И, наконец, тяжкий груз основных бесед и допросов лиц, причастных к руководству города и края, берут на себя Грязнов и Турецкий — пусть они только попробуют отказаться отдачи показаний или сослаться на занятость!
Турецкому же предстоит оценить собранные группой улики и доказательства, чтобы решить вопрос о том, вести ли каждое расследование отдельно или соединить их в одном производстве. Вообще говоря, логика подсказывала последнее, но фактов для этого пока не хватало.
2
Грязнов ненавидел самолеты. Попросту говоря, боялся летать, зная, что они иногда падают. И с уважением смотрел лишь на те экземпляры, которые стояли на бетонных пьедесталах перед зданиями аэропортов — они уже благополучно отлетали свое, чего не скажешь о других.
Но Турецкий, как известно, бывший в глубине души фаталистом, настоял на том, что лучше не трястись поездом двое суток, а лететь всего каких-то три часа. А чтоб Славка не боялся, предложил верный способ борьбы со страхом — выпить немного перед вылетом, а в полете еще добавить. Ведь сколько раз они летали «на юга» таким вот образом, и ни разу, по известной старой присказке, судьба-индейка не ценила их жизнь в копейку.
Короче, уговорил. Но Вячеслав Иванович поставил условие: раз уж Саня настаивает на предполетной подготовке, то коньяк должен быть марочным, качество которого гарантируется производителем.
Пока летели, Славка забыл о своих страхах, и они заговорили о предстоящем деле. Их помощники вылетали следующим самолетом, чтобы не светиться от блеска генеральских погон своих начальников. Так остроумно предположил Володя Поремский. И в этом была доля правды: Грязнова с Турецким наверняка будет, встречать высокое краевое руководство, так зачем же с ходу выставлять на всеобщее обозрение остальную группу? Ребята и Галя прилетят позже, поселятся тихо в гостинице — теперь, слава богу, отмечать служебные командировки у администраторов не нужно, а для связи имеются «закрытые» мобильные телефоны, которые при острой нужде можно без труда заменить на другие. А дальше обстановка покажет. Каждый из сотрудников знал, чем ему для начала предстоит заниматься.
Итак, о деле.
Грязнов говорил, что имеет некоторые подходы к Шилову, начальнику ГУВД, и охотно взял бы его на себя. Во-первых, своим легче найти точки соприкосновения, а во-вторых, вероятно, именно Федор Шилов главным образом и есть та «крыша», под которой уютно себя чувствуют и губернатор, и его прихвостни, грубо говоря. То есть, другими словами, шеф краевой милиции вполне может быть как подельником, так и самостоятельной криминальной силой. И вывести его из игры было бы делом заманчивым и полезным для всей операции.
— А как ты его выведешь? — усомнился Турецкий.
— Сам говоришь: «Есть многое на свете, друг Гораций…» — парировал Вячеслав.
— Это не я, это Гамлет, но — неважно. Если ты знаешь такой способ, это станет гвоздем операции.
Грязнов самодовольно улыбался, не забывая изредка прикладываться к персональной фляжке.
— А тебе я советую, — продолжал Славка, — не обращать на нас с ним внимания и ласково взять под локоток губернатора, который наверняка тоже приедет в аэропорт. Дело-то громкое, а тут, можно сказать, посланцы самого президента прибыли, если, конечно, твой Щукин не подведет и сделает, как обещал.
— Не знаю, — пожал плечами Турецкий, — но он, во всяком случае, так сказал Косте. В принципе это в его же собственных интересах.
— Полностью с тобой согласен. Так вот, губернатора возьмешь под локоток и самым доверительным тоном, каким ты умеешь, споешь ему сладкую песню о том, как много ты о нем слышал хорошего и как горько сочувствуешь в его несчастье. Беда в крае — это же и его беда как крупного и мудрого руководителя, высиживающего второй срок, после которого в связи с нынешними веяниями вполне возможен и третий. А это будет зависеть напрямую от того, что узнает президент, который, судя по определенным веяниям наверху, может предложить через годик-другой, когда подойдет очередь, именно его кандидатуру Законодательному собранию. И пусть, мол, те попробуют ослушаться! Понимаешь мысль?
— Ты мудр, Славка, аки змий! — засмеялся Турецкий.
— А то! — восхитился собой Грязнов. — И еще добавлю о том, что касается отсутствия свидетелей. Я бы на твоем месте внимательно посмотрел, кто у этого губернатора в секретаршах. И если есть хоть какая-то надежда… В смысле, если у него в приемной сидит не старая грымза или вообще не мужик, то я бы кинул на нее все свое обаяние. Поверь мне, обласканная секретарша сдаст своего хозяина, как заранее прикормленная собака.
