Не забудем, что для трех народов – немцев, крымских татар и турок-месхетинцев – и годы перестройки, и постсоветский период продолжали быть временем борьбы за свою территориальную реабилитацию, то есть возвращение в районы, откуда их депортировали: так что, по-хорошему, им было не до памятных знаков. Не до памятников долгое время было и чеченцам, поскольку Чечня и в 1990-е, и в 2000-е гг. практически жила в состоянии войны.
Приходится говорить и о скудости и очевидной неполноте имевшейся в нашем распоряжении информационной базы. Наиболее систематическим источником для нас послужили база данных «Памятники и памятные знаки жертвам политических репрессий на территории бывшего СССР»[38], разработанная в рамках программы «Память о бесправии» Музея и общественного центра им. А.Д. Сахарова[39], а также электронный DVD-диск «Проект Виртуальный Музей Гулага» (раздел «Некрополь террора»[40]).
Еще одна аналогичная база данных, на которую мы поначалу возлагали надежды, – база данных «Места массовых захоронений и памятники жертвам политических репрессий» московского общества «Мемориал»[41] сконцентрирована исключительно на памятниках жертвам собственно ГУЛАГа. Впрочем, массовому сознанию, – отчасти, вслед за «Архипелагом ГУЛАГ» – свойственно объединять в единое целое жертв и ГУЛАГа, и депортаций. В научном дискурсе их различение все же насущнее, однако процесс увековечения памяти идет скорее за не дифференцирующим общественным сознанием.
Источниками дополнительной, а нередко и основной информации по различным депортированным народам для нас служил Интернет. Весьма перспективным, но не привлеченным в настоящем обзоре инструментом мог бы оказаться и интегрум-анализ, сфера эффективной действенности которого (от 1990 года и до наших дней) весьма точно совпадает с интересующим нас периодом[42].
Работа носила кабинетный характер: за исключением мемориала в Карачаевске и памятника в Энгельсе, автор не имел возможности увидеть вживую описываемые и анализируемые им памятники.
Охарактеризуем же коротко ту эмпирическую информацию, которой мы располагали, систематизируя ее в разрезе отдельных тотально депортированных народов, взятых в очередности их депортации. По одному из таких народов, – а именно по туркам-месхетинцам, – мы и вовсе не располагали никакой информацией.
КорейцыОдними из первых, как это ни странно, свое право на материализованную память осуществил народ, первым из народов СССР подвергшийся тотальной депортации, народ, никогда не имевший в СССР своей государственной автономии, а стало быть не имеющий и своего бюджетно-административного «ресурса», – корейцы. Нам известно, по крайней мере, два памятника репрессированным корейцам – оба на Дальнем Востоке.
Первый – непосредственно в Приморском крае, во Владивостоке, на территории бывшей Корейской слободки[43]. Его заложили в 1997-м и открыли 15 августа 1999 года. Памятник задуман как символичный: три его стелы символизируют расколотую корейскую нацию – Северную Корею, Южную Корею и диаспору, разбросанную по всему миру. На памятнике следующая надпись: «Здесь, во владивостокской эмиграции, в 1919 году было создано первое правительство современного корейского государства – Корейская Национальная Ассамблея». Предполагается, видимо, способность зрителя самому провести опущенную в этой фразе линию к депортации 1937 года.
Второй памятник находится в Камчатской области, в Елизовском государственном музее политической географии, при этом корейцы не слишком удачно обозначены здесь как некие «эмигранты из Кореи».
НемцыГоворя об увековечении памяти жертв депортации советских немцев, следует указать на три их особенности. Первая – это относительно ранний старт этого явления (начало пришлось на 1990 год), а вторая – обособление так называемых «трудармейцев»[44] в отдельную категорию жертв (и именно им посвящено большинство имеющихся на сегодня относительно крупных мемориалов). Наконец, третья особенность: непосредственным полем мемориализации служат места самих репрессий, а не места расселения перед депортацией. Это, несомненно, связано с тем, что массового возвращения из мест депортации в места довоенного проживания в случае немцев не было.
Первый из немецких памятников был открыт в сентябре 1990 года – это памятник советским немцам на Рогожинском кладбище в г. Нижнем Тагиле Свердловской области: более конкретный его адресат – немцы-трудармейцы отряда 18–74 Тагиллага. Надпись на стеле (на русском и немецком языках) гласит: «Бойцам стройотряда 18–74 Тагиллага НКВД» (авторы В. Дан, Ю. Арльт)[45].
