Гордон. Это правда.
Роберт(с растущим волнением). И он верил в меня. Он часто посмеивался надо мной, но это были пустяки. Повторяю, он верил в меня. Вы сами сказали, что втайне он меня несколько боялся. Это происходило оттого, что он питал ко мне уважение. Он считал меня спокойным и уравновешенным человеком. Я был одним из тех немногих людей, с которыми он действительно считался. Уверяю вас, клевета на меня была страшным ударом для бедного Мартина.
Олуэн. Я не согласна с вами, Роберт.
Стэнтон. И я тоже.
Роберт. Но ни один из вас не знал его так хорошо, как я. Да что тут говорить? Он был в очень плохом состоянии, разбитый духовно и физически, глубокий неврастеник, и, когда услыхал, что я украл этот чек, он должен был почувствовать, что теряет последнюю опору, что я его предал. Он, вероятно, не находил себе места от этих мыслей ни днем, ни ночью – он был такой. Он бы вам и виду не показал, Олуэн. Но эта мысль его не оставляла ни на минуту, терзала и мучила его. О, как я был глуп!
Гордон. Ты?
Роберт. Ну разумеется. Я должен был бы прямо пойти к Мартину и передать ему то, что мне сказал Стэнтон.
Гордон. Если это правда, тогда настоящим виновником его смерти является Стэнтон.
Фреда. Правильно.
Стэнтон. Ерунда!
Фреда. Нет, не ерунда. Неужели вы не видите, что наделали?
Стэнтон. Нет, не вижу, потому что не верю в это.
Гордон. Вы просто не хотите верить, вот и все.
Стэнтон. О, не болтайте чепухи! Неужели вы не видите, что у Мартина имелись свои причины для самоубийства?
Роберт. Нет. До самоубийства Мартина довели моя глупость и ваша подлая ложь, Стэнтон.
Бетти(разражаясь рыданиями). А!!
Роберт. Простите, Бетти, но в этом необходимо разобраться раз навсегда.
Стэнтон(угрюмо). Ни один из вас не способен сейчас разобраться в чем бы то ни было.
Роберт. Послушайте меня, Стэнтон…
Стэнтон. Ах, отстаньте вы от меня!
Гордон. Вы обязаны ответить.
Роберт. Я никогда не прощу вам того, что вы сказали Мартину, – клянусь богом, никогда!
Стэнтон. Вы все совершенно превратно толкуете случившееся.
Гордон. Нет, не превратно, проклятый лжец! (Подходит к нему, чтобы его ударить.)
Стэнтон(отталкивая его). Убирайтесь вы прочь!
Гордон(подступая к нему вновь, кричит). Вы довели Мартина до самоубийства!
Олуэн. Одну минуту, Гордон!
Все оборачиваются и смотрят на нее.
Олуэн. Мартин не застрелился.
ЗанавесДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Все стоят в тех же позах, как и в конце второго действия.
Олуэн. Мартин не застрелился.
Фреда. Как, он не…
Олуэн. Уверяю, нет. Я застрелила его.
Бетти испуганно вскрикивает. Все остальные неподвижно, затаив дыхание, смотрят на Олуэн.
Роберт. Не смешите, Олуэн! Вы не могли этого сделать.
Гордон. Что за розыгрыш?
Олуэн. Я бы хотела, чтобы это был розыгрыш. (Внезапно опускается в кресло и закрывает лицо руками.)
Длительная пауза.
Гордон. Олуэн!
Роберт(вполголоса). У нее, должно быть, истерия или что-нибудь в этом роде. Я слыхал, что в таком состоянии люди часто признаются в безумных поступках, в поступках, которые они никогда и никак не могли совершить.
Стэнтон(качая головой). Олуэн не истеричка. Она в полном здравии.
Бетти(шепотом). Не может же она утверждать, что… что убила его! Ведь это же невозможно!
Стэнтон(очень мягко, Олуэн). Вы не расскажете нам теперь, что же именно произошло, Олуэн, если только чувствуете себя в силах? И кстати, могу сообщить вам – пока вы еще не начали, – что я совсем не удивлен этим. Я с самого начала подозревал вас.
Олуэн(в изумлении смотря на него). Вы подозревали меня? Но почему?
Стэнтон. По трем причинам. Во-первых, я не мог понять, зачем было Мартину кончать с собой. Видите ли, я знал, что он не брал денег, и, хотя он находился в крайне затруднительных обстоятельствах, мне он казался не из тех, кто таким путем выходит из положения. Затем, я знал, что вы были у него поздно вечером: как я вам уже говорил, мне сообщили, что вы проехали к нему. И третья причина – ну, о ней я пока помолчу. А вам будет лучше, если вы расскажете, что же произошло. Это была случайность, не так ли?
