***
Я швырнул скомканный свитер в угол, рухнул в кресло, запрокинул голову, жадно хватая потрескавшимися губами воздух. Пропитавшаяся потом нижняя сорочка неприятно холодила лопатки и поясницу.
Идм встряхнулся, обдав меня брызгами воды вперемешку с талым снегом, потрусил к сидящему на диване незваному гостю, приветливо ткнулся мордой в подставленную мозолистую ладонь.
— Что случилось в Фиолле?
— Ничего особенного.
Прозвучало резковато. Я не собирался грубить, тем более дяде, который в отличие от родителя всегда относился ко мне с отеческой заботой. Но в данный момент мне вообще не хотелось никого видеть, а особенно назойливых доброхотов, которым не спится в пять утра.
Марелон благодушно усмехнулся, чеша млеющего добермана за купированным ухом.
— Ты не так часто срываешься. Последний раз, помнится, был лет в шестнадцать или семнадцать, после жесткого выговора Аратая. Альтэсса обозвал юного мечника бездарностью, не знающей, с какой стороны браться за клинки, а тот удрал в Капитолий и стал чемпионом Арены[3].
Вспоминая о том событии, я испытывал одновременно самодовольство и раздражение. Безрассудный поступок мог обернуться серьезными неприятностями, да и само по себе желание кому-то что-то доказывать попахивает откровенной глупостью.
С другой стороны, я-таки победил!
Давняя история. Полжизни с тех пор прошло. Я уперся локтями в колени, а лбом в сцепленные замком пальцы.
— Я уже не птенец, чтобы нуждаться в утешениях.
— Дружеская поддержка необходима не только птенцам, — справедливо заметил Марелон. — Что скажешь, малыш? Заварим чашку цветочного чая, разбудим повара и потребуем имбирного печенья. Тревога, облаченная в слово, перестает отравлять душу.
Серые предрассветные сумерки крадучись, словно тать, вползали в окно. Чешуей саламандры горели угли в жаровне, наполняя комнату теплом. Минуты сочились сквозь клепсидру молчания.
В голове царила каша из причин и следствий, эмоций и логики. Я запутался, не понимая больше, что правильно, а что нет. В чем заключается мой долг? Оставаться покорным орудием Аратая? Присоединиться к Кагеросу в его очистительном походе?
Как мне следует поступить? В целом и сейчас. Поделиться с дядей, словно несмышленый ребенок спихнуть проблемы на плечи взрослого? Я давно не птенец — эсса, что возглавляет клан, указывает ему путь. Но сегодня, чтобы разобраться даже в собственной душе, мне требовалась помощь.
Я почти решился.
Марелон тяжело вздохнул, выбрался из кресла.
— Если передумаешь, ты всегда можешь ко мне обратиться.
Дракон вышел, а я так ничего и не сказал.
***
Я скинул куртку, оставаясь в одной рубахе. До лета было почти два месяца, но солнце пригревало вовсю, высушив песок внутреннего двора. Лишь по углам и вдоль стен прятались темные съежившиеся огрызки сугробов, тающие, словно сметана в борще — национальном блюде Русы.
Словно драконьи кланы, исчезающие в переворачивающихся страницах истории.
Слева доносились глухие удары стрел, поражающих мишени, — практиковались лучники. На огороженной столбиками площадке передо мной сражались в учебных поединках недавно оперившиеся птенцы. Неплохой выпуск, гениев среди бойцов не было, но почти все подавали надежды. Я нахмурился, вычленяя из хаотичного мельтешения конечностей и затупленных мечей отдельные ошибки.
— Миорпа, ноги надо ставить шире, иначе при уклонении потеряешь равновесие.
Худенькая невзрачная девушка-мышка с роскошной смоляной косой, обернутой вокруг головы, расстроено поджала губы, переступила.
— Нет, теперь слишком широко, — я присел, сам установил ступни птенца на нужном расстоянии. — Так тебе будет удобнее всего. Запомнила? Зильгейн хватит жалеть Сарнату! — Временный командир отряда, имеющий все шансы стать постоянным, нанес удар в полную силу, повалив кукольную синеглазую блондинку на землю. — На поле боя тоже будете играть в поддавки?
Поддавки. Соглашения с Братством просто игра в уступки. Даже когда Альтэссам прошлого путем переговоров удавалось выторговывать какие-то привилегии, люди все равно оказывались в выигрыше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кольтрог и Фиоррат! — Увлекшиеся парни повернули ко мне одинаково наигранно-невинные лица, будто недоумевая о причинах моего недовольства. На «аристократической» физии Фиоррата выражение жертвы несправедливых обвинений смотрелось особенно забавно. — Я запрещал использовать плетения!
