– Дядя, я жду.
– Как я уже говорил, тебя не было здесь четыре года. Три года мы не получали от тебя никаких вестей. Само собой, девушка нуждалась в утешении…
– Значит, Минерва и Брамби Макспорран… – Грей в ужасе попятился.
Кэдзоу развел руками:
– В конце концов, их родители дружат. Арбаклы давно знакомы с Макспорранами. Мне всегда казалось, что они не просто симпатизируют друг другу. По мне, слишком уж они беспокойная компания. От таких лучше держаться подальше.
Арбаклы и Макспорраны и вправду были знакомы много лет.
Старику Арбаклу было бы гораздо легче присматривать за обожаемой дочерью, если бы она вышла замуж за сына его давних друзей – тем более что Макспорраны жили совсем рядом, в пустом поместье, которым управляли. Кроме того, Брамби Макспорран, несмотря на все свои артистические устремления, даже не пытался вырваться из-под родительской опеки, не говоря уже о том, чтобы обзавестись собственным домом. Несомненно, младший Макспорран охотно согласился бы жить в доме тестя или по крайней мере надолго отпускать жену к родителям. При этой мысли Грею стало дурно.
– Они уже поженились? – с замиранием сердца спросил он.
– Нет, – покачал головой дядя Кэдзоу.
– Грей, – вмешался насторожившийся Макс, – Грей, старина, что с тобой?
Ценой неимоверных усилий тот изобразил улыбку.
– Я просто устал. Останься здесь, познакомься поближе с моим дядей, а я, пожалуй, поднимусь к себе.
Макс решительно встал.
– Я пойду с тобой.
– Ни в коем случае, – отрезал Грей, направляясь к двери. – Дядя Кэдзоу, окажи мне любезность, задержи Макса. Поведай ему наши фамильные тайны. Увидимся утром.
Покинув гостиную, Грей на миг закрыл глаза, черпая силы из какого-то тайного источника, о существовании которого в себе он узнал совсем недавно. Значит, весь ужас, который ему пришлось пережить, был делом рук не только Портоса Арбакла и Дженет, но и старшего Макспоррана. Грей не верил, что коварные старики посвятили в свои замыслы Брамби.
Но мириться с поражением он не собирался. По крайней мере вновь воспламенить чувства Минервы к нему будет нетрудно. Закрыв глаза, Грей представил себе лицо любимой и решил, что сегодня она не стала бы сердиться, будь он ей безразличен. Грею предстояло серьезное испытание: вырвать Минерву из когтистых лап отца и будущего свекра – да так, чтобы самому не поссориться с ней навсегда.
Глава 4
Из ноздрей кобылы валил пар. Радуясь тому, что сегодня она выбрала мужское седло, Минерва сжала коленями округлые бока Агаты, подстегнув упрямое животное.
Огни Бэллифога скрылись вдали. Поежившись под плащом, Минерва прислушалась к скрипу снега под копытами Агаты. В воздухе кружились редкие снежинки. В прорехи между облаками выглядывала луна, игриво роняя на землю серебристые лучи. Сумерки не пугали Минерву: она знала округу как свои пять пальцев, а по этой тропе ездила постоянно – правда, не в такой поздний час.
С тех пор как они виделись в последний раз, он почти не изменился.
Надвинув капюшон на лоб, Минерва наклонила голову, придавленная грузом печали и тяжестью предстоящего.
Сегодня она окончательно перестала оплакивать того Грея Фэлконера, которого знала раньше: храбреца, защитника ее чести и достоинства, любимого, самого верного друга. Он явился к ней без предупреждения, повел себя как ни в чем не бывало, а ведь прошло целых четыре года! Грей по-прежнему обращался с ней как с бестолковой девчонкой. Он приказал ей надеть плащ с таким видом, будто она его собственность! Ему и в голову не приходило, что она могла не дождаться его. Грей ни на минуту не сомневался в ее чувствах. Он распоряжался ею, словно вещью!
Минерва ни в коем случае не желала Грею смерти, но если бы он умер, у нее остались бы сладковато-горькие воспоминания о самой счастливой поре своей безрадостной жизни.
Она терпеть не могла плакать, считая слезы непростительной слабостью, но вот теперь расплакалась, направляясь к своему излюбленному месту – тому самому, где они с Греем часто оставляли друг другу письма и назначали свидания.
Лучше бы она умерла!
Впрочем, Минерва тут же устыдилась своих греховных мыслей. Впервые в жизни она ощущала такую безнадежность.
Лунный свет вновь залил зимний пейзаж. На сей раз луна долго раскрашивала сугробы в синеватые тона, а потом исчезла, словно некий великан поднес к лицу громадную свечу и задул ее.
Ехать осталось совсем недалеко. В то лето, когда Минерве минуло пятнадцать и она украдкой поцеловала Грея, он старательно делал вид, будто избегает ее. Но почему-то она без труда находила его в разных укромных уголках, например, за стеной розария в Уиллиноке. Весь Бэллифог знал, что за розарием ухаживает не кто иной, как Минерва, проводя здесь почти все свободное время.
При этой мысли она невольно улыбнулась и тут же одернула себя. Вскоре ей придется довольствоваться только воспоминаниями о встречах с Греем Фэлконером.
Когда ей исполнилось шестнадцать, Грей показал ей то место, куда Минерва направлялась сейчас. Притворясь равнодушным, он повел ее на вершину пологого холма к западу от деревни. Здесь, на плоской вершине, росли рябины – весной распускаясь пышным цветом, осенью созывая птиц спелыми, сочными ягодами. Грей и Минерва сидели верхом бок о бок – он на своем гордом Аристократе, Минерва – на Агате. Они так долго молчали, что Минерва наконец не выдержала и спросила, почему Грей привел ее сюда.
– Потому что я часто бываю здесь.
– Понятно, – отозвалась она, ничего не понимая.
– Я хотел, чтобы вы знали об этом.
– Очень мило с вашей стороны, – недоуменно пробормотала она.
Указав вниз, Грей спросил:
– Видите?
Проследив за его взглядом, Минерва поняла, что он указывает на Уиллинок. С вершины холма открывался изумительный вид на дом и парк.
– Что именно? Уиллинок? – робко уточнила она.
– Минерву, – отозвался он странным, хрипловатым голосом. – Отсюда я вижу Минерву, даже когда ее там нет. Поэтому я часто приезжаю сюда и радуюсь встречам. Они ненадолго заглушают тоску.
Минерва не нашлась с ответом. В то время ей было шестнадцать, а Грею почти двадцать один. Он казался и совсем взрослым, и одновременно очень юным, и был так дорог ей! Минерва давным-давно подарила ему сердце, а в этот миг поняла, что никогда не сможет полюбить другого.
Агата фыркнула, выпустив облако пара, и сбавила шаг. Если бы кобыла умела говорить, она громко пожаловалась бы на то, что ее разбудили в столь поздний час, совсем неподходящий для прогулки.
Глядя вперед, Минерва вскоре увидела голые ветви рябин на фоне темно-синего зимнего неба. К этим деревьям она испытывала почти родственные чувства. Рабы природы и собственной бренности, они были обречены провести всю жизнь на одном месте.