— Ох, старик, на что ты меня толкаешь! — продолжал смеяться Турецкий.
— Не хочешь? Давай я возьму этот груз на себя.
— Да я не о том. Как это будет выглядеть-то? Столичный ловелас? У всех на глазах?
— Постарел ты, Саня, — осуждающе покачал головой Грязнов. — Прежде таких вопросов не задавал… Ладно, имей в виду, что со свидетелями у нас очень туго. Так туго, что хуже некуда…
— Их просто никто не хотел искать, Славка.
— Нуда, а мы им покажем, как это делается? Флаг нам в руки…
Два милицейских майора встретили их у трапа, отдали честь и забрали легкие «командировочные» чемоданчики, которые загрузили в багажник черного «мерседеса». И на этой большой машине доставили столичных гостей к зданию аэровокзала. Метров двести всего и проехали. Хотя погода была, в общем, мерзкая — сильный ветер и мелкий, словно пыль, дождь. Но оказалось, что основная группа встречающих находилась именно там, под большим навесом у входа в зал для особо важных персон.
Невысокий, лысеющий, с плоским носом и по-бульдожьи отвислыми щеками, губернатор Шестерев стоял в окружении своей небольшой свиты. Турецкий окинул взглядом встречающих, однако Щукина среди них не обнаружил, хотя Александру Борисовичу было точно известно, что он вернулся из Москвы. Возможно, не хотел демонстрировать своего личного знакомства с руководителем группы, хотя и непонятно почему.
Ближе всех к губернатору стоял молодой мужчина среднего роста. Челюсть его равномерно двигалась, видимо, рекламный «стиморол» не оставлял его равнодушным. А маленькие сонные глазки, словно буравчики, сверлили московских гостей.
— Зять, наверное, — не привлекая к себе внимания, шепнул Грязнов и, отвесив сразу всем легкий поклон, повернулся к стоящему немного в стороне генералу Шилову: — Рад тебя видеть, Федор Алексеич! — и приподнял руки, как бы желая обнять встречающего.
Через мгновение они уже хлопали друг друга по плечам.
Турецкий между тем, сняв свою фуражку, степенно пожал руку губернатору, потом еще кому-то, другому, третьему, а когда дошла очередь до зятя, просто сунул ему руку, будто походя и глядя мимо него. Невежливо поздоровался. Но поздоровался же. Причем сделал это сознательно, чтобы продемонстрировать, что ему уже кое-что известно, а вот что, пусть сам догадывается.
А тут подошли Грязнов с Шиловым, чуть ли не в обнимку, и Федор Алексеевич сам обратился к губернатору:
— Георгий Владимирович, разрешите вам представить заместителя начальника ГУУРа Вячеслава Ивановича Грязнова. Мы давно с ним знакомы. — Последняя фраза была сказана с явным значением.
— Да, — поддержал Шилова Грязнов, пожимая руку губернатору, — я ведь отлично помню, как он выступал на коллегии, перед назначением сюда. — И, повернув голову к Шилову, добавил уже ему: — Толю жалко… Толковый был мужик.
— Верно, — со скорбным видом ответил Шилов.
— Ну, затем и мы с тобой остались, Федя, чтоб защитить память нашего друга, так?
Ответить генерал не успел, хотя было видно, что он разделяет мнение Грязнова, но за него это попробовал сделать зять губернатора. Вероятно, сильно задетый невниманием к своей персоне, он захотел возразить самоуверенному гостю из Москвы. Он кинул фразу в пространство, а не конкретно в чей-то адрес:
— Странно слышать слова о защите памяти. Трагически погибшего Трегубова никто ни в чем не обвиняет. Наоборот, это он сам стал жертвой неизвестных преступников. Разве в Москве об этом не знают?
— В Москве известно все, что нужно знать, — не поворачиваясь к зятю и по-прежнему глядя генералу в глаза, ответил Вячеслав Иванович. — А по поводу «неизвестных», Федя, мы же с тобой давно знаем простую истину — все неизвестное является таковым лишь до поры до времени. А вы, молодой человек, — Грязнов теперь обернулся к зятю, — простите, не знаю вашего имени-отчества?..
— Юрий Петрович, — словно не выдержав повисшей короткой паузы, сказал губернатор.
— А вы, Юрий Петрович, — Грязнов кивнул Шестереву с благодарностью за подсказку, — можете нам с Федором поверить: нет ничего тайного, что однажды не стало бы явным. На том и стоит наша служба. Я прав? — Он снова посмотрел на Шилова.