Драконы — хранители равновесия в мире? Циничная ложь! Ничтожества, что трусливо прячут от чистильщиков оскверненную пламенем кровь. Кровь, которой должны открыто гордиться!
Краем глаза я уловил сбоку движение. Нырнул в творящийся на площадке хаос, ловко обогнул ближайшую пару, добрался вовремя до второй, успев перехватить летящую стальную болванку. Учебные мечи, конечно, не затачивались, но когда силы вдоволь и дурости хватает, даже тупой железякой можно нанести увечье.
— Ольдар, ты покойник, — веснушчатый лопоухий весельчак, едва не получивший перелом плеча, кивнул, принимая выговор.
Нас не уничтожили только потому, что раненый дракон смертельно опасен. Им некуда спешить.
— Шельворб, — я неодобрительно прищурился на растрепанного владельца меча, напоминающего лохматого дворового пса с виноватым взглядом, заставив того скиснуть еще больше. — Клинок — продолжение руки. Воин обязан в совершенстве владеть телом. Пока не научишься, будешь отрабатывать технику на големах.
Отвернулся. Хлопнул пару раз в ладоши, привлекая внимание, останавливая поединки. Позвал.
— Кейнот, Валгос, идите сюда.
Когти, лениво лузгающие семечки в теньке, прекратили обсуждать достоинства птенцов, приблизились. Двое приятелей, совершенно не похожих друг на друга.
Кейнот — смазливый долговязый шатен с высокомерной улыбкой и неприлично длинными волосами, забранными в конский хвост. Периодически находились дурни, дразнящие его девчонкой или утверждающие о неуместности подобной прически в настоящем бою, на что Кейнот презрительно предлагал попробовать «схватить лису за бызу». Не удавалось, насколько я слышал, никому.
Валгос — огромный, плотный мужчина с блестящей лысиной на макушке и обманчиво простоватым, «кметским» лицом. Недостаток ловкости и проворства он успешно компенсировал недюжинной силой и мастерским контролем магических потоков.
— Эсса?
— Покажите, как должны сражаться воины северного клана.
Кейнот, предвкушая, ухмыльнулся. Он был старше меня раза в два, то есть по драконьим меркам молод. Обязанности когтя — возня с кучей организационных вопросов и необходимость целыми днями таскаться за эссой по безопасным переулкам Иньтэона — на деле оказались куда скучнее, чем парню виделось изначально. А тут в кой-то веки выпала возможность размяться.
— Правила? — педантично уточнил Валгос, с равнодушием бегемота относившийся к любым, даже нелепым приказам.
— До первой крови. Ограничений никаких.
Птенцы спешно разбежались за пределы площадки, освобождая арену для опытных вояк. Кольтрог, Миорпа и Зильгейн, не дожидаясь приказа, поставили барьер, защищающий зрителей от случайных заклинаний.
Кейнот и Валгос встали друг напротив друга, дожидаясь сигнала. Шатен азартно щурился, покачиваясь с пяток на носки. Брюнет сохранял отстраненное спокойствие.
Мы сами убиваем своих.
В последний момент передумав, я положил нетерпеливо чешущиеся ладони на рукояти висевших у пояса родовых клинков. Вошел в круг. Кивнул обернувшимся когтям.
— Вдвоем. Нападайте!
Когда продаем мечи под чужие знамена, чтобы заработать на кусок хлеба.
Кейнот утек влево, обходя меня по дуге. Валгос ожидаемо послал рой ледяных стрел, разбившийся о мой щит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я подставил клинок, блокируя удар шатена. Оттолкнул, ныряя ему за спину, прикрываясь одним когтем от магической атаки второго.
Когда безразлично отворачиваемся, закрываем глаза, чтобы не видеть наших товарищей, попавших в беду.
Пнул, едва избежал захвата. Несколько ударов мы с Кейнотом фехтовали, высекая искры, затем противник резко ушел вправо. Мгновение спустя я повторил его маневр, увернувшись от нового заклинания. Кувыркнулся под свистнувшим над головой мечом, вскочил на ноги. Слева, куда разумнее было отступить, разочарованно захлопнуло пасть плетение-ловушка. Ответное заклинание исчезло в щитах Валгоса.
