл дверь.
Я не знала, что делать. Я ведь у него только дорогу спросила, а он мне место за столом предлагал. Конечно, я надеялась, что предложит, но не думала, что получится легко. Люди в этих краях не так уж просты.
– У меня на плите кастрюля с чили.
Ну и ладно. У меня нож, и я вышибу дух из этого дохляка, прежде чем он схватится за ружье. В животе прям буря началась.
– Да, сэр, голодная.
– Тогда заходи, не стесняйся. Пока будешь есть, я карту нарисую.
Голос у него был тихий и дружелюбный. А еще он улыбался глазами – Охотник так не умел. Его улыбки были на поверхности, а у старика они словно шли изнутри. Если посмотреть на них обоих – сразу поймешь разницу.
Я поблагодарила его и подошла поближе, хотя эти несколько шагов были самыми трудными за всю мою жизнь. Ноги будто налились свинцом, а жилы затрещали от усилий, когда я попыталась сдвинуться с места.
– Это твой дом? – спросила я, вспомнив про дырку от пули в табличке над воротами.
Он опять улыбнулся.
– Ты имя на воротах видела?
Я кивнула.
– Там написано Мэтью.
У меня терпения не хватало его загадки разгадывать.
– Значит, ты Мэтью?
– Я бы признался, что меня именно так зовут, но вдруг я тебе денег должен.
Он подмигнул мне и громко рассмеялся. Я не знала, что думать об этом типе по имени Мэтью, но до меня доносился запах чили, кипящего на плите…
Видать, старик заметил, что я колеблюсь. Сделал умный вид, вроде как угадал, о чем я думаю, и заявил:
– Мне нужно посмотреть, как там чили, потому заходи, как будешь готова. Двери открыты.
И вошел в дом. Повернулся спиной к незнакомцу и даже дверь не закрыл. Он ведь знал, что я могу его убить. Решил, что такая девчонка ему не опасна? Доверия во мне не осталось ни капельки, а вот у Мэтью его хватало на нас обоих.
Я шла к дому медленно и упрямо, словно пробираясь сквозь густой кустарник, но скоро махнула на все рукой. На этой ферме все было как в бабкиных глянцевых журналах. Она их хранила под матрасом и заворачивала в пластик, чтобы не отсырели. Если я хорошо себя вела, а такое бывало нечасто, бабка разрешала мне посмотреть их перед сном. Говорила, что они не дают ей забыть о тех вещах, которые мы потеряли после Большой Глупости и Второго Конфликта. Наверное, она была такой сердитой, потому что жила в прошлом, а не здесь и сейчас. Так вот фотографии в тех журналах словно были сделаны в поместье Мэтью. Отдых на дикой природе. Понаблюдайте за медведями в их среде обитания. Горячий шоколад у камина. Ну и все такое прочее. Медвежья шкура с когтями на полу, кожаные диваны, плита с двумя конфорками и столько кастрюль, сковородок, поварешек и тарелок, что любому нормальному человеку на десять жизней хватит. На самом деле нужен только большой железный чайник, сковородка и острый нож. А все остальное так, для забавы. Мне вдруг начало казаться, что я десять лет в выгребной яме прожила.
Мэтью стоял у плиты, помешивая чили длинной деревянной ложкой. Он ничего не сказал, когда я вошла, но один из стульев за обеденным столом был слегка отодвинут. Мэтью взял другую ложку, маленькую, серебряную и, как по мне, совершенно бесполезную и попробовал соус. Причмокнул, как козел, и добавил немного соли, перца и еще травы какой-то.
– Кофе хочешь? – предложил он и снова попробовал соус.
Охотник мне не разрешал пить кофе. Говорил, что него мысли путаются. А мне сейчас нужна была светлая голова.
– Спасибо большое, не хочу. А можно стакан воды?
«Веди себя вежливо, однако будь начеку, в этих лесах всякие люди попадаются». – Так меня Охотник учил. Тогда я еще не знала, что это он о себе говорил.
– Возьми. Вода минеральная, тебе сейчас полезно будет.
Я понятия не имела, что это за вода такая и чем она отличается от обычной речной, но у меня во рту пересохло, а она была холодной. Я осушила стакан одним долгим глотком, поставила его на стол и, забыв про манеры, смачно рыгнула.
Мэтью промолчал, лишь улыбнулся.
– Извини, – сказала я. – Просто целый день не пила, а кое-какие позывы трудно сдержать – сам знаешь, как оно. Черт, твой чили отлично пахнет!
Он аккуратно, двумя пальцами, взял стакан со стола.
– Знаю, юная леди, и не сержусь. Наоборот, как по мне – это был отличный комплимент.
Я улыбнулась. Наверное, я была красная, как рак. Мэтью пододвинул стул и сел напротив.
– А ты раньше в Халвестоне была?
