— И ты нетленные свои статьи настукиваешь на этом допотопном агрегате?
— А на чем же еще?
— Выброси его на помойку. Скоро праздник Троицы, и Святой Дух позаботится о твоем техническом вооружении.
Так у меня появился миниатюрный мощный компьютер-ноутбук с лазерным принтером в придачу.
А чуть позднее Потемкин, молвив, что автомобиль для журналиста — не просто средство передвижения, а средство производства, повелел своему менеджеру заменить мне старенький, вечно барахливший "жигуль" седьмой модели на новый, классом выше — ВАЗ-99.
За все минувшие годы мы никогда в наших разговорах не касались бизнеса Потемкина. Он о нем не говорил, я — не спрашивал. Но мне было совершенно очевидно: при упадке в стране дела у его торгующей продуктами фирмы шли в гору. Он часто менял автомобильные иномарки: "тойоту" на "сааб", "сааб" на "БМВ", "БМВ" на "ауди". Потом оседлал джип — "мерседес-бенц" — и до сих пор с ним не расстался.
Оставив жене с сыном квартиру в Замоскворечье, Потемкин на стыке веков въехал с подругой в купленные им апартаменты в престижном районе Москвы — на углу Тверского бульвара и Малой Бронной. Там я пару лет назад вкушал приготовленные его подругой яства. А недавно он позвал меня в свой новый загородный дом с гектаром сосен на реке Клязьме — в восьми километрах от Московской окружной автодороги. Но мне надо было улетать на Кубань.
Процветал и процветал бизнес моего друга Сереги Потемкина — я считал. До того, как он сегодня со смятением на лице не привез меня в китайский ресторан близь Смоленской площади.
Водку, холодные закуски и сок в кабинет ресторана нам доставили в мгновение ока. Наполняя стопки из графинчика в виде дамского сапожка, Потемкин оживился:
— Знаешь, когда я торговал джинсами в Калининграде, то врезал в кабаке по мордам некоторым хамам. Наряд милиции меня повязал. В камере предварительного заключения со мной сидел седобородый мужик. Смешной такой.
На второй день лишения свободы мои друзья передали мне корзину продуктов — с замаскированной в овощах- фруктах бутылочкой. Я ее обнаружил и говорю седобородому: "Водки хватишь?" Он: "Водки? Ни в коем случае. А водочки — с удовольствием". Взял у меня бутылку и залпом чуть не все содержимое высосал.
Потемкин поднял стопку:
— Так давай, Николай, выпьем не водки, а водочки. Чтоб она не горчила и скрасила мою унизительную просьбу к тебе.
Мы чокнулись. Я, влив в себя огненную водицу, ткнул вилку в салат с вопросом на предмет удивившей меня фразы:
— С какой, говоришь, ты ко мне просьбой?
— С такой-растакой. Узнаешь — но надо закусить и еще водочки тяпнуть.
После третьей стопки Потемкин сказал:
— Выслушай меня, пожалуйста, и постарайся понять. Мой батя держал терминал — принимал грузы из-за границы и отправлял из Москвы контейнеры на все континенты. Доходы он снимал — ого-го! Моей фирме "купи- продай" помогал. Но в семьдесят пять лет батя слег — обмякли сосуды на сердце. Права на терминал переоформили на меня — с мозгами, к международным перевозкам слабо приспособленными. Разбираться с происками конкурентов, таможенниками и прочими чинушами мне было тяжко. И когда батю похоронили, я пошел к главному конкуренту: переключаю на вас клиентов й партнеров за такую- то сумму отступных и сдаю в аренду склады по такой-то цене. Мои условия были приняты. Зачем, думаешь, я тебе это рассказываю?
— Пока не понятно.
— Батины деньги я вложил в производство. В моей фирме был пригрет толковый и порядочный человек — Никитич, который при старом режиме от мартена дошел до стола начальника отдела Министерства металлургии
СССР. Он подбил меня подобрать два лежачих завода и простаивавший горно-обогатительный комбинат. Заводы Никитич запустил, добычу концентрата свинца на ГОКе возобновил. Но везде потребовалось менять оборудование. На громадье наших планов я под залог контрольного пакета акций моих предприятий взял кредит в банке. С легкой душой взял — один миллион долларов. Ровно миллион батя два года назад дал в долг Смиту — своему американскому партнеру по перевозкам. Погашение долга по договору должно было состояться в нынешнем мае — ко Дню пионерии. Но Смит умер вскоре после бати, а его компаньоны то ли с умыслом, то ли по недогляду подставились на контрабанде. Счета их фирмы арестованы, и они ни цента не хотят возвращать. Я нанял юристов. Если они отсудят миллион, то не скоро. А мне возвращать надо кредит — вот-вот. Короче, влип я. Это ты, надеюсь, теперь уразумел?