Олуэн(тихо, с усилием). Да, действительно, это была случайность. Я расскажу, как было, но нет сил входить в подробности. Все так запутанно и ужасно. Но я вам скажу всю правду. Больше ничего не буду скрывать, обещаю вам. Мне думается, нам всем лучше теперь говорить все, что мы знаем, выложить все начистоту.
Роберт(тоже тихим голосом). Я согласен.
Стэнтон. Подождите минуточку, Олуэн. Хотите чем-нибудь подкрепиться, до того как начнете?
Олуэн. Немного содовой воды, если разрешите.
Стэнтон наливает стакан и передает ей.
Роберт. Садитесь сюда.
Олуэн(Стэнтону). Благодарю вас. (Пьет. Роберту.) Нет, я сяду у огня. (Переходит к камину.) Я поехала к Мартину, как вы знаете, вечером в ту субботу, чтобы поговорить о пропавших деньгах. Мистер Уайтхауз сообщил мне об этом. Он полагал, что Мартин или Роберт – один из них – взял деньги. Я поняла так, что он, скорее, подозревал Роберта. Я поспешила к Мартину. Я не любила его, и он знал это, как знал о моих чувствах к Роберту, и, в конце концов, он все-таки был братом Роберта. Он сам тоже был убежден, что деньги – дело рук Роберта, и нисколько не был огорчен этим. Мне очень неприятно, Роберт, но так было, и поэтому он был мне особенно отвратителен. В нем даже чувствовалось какое-то тайное злорадство. Наконец-то, мол, и добродетельный братец пал.
Фреда(негромко, с тайной горечью). Вполне допускаю это. Мне очень тяжело, но должна признать, что он иногда мог быть таким. И он был таким в тот вечер.
Олуэн(мягко). И вы тоже это нашли в тот вечер?
Фреда. Да, он был в одном из сквернейших своих настроений. Иногда он бывал таким – и тогда мог мучить и издеваться…
Олуэн. Я никогда не видала его в столь ужасном состоянии, как в тот вечер. Он был явно ненормален.
Роберт(возмущенно). Олуэн!
Олуэн(очень мягко). Простите меня, Роберт! Мне не хотелось, чтобы вы это знали, но теперь уже все равно. Он, видимо, одурманил себя каким-то снадобьем…
Роберт. «Одурманил»? Вы хотите сказать, он принимал наркотики?
Олуэн. Да. У него всегда имелся запас этих средств.
Роберт. Вы в этом уверены? Не могу поверить.
Стэнтон. Это правда, Кэплен. Я знал это.
Гордон. И я тоже. Он меня однажды заставил попробовать это снадобье. Но мне не понравилось, только тошноту вызвало.
Роберт. Когда же это было?
Гордон. Вы помните, каким он был нервным, когда вернулся из Берлина?
Стэнтон. Да, помню.
Гордон. Так вот, там он встретил какого-то типа, который и научил его употреблять наркотики. Это был какой-то новый, особый сорт, которым взбадривали себя в литературной и актерской среде.
Стэнтон. Да, я помню…
Фреда. Но разве Мартин…
Гордон. Да. Он втянулся, и ему вскоре нужны были все большие и большие дозы.
Роберт. Но откуда же он добывал эти средства?
Гордон. Через какого-то немца, которого он знал в городе. Когда не удавалось добыть, он становился отвратительным. Правда, не терял полностью человеческого облика, как завзятые наркоманы, но все же – отвратительным.
Стэнтон. А вы не пробовали его останавливать?
Гордон. Конечно, пробовал, но он только смеялся. По правде сказать, я его не виню. Никто из вас не может понять, чем была жизнь для Мартина – при его впечатлительности и ранимости. Он был одним из тех людей, которые созданы для счастья.
Стэнтон(угрюмо). Все мы созданы для счастья. Мартин в этом отношении не исключение.
Роберт. Да, это правда. Но я понимаю то, что хотел сказать Гордон.
Фреда. Если бы вы знали Мартина, вам бы многое стало ясным. Для него не было золотой середины – ему нужно было непременно все до конца, до предела… Или он бывал весел – и уж тогда веселее его не было на свете, – или крайне несчастен.
Бетти(порывисто). Я такая же! Разве все мы не такие же? За исключением разве скучных и нудных стариков.