– Нет. Я иду на север, потому что ищу кое-кого. Я их много лет не видела. Может, они здесь прошли.
Что можно ему рассказать? Он казался дружелюбным и добрым. Приятный, в общем-то, парень, вот только я его в первый раз видела.
От аромата, доносящегося из кастрюльки, у меня желудок свело.
Он опять кивнул. Наверное, привычка.
– У меня редко гости бывают.
– Лет пятнадцать тому назад женщина с мужем по пути на золотые прииски.
Я не хотела ему так много рассказывать, однако каждый раз, когда я пыталась уснуть, из глубин памяти всплывали слова из маминого письма, и сейчас я отчаянно надеялась, что он все-таки видел моих родителей. Вдруг расскажет, как они выглядят. Бабка свои журналы как святыню хранила, а дочкиных фотографий в доме не было ни одной.
Мэтью откинулся на стуле, надул щеки и почесал в затылке.
– Пятнадцать лет тому назад? И не упомнишь… Значит, за золотом шли?
Я кивнула.
– Мы в то лето церковь в Мартинсвилле достроили. Немало путешественников к нам заглядывало.
Я почувствовала слабый проблеск надежды. Мартинсвилль мама упоминала в письме.
Он продолжил рассказ, в этот раз глядя прямо на меня, хотя до того в потолок пялился – вроде как все воспоминания у него на чердаке хранились.
– В основном мужчины – группки из четырех или пяти друзей, которые складывали в общий котел все, что у них было. Еще нескольких одиночек – глупые идеалисты. Теперь припоминаю – была там одна семейная пара. Как их звали, не помню, но шли они в Халвестон. А женщина была симпатичной… – Он рассмеялся и добавил: – Точно, я ее запомнил, потому что она назвала Юкон Великим. Ни разу не слышал, чтобы старину Юкона так называли.
Еще слова из маминого письма. Наверное, я улыбнулась, потому что Мэтью замолчал и взглянул на меня. Потом спросил странным бесцветным голосом:
– Твои родители? Правда?
Было в его голосе что-то такое, отчего отвечать совсем не хотелось, однако мое лицо все за меня сказало. Мэтью молчал, глядя на меня со странной смесью жалости и веселья. Чего это он?
Потом он встал и подошел к высокому книжному шкафу в другом конце комнаты. Из щели между шкафом и стеной достал рулон бумаги и развернул его на столе. Я увидела карту БиСи, Севера и других территорий, мне неизвестных. На ней не было надписей, как на бабкиной.
– Мы здесь, – сказал Мэтью и ткнул длинным тонким пальцем в черную точку, окруженную пустотой.
Я нашла хребет, с которого спустилась, и Муссу. Дальше на юг была еще одна точка – наверное, Долстон, хотя вполне возможно и Риджуэй. На карте весь мой путь занимал не больше фаланги пальца, и когда я взглянула на север – бескрайний и пустой, – мне стало страшно.
– Это Мартинсвиль? – спросила я, указав на черную точку, рядом с которой был нарисован крест.
Мэтью еще раз кивнул и улыбнулся. Интересно, а он больше ничего не умеет?
– Твои родители отправились в путь во время второй Лихорадки?
– Да, сэр.
Я слышала, что во время Большой Глупости какие-то идиоты сбросили бомбы не туда, куда надо, искорежив землю и открыв залежи желтого металла.
Мэтью откинулся на стуле, поглаживая подбородок.
– Долгий путь. Посмотри сюда – это Халвестон.
Дорога к нему была одна – вверх по карте, через пустоту.
– Как ты сама туда доберешься? Несколько сотен миль…
Я поморщилась. Зачем он спрашивает? Лучше бы он не видел моего испуга. Дорога есть дорога, десять миль или сто – какая разница? Ну, так я себя успокаивала.
– У меня есть две ноги. А что еще надо?
Он кивал и кивал, словно деревянный болванчик.
– Еда, например, – сказал Мэтью, взглянув на горшочек с чили, – и вода.
Он посмотрел на пустой стакан, потом перевел взгляд на меня.
Стул вдруг показался ужасно неудобным.
– Мне просто не везло. Я умею охотиться… Просто… просто не везло.
Мэтью улыбнулся одними глазами, а потом забарабанил по столу.
– Тогда возблагодари Господа за то, что он послал тебе меня.
Он встал и подошел к плите, где кипел горшок. Навалил целую миску чили, от которого шел пар, и поставил передо мной. Затем положил рядом одну из тех серебряных ложечек. Себе накладывать не стал.
– Ешь, пока горячее.
Меня дважды просить не надо было. Во рту пекло, но я не обращала внимания. Как будто голос мне нашептывал: «Привыкай к роскоши, Элка. Теперь все будет хорошо! Такой же чили, острый и мясной, ждет тебя на севере».
