Начнем с того, почему священник исповедует. Что ему это очень нравится: собирать мусор с душ человеческих? Поверьте, в этом мало приятного. Священник исповедует, потому что Бог наделил его этой великой властью и этой тяжелой обязанностью, сказав: «Примите Дух Святой. Кому отпустите грехи, тому отпустятся, на ком удержите, на том удержатся» (Ин. 20:22–23). Вот почему священник принимает человеческое покаяние, точнее является его свидетелем. Вы скажете: «Но зачем же Богу этот свидетель, разве сам он безгрешен?» Конечно нет, священник сам имеет нужду в покаянии (и конечно же исповедуется перед другим священником). Но прощает он грехи не своей святостью, которая, к сожалению, так редка, а святостью Божией. А если конкретнее, то Бог ставит определенных людей свидетелями нашего покаяния по двум причинам: во-первых, чтобы не было оправдательных приговоров, т. е. когда мы, думая, что действительно каемся и разговариваем с Богом, на самом деле лукаво оправдываем совершенный грех. «Да, я ударил ее — грешен, но ведь она этого заслуживает…» И таких примеров тысячи. Священник в каком-то смысле бесстрастный наблюдатель, непредвзятый сторож, честно охраняющий искренность человеческого покаяния. А, во-вторых, священник — помощник в деле нашего самоукорения и сокрушения. Я каюсь в присутствии незнакомого, часто очень молодого и значит малоопытного человека, и тем самым свидетельствую о своей решимости исправиться. Мне так стыдно, я так сожалею, наконец, я так ненавижу совершенный грех, что, называя его в присутствии постороннего свидетеля, я как бы вырываю, отделяю этот грех от самого себя, показываю, что это не мое, и я с этим расстаюсь. Вот вам краткий смысл покаяния и исповеди.
Опыт такого сотрясения и сокрушения своей мнимой праведности должен войти и в вашу жизнь. Непосредственно перед крещением вам будет предложена покаянная беседа. Начните готовиться к ней уже сейчас. Вспомните и обдумайте прошедшую жизнь, есть ли в ней поступки и мысли, за которые вам до сих пор стыдно? Помимо того, что уже было сказано о смысле и характере покаяния, обратите внимание на два существенных момента. Во-первых, кается человек не за вчера и не за сегодня, а за всю жизнь, потому что для Бога обитающего в вечности нет деления на «времена и сроки». Он видит целого человека «от крика колыбельного до гроба», и именно поэтому, раскаиваясь, мы должны стремиться к всецелой открытости, не утешая себя тем, что, может быть, в настоящий момент мы не такие уж и плохие люди. А во-вторых, постарайтесь в критике своей души опираться на Евангелие (которое вы уже прочитали), а не на общественное мнение. Последнее плохой помощник, ибо я тут же начну сравнивать себя с бомжами и рэкетирами, маньяками и наркоманами и т. д., на фоне которых я буду выглядеть вполне прилично. У христиан другой критерий приличия, другая шкала нравственных оценок. Попробуйте сравнить себя со Христом и святыми Его, и вы воочию убедитесь, что человеку есть в чем каяться.
Следующим шагом, формирующим практику нашей духовной жизни, является пост. Воздержание от пищи, само по себе, занятие крайне неблагодарное и бессмысленное. Все мы слышали много восторженных слов о том, что диета способствует улучшению самочувствия, продлевает годы жизни и т. д., а итог?.. Верно, итог — кладбище и для больных, и для здоровых. Следовательно, когда верующий человек постится, он менее всего думает о здоровье. О чем же тогда? — Вот и давайте посмотрим. В Евангелии от Матфея содержится рассказ о том, как сатана искушал Христа, когда Тот постился в пустыне. Христос, как и все люди, имел нужду в пище. Мало того, пост, который Он выдержал (40 дней и 40 ночей), заставил Его переживать сильнейшее чувство голода. Евангелие говорит нам о том, что Господь «взалкал». Именно в этот момент к Нему приблизился диавол и сказал: «…если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами». Говоря нашим языком: у тебя проблемы — так реши их. Вы помните, что ответил Христос: «…написано: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:2–4) Что здесь происходит. Вы помните причины, по которым люди сделались смертными? Правильно, Адам и Ева согрешили, вкусив запретный плод. Они послушались диавола и предали Бога. Любовь к Создателю променяли на вожделение к твари. И вот Христос Сын Божий и Сын Человеческий приходит в наш мир с тем, чтобы исправить ошибку, исцелить язву, нанесенную древним преступлением, и сознательно оказывается в такой же ситуации, что и первый Адам; и диавол опять предлагает, только уже Второму Адаму, решить проблему в обход Божией заповеди. Заметьте из этого диалога, как сатана относится к людям. В его, казалось бы, невинном высказывании сконцентрировалась вся ненависть и презрение ада к Божьему созданию: «Ты проголодался — так ешь быстрее… Вы же — желудки, человеческий род — окультуренное чрево и ничего больше. Вы живете ради еды и из-за еды; отними у вас пищу, и вы превратитесь в животных». Христос, напротив, утверждает небесное достоинство человека, его способность жить и питаться Богом, преодолевая свою низшую, во многом животную природу, преображая инстинкт самосохранения в свободу сынов Божиих. Итак, Христос постится для того, чтобы явить нам наше богоподобное достоинство. Следовательно, пост для нас — это утверждение самих себя.
