Возможно, к тому времени я найду ответ и наконец-то разрешу терзающие душу сомнения.
***
— Добрый день, Риккард.
— У меня возникло подозрение, что вы преследуете меня, Повелитель. Кто вас впустил?
Я отодвинул в сторону испорченный лист, на котором подсчитывал прибыль от проданных на весенней ярмарке товаров, раздраженно посмотрел на довольно ухмыляющегося Кагероса.
— В вашем клане весьма милые и приветливые девушки, — Альтэсса мечтательно причмокнул. — Бэнель… Восхитительно! Она обручена или же нет? Как думаешь, малышка согласится погостить пару месяцев в Западном Пределе?
Судя по доходившим до меня слухам и лежащем в архиве досье, Повелитель ветров оказался весьма охоч до противоположного пола и умел быть крайне обольстительным. Неудивительно, что младшая дочь Алериса — отвечающего за торговые дела в Фиолле представителя клана, в чьей бухгалтерии я утопал последние сутки — не устояла перед обаянием дракона. Впрочем, отказать Альтэссе девушка не рискнула бы в любом случае.
Я, понимая, что работу придется отложить, плотно завернул крышку чернильницы, очинил и убрал перо.
— Не желаете прогуляться, командор?
Повелитель ветров многозначительно приоткрыл дверь, намекая, что разговор не предназначен для чужих ушей. Происходящее мне нравилось все меньше. Альтэсса мог нанести северному клану дружеский визит, либо же официально вызвать меня послом в Западный Предел. Но заявился по-простому, без церемоний и положенной свиты, явно не желая афишировать встречу.
— Ты обдумал мои слова? — негромко спросил Альтэсса, едва мы удалились от дома купца на другую сторону улицы.
— Безопасно ли обсуждать важные вопросы в подобных местах?
— Вполне. Они не замечают ничего дальше собственного носа, — Кагерос кивнул на спешащих мимо людей. — Им дела нет до окружающих, если только не пахнет бесплатным развлечением. Так что скажешь, Риккард?
— Скажу, что вы сошли с ума, Повелитель, — ровно отозвался я, процитировал. — «Завет — священное слово, оставленное Древними, дабы указать истинный путь потомкам». Кланы живут этой верой. Идти против него — измена и… безрассудство.
Альтэсса Аратай давно бы наказал осмелившегося говорить в подобном ключе эссу за дерзость, Кагерос же только ухмыльнулся.
— А я-то надеялся, молодость способна посмотреть в будущее незашоренным оком, — улыбка исчезла, взгляд синевы стал властным, злым, колким. — Обернись вокруг, эсса! Тебе по душе то, что ты видишь?! Драконы должны править этим миром! Править! А не трусливо пресмыкаться перед ничтожествами, недостойными стоять в тени от наших крыльев!
Народу на улице прибавилось. Я с трудом избегал столкновений. Люди, оживленные, нетерпеливые, куда-то спешили.
— Уверен, Совет выслушает…
— Совет? Прости, но твой отец — закостенелый упрямец, который скорее умрет, чем пойдет против вековых традиций. Южная Повелительница Нейс — вертихвостка, озабоченная любовными приключениями больше, чем жизнью вверенного ей народа. А восточный клан предпочитает наблюдать и не вмешиваться в естественный ход событий.
— Извините, ничего не могу сделать, — без эмоций отказался я.
Мимо промчалась ватага орущих возбужденных мальчишек. Людской поток, сдавленный стенами домов, подхватил нас, понес к далекому просвету главной площади. Грохотом морского прибоя нарастал неясный гомон.
— Можешь… Мы вдвоем можем! Уничтожить Братство, а затем и всех, кто пойдет против наследников Крылатых Властителей, — Альтэсса недобро прищурился, указал вперед. — Что скажешь, эсса?! Тебе нравится ожидающая Пределы судьба?
Я почувствовал, как от ненависти свело скулы.
На площади четвертовали дракона. Из моего клана.