Вторым (4 мая 1995 года) был открыт «Мемориал трудармейцам, строителям БАЗа и БТЭЦ» – памятник трудоармейцам отряда 18–74 в г. Краснотурьинске. Люди гибли здесь на строительстве Богословского алюминиевого завода и Богословской ТЭЦ при нем – двух объектов, совершенно чудовищных по условиям жизни и труда, а соответственно и по уровню смертности. Сам памятник (авторы: В.Ф. Никушин, И.Ф. Вайс, Н.С. Плюснина) оформлен как некрополь: общий крест и могильные таблички с 3461 именем погибших[46]. Надписи на плитах на немецком и русском языках: «Трудармейцам Богословлага НКВД – строителям города, алюминиевого завода и теплоэлектростанции 1941–1945 / Никто не забыт – ничто не забыто». Знак стоит на вершине плотины (на фото виден силуэт самого Богословского алюминиевого завода, давшего свой первый металл… 9 мая 1945 года!).
Наконец, третьим и, наверное, самым крупным мемориалом в память о трудармейцах стал памятник в Челябинске – гранитная стела с крестом и надписью: «Здесь покоятся с Богом трудармейцы – жертвы сталинизма». Первоначально этот монумент находился на мемориальном кладбище, созданном еще в 1989–1990 гг. по инициативе немецкой общины Челябинска на месте реального кладбища немцев-трудармейцев, строителей Челябинского металлургического завода[47]. Позднее кладбище было заброшено (оно находилось в труднодоступном и удаленном пригороде Челябинска), а памятный знак неоднократно разрушали местные вандалы. Со временем мемориал «утратил» железный крест и пришел в запустение.
Поэтому памятник перенесли в ограду костела – храма Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Челябинске и 18 сентября 2004 года торжественно открыли еще раз[48]. В сущности, это памятник не отреставрированный, а иной и совершенно новый (авторы проекта – В. Шрайнер и А. Волков). Под символическим алтарем памятника с текущей водой – замурована капсула с останками, взятыми из братского захоронения трудармейцев (алтари издревле ставили на костях мучеников). Надпись на красногранитной стенке за беломраморной фигурой Христа Спасителя в терновом венце. Фигура вписана в круг, представляющий собой терновый венец – чугунную колючую проволоку диаметром 5 метров. За спиной Иисуса, на шестиугольной конструкции из стен, облицованных красным гранитом и конструктивно напоминающих трудармейские бараки, надпись: «Я живу, и вы будете жить». В то же время фигура Христа выражает не скорбь, а надежду, оттеняя тем самым идею мемориала: мучения невинных людей не были напрасны, покуда жива память о них[49]. Отметим, что текст на одной из плоскостей памятника подчеркивает «интернационализм» судьбы трудармейцев: «Памяти десятков тысяч немцев и граждан других национальностей, умерших от голода и непосильного труда на строительстве Челябинского металлургического комбината, посвящается. 1942–1945 гг.»
26 августа 2011 года, в 70-летнюю годовищину депортации поволжских немцев увековеченная в металле и камне память об этом пришла, наконец, и в Поволжье. Первый такой знак – с надписью: «Российским немцам – жертвам репрессий в СССР» – появился в ограде палисадника перед городским архивом г. Энгельса. Открывали памятник вице-губернатор Самарской области А.Бабичев и статс-секретарь Министерства внутренних дел ФРГ К. Бергнер. Открытие вызвало немалые общественные дискуссии и даже протестные настроения (противникам установки незаслуженно спорным казалось даже то, что проделанную поволжскими немцами прогулку инициаторы установки называют депортацией и репрессией).
В мае 2012 года открыли памятник трудармейцам Воркуты. Инициаторами выступили Немецкие культурные автономии Республики Коми и общефедеральная, а спонсорами горнодобывающая компания «Воркутауголь» и Воркутинский механический завод – правопреемники тех, кто охотно эксплуатировал в свое время дармовой труд немецких сограждан. Концепция памятника (автор проекта В.Трошин) такова: «…Расходящиеся в разные стороны рельсы символизируют путь прибывших сюда на поселение узников. Люди, попадавшие в Воркуту, упирались в “камень судьбы”, и их жизнь сходилась в одну воркутинскую колею, своеобразную линию судьбы – которая заканчивалась крестом. Кто-то смог обрести веру в Бога, кто-то – веру в себя. Под крестами, на лагерной решетке замерла железная ладонь – с мольбой тянется она к безмолвному воркутинскому небу»[50].