Другой стороной поста является утончение нашей физической природы. Сытое чрево не только к учению, но и к богообщению глухо. Не случайно мы говорим о посте как о средстве на пути к Пасхе, на пути к Причастию, о котором мы говорили в прошлый раз.
И, наконец, пост — наша посильная жертва своему Богу, знак нашего сопереживания Его безпримерной Жертве. «Могут ли печалиться сыны чертога брачного, — говорит Христос, — пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься» (Мф. 9:15). Для нас этими днями являются, соответственно, среда и пятница: в среду — Христа предали, в пятницу — Его распяли. И, конечно же, если я люблю своего Господа, вопрос о необходимости воздержания в эти дни передо мной просто не встает. Например, можно ли представить нормального человека, который в день смерти матери заботится о качестве обеда?
Перейдем теперь к молитве. Все мы знаем, что человек — существо разумное — «Homo sapiens». Но разум, взятый отдельно от веры, не является нашим украшением. «Ум без веры — каверзник, — говорит святитель Феофан Затворник, — то и дело кует лукавые подозрения и сплетает хулы на всю область веры».[74] Иное дело молитва. Верующий человек — существо молящееся, т. е. отвергающее диавольскую самодостаточность. В молитве я добровольно признаю свою зависимость от высшего Источника жизни, радости, любви и в Нем ищу соответственно укрепления. Уметь молиться, значит иметь живой, самый дорогой на свете опыт непосредственного богообщения. Нет его, — в период скорбей и искушений рациональная, интеллектуальная вера разрушится как карточный домик. И наоборот, когда этот опыт есть, то даже если десятки самых выдающихся, авторитетных ученых станут доказывать мне — простецу, что Бог — это всего лишь детская сказка, я смогу смело и нелицемерно ответить: «Простите, господа, в этом вопросе вы не специалисты». Интересно, что именно к личному опыту богообщения прибегал в полемике с неверующими уже упоминаемый нами Владимир Соловьев. В ответ на «научный» скепсис по поводу религиозной веры этот глубокомысленный философ возражал: «Меня пытаются убедить, что нет Того, Кто наполняет мое сердце неизъяснимой радостью и блаженством».[75] Заметьте, человек, который не хуже, а часто и лучше своих оппонентов владел, не только естественнонаучным, но и гуманитарным знанием, в вопросе о достоверности религиозного опыта обращался не к умственным доводам, а к духовной практике. Вот почему в субъективном плане так важно уметь молиться, так важно иметь хотя бы малый мистический опыт. Это как телефонный разговор. Нам во что бы то ни стало нужно дозвониться. И мы продолжаем и продолжаем набирать заветный номер, не взирая то на длинные, то на короткие гудки. Мы не успокаиваемся, пока не услышим на том конце провода долгожданное «алло»; так и в жизни верующих: мы не успокаиваемся, пока молитвенно «не дозвонимся» до своего Бога.
Но именно потому, что молиться так важно, — молиться невероятно трудно. Я называю подобный феномен доказательством «от противного». До этого вполне трезвые размеренные мысли текли в нашем сознании, не вызывая никакого дискомфорта, но стоило начать молиться, и что куда подевалось: «Я бурей помыслов тесним на смерти риф». Такой мысленный хаос, такое душевное смятение говорят о том, что определенным существам, «которые хотя и невидимы, но у которых, по точным сведениям, есть рога и копыта»,[76][77] это очень не нравится. И именно о них сказал однажды Христос: «сей же род изгоняется только постом и молитвой» (Мф. 17:21).