— Да.
— Поплыли дальше. Тупые клерки в банке даже разговаривать об отсрочке кредита не захотели. Я прорвался к вице-президенту финансово-промышленной корпорации, которому подчиняется мой банк. К Семену Моисеевичу. Прорвался с бухгалтерскими отчетами и договорами на экспорт конденсата: мы способны вернуть все деньги при продлении срока кредита — всего на полгода. От нашего же банкротства банк не выиграет, а лишь геморрой наживет. Семен Моисеевич разумность мной сказанного усек: вопрос о продлении подлежит обсуждению — но после того, как вы побываете у моего коллеги Евгения Петровича — тоже вице-президента, куратора управления общественных связей.
На фига меня послали к начальнику, который с политиками и прессой должен контактировать, я не сообразил. Но куда деваться? Пошел к нему. Евгений Петрович мне сообщает: наша служба безопасности установила, что вы — сын бывшего заместителя министра СССР, и нас очень интересует — нет ли у вас знакомых из кругов высшей партийно-правительственной номенклатуры Советского Союза.
В моей голове мелькнуло: не дурдом ли тут? Допытываться у меня, офицера боевых частей, знакомых из московского света времен моей армейской службы — глупость несусветная. И тут я, идиот, вспомнил: по твоей, Николай, просьбе я не так давно помогал снять офис Вере — внучке члена Политбюро ЦК КПСС. И язык мой — враг мой — промямлил: есть.
Евгений Петрович спросил: могу ли я организовать ему встречу с Верой. Я ответил: попробую.
Их встреча состоялась. А потом Евгений Петрович пригласил меня сюда — вот в этот китайский ресторан, вот в этот кабинет и, дословно помню, сказал: "Благодаря вам, Сергей Григорьевич, нам выпала редкая удача. Вера — тот человек, который нам нужен. Но нуждаемся мы и в услугах еще одного человека — вашего друга журналиста Анисина. Согласится он за вознаграждение исполнить наши пожелания, срок вашего кредита будет продлен немедленно, не согласится — увы.
Потемкин выпалил очередь мата:
— Во всем виноват я сам. Не ляпнул бы про Веру — договорился бы с Семеном Моисеевичем. А теперь быть или не быть моим предприятиям — зависит от тебя.
— А что Евгению Петровичу от меня надобно?
— Не имею понятия. И потому переживаю. У финансово-промышленной группы, где Евгений Петрович — вицепрезидент, — крутая бандитская крыша. Раскроет он перед тобой карты, а ты откажешься иметь с ним дело — и неизвестно, чем все кончится. Хорошо, если только пальцы на руках тебе поломают.
В моих предприятиях — труд отца, на котором он надорвал сердце. Мои предприятия — это вполне приличная зарплата тысячам русских мужиков. Мои предприятия — это поставки дешевых металлоизделий нашим автомобильным и авиационным заводам. Я не хочу терять мои предприятия. Но не хочу и склонять тебя с риском выручать меня. Решай сам: идти или нет на переговоры с Евгением Петровичем? За отказ обиды не будет…
— Поэзия, установил Маяковский, — это езда в незнаемое. Я не пишу стихов, но езда в незнаемое мне не противна. Когда Евгению Петровичу угодно со мной увидеться?
— Сегодня и здесь. Он плохо переносит пробки на выезде из Москвы и в середине недели ночует не на даче, а в квартире неподалеку от китайского ресторана. После 21.00 он может по пути из офиса домой завернуть к нам.
Потемкин вынул из кармана телефон:
— Алло, Евгений Петрович. Мы вас ждем. Через сколько приедете? Понятно.
Красотка-официантка принесла нам с Потемкиным запеченную утку по-пекински. Расправились мы с ней вовремя.
Глава 4 В тени Жданова
Дверь распахнулась, и в кабинет ресторана ступила скала — весь из мускулов, ежиком постриженный молодец. С поклоном головы на толстой шее он изрек:
— Извиняюсь. Встречу ждете?
Друг мой Серега откликнулся неспешно:
— Разумеется, уважаемый.
Молодец исчез, затворив за собой дверь.
— Это, — доложил мне Серега, — охранник того самого вице-президента корпорации, от которого зависит судьба трех моих предприятий.
Снова дверь открылась минут через пять. В кабинет вошел седоватый сухопарый муж в очечках. За ним — умненького вида молодой человек с папками. Серегу вынесло из-за стола к ним навстречу. Он пожал руку тому и другому и тут же оборотил взор сухопарого на меня:
— Познакомьтесь, Евгений Петрович, вот — старинный мой товарищ, Николай Михайлович Анисин, заместитель главного редактора газеты "Завтра". Мы теплую встречу уже малость обмыли и с удовольствием приглашаем вас в нашу компанию.