Толстый лысый человек в уродливой рясе убежденно вещал с наспех сколоченного помоста. Его слова — о чудовищах, скрывающихся в облике людей, о необходимости нового очистительного похода — пролетали мимо меня, растворяясь в ответном реве взбесившейся толпы. Хари, перекошенные злобой и возбуждением, утратили человеческие черты, напоминали уродливые маски. Жажда крови почти видимым маревом висела над площадью, отзывалась внутри нестерпимым желанием убивать, разорвать окружающих меня гиен. Уничтожить падальщиков, что глазели на изможденного полукровку, ждущего прихода палача с безысходной покорностью на изуродованном лице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Усилием воли я подавил бессмысленную ярость, возвращаясь к привычной сдержанности. Эссе положено всегда мыслить здраво. Я не мог спасти пленника.
Идти в одиночку против многоголовой, распаленной зрелищем поверженного врага гидры — чистой воды безумие. Она сожрет любого, кто проявит признаки инакомыслия.
— Не хочешь вмешаться? — змеиным шипением звенел в ушах искушающий шепот Кагероса.
Если распахнуть крылья, обрушить на площадь всю доступную мне магию, устроить настоящую бойню… Толпа обожает исключительно чужую кровь. При малейшей угрозе она обращается в стаю кудахчущих разбегающихся в панике куриц. Большая часть стражи будет занята восстановлением порядка, остальные… одетые в серо-зеленую форму солдаты выглядели внушительно — шанс справится с отрядом из двадцати с лишним человек, охранявших помост, равнялся вероятности оказаться закованным в цепи рядом с пленником.
Но даже пройди все удачно, меня убьют собственные каратели за нарушение Завета. Я зло стиснул зубы, проклиная свое бессилие.
— Кто завтра станет их игрушкой? Бэнель? Ты или я? Вьюна?
Рука предательски дрогнула, когда доставала из внутреннего кармана метательный нож. Одно мгновение слабости, и я снова превосходно владел телом. С холодной расчетливостью оценил расстояние, ветер, хаотичные шатания людей.
Свист рассекающей воздух стали растворился в рычании площади за спиной. Я быстро, не оглядываясь, шел прочь.
— Прекрасный бросок, эсса, — заметил, догоняя, Кагерос.
Я промолчал, вслушиваясь в изменившееся звучание голосов: недоумение, разочарование от сорвавшейся забавы, бешенство, приказ, вой гончих, бросившихся в охоту за несуществующими демонами. Меня не волновало, сколько гиен, жадно наблюдавших за казнью полукровки, к закату займут его место.
Под тонким ледком спокойствия бушевал пробудившийся гнев наследника Крылатых Властителей. Я стремился к порталу, намереваясь немедленно покинуть Фиоллу. Плевать на невыполненное задание! Катись оно все к Хаосу! И Кагерос с его навязчивым дружелюбием, безумной мечтой о существовании иного мира! И недовольство Аратая!
Пусть все проваливает к Хаосу!
***
Бежать!
Рваться сквозь плотный, точно кисель, воздух и сгустившиеся сумерки рано наступившего вечера. На пределе сил, на максимально возможной скорости. Без цели, ради самого ощущения движения вперед, ради иллюзии свободы от скрывшегося за завесой тьмы хрустального города, от внезапно показавшегося непосильным долга.
Бежать!
До нытья в мышцах, до колотья в боку, до удушья в горле.
И дальше…
Бежать!
Пока боль не станет невыносимой. Пока черные мушки перед глазами не съедят последний свет. Пока ноги не нальются свинцом, не превратятся в безвольный студень, и сил уже не хватит на следующий шаг.
И тогда измождено, не скинув лыжи, рухнуть на тонкий наст, прихваченный морозом. Обнять мощную шею взволнованного пса, облизывающего разгоряченное лицо шершавым языком. Поднять взгляд, утонуть в чернильной мгле ночного неба, заблудиться среди бесчисленных огней звезд.
Слиться с миром — с безлюдными не имеющими границ просторами заснеженной тундры, с ватной, глухой тишиной, забывшей звук человеческого голоса.
Раствориться в частом стуке колотящегося о ребра сердца, в текущей по венам истоме, в шумном дыхании прижавшегося к боку добермана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Забыть о клане и ответственности перед ним, о смешавшихся, что уже не разобрать, лжи и правде, гнетущей власти вечно сердитого отца. Не вспоминать Фиоллу и тот проклятый город, погруженный в промозглую слякоть. Ни о чем больше не думать.
Бежать!
И не верить, что убежать не получится!
