– Да ты не бойся, я не несчастный, – усмехнулся я.
– Но и «счастливым» таким я тебя не припомню. Ты, кажется, начал выпивать?
Я лихо, как мне виделось, отхватил сразу треть пива. Беспечно подмигнул:
– Зачем ты меня вызвала? Хочешь что-то сказать?
Она собиралась ответить, посмотрела поверх меня.
Я обернулся. Сверкая наирадушнейшей улыбкой, к нам энергично несся лысый, загорелый человек с солидным брюшком под дорогим костюмом. Я сразу понял, что это и есть выбор моей жены, хотя никогда его не видел. Он чмокнул ее в щеку и протянул мне худощавую руку с болтающимися на ней дорогущими часами. Он смотрел так, словно уже устал ждать встречи со мной.
– Эдуард.
Ну как не пожать руку человеку, умыкнувшему у меня жену и накрывшему такую замечательную поляну с пивом и омарами , человеку, столь доверительно взиравшему на меня из-под приветливой улыбки, привычно отпирающей чужие сердца, которая словно говорила: какой ты милый, давай будем дружить. К тому же омар прибыл.
Эдуард сел рядом с ней, попросил кофе и, не снимая улыбки, спросил:
– Так как, дорогая, ты уже все сказала?
Она еще больше выпрямилась, сцепила руки на коленях и проговорила, несколько окаменев взглядом:
– Дело в том, что мы с Эдуардом собираемся уехать за границу месяца через три и вот хотим просить тебя оформить развод, срочно, ну, то есть по обоюдному согласию, потому что нам надо успеть расписаться до отъезда. Как ты на это смотришь?
Я пожал плечами, пожирая омара. Эдуард мягко положил ладонь на ее кулаки.
– Понимаешь, я хотела по-хорошему. По-человечески.
– Мы не будем ничего делить, – вмешался Эдуард, – и все оставляем вам. Все: мебель, машину, имущество. От вас только требуется добровольное согласие. Ну как?
– Ты уедешь, и мы больше не увидимся? – спросил я ее, точно зная, что этого спрашивать не следовало.
Она сразу растерялась.
– Мы?.. То есть… Почему? Мы вернемся через два года… А что?..
– Да все хорошо, ребята, – заверил я с набитым ртом. – Как хотите.
– И у тебя… никаких претензий? – тихо спросила она.
Я улыбнулся и ничего не ответил. О каких претензиях она думала?
– Будете что-нибудь еще? – жизнеутверждающе поинтересовался Эдуард. Его улыбка обещала мне второй ужин. Она прямо-таки накрыла меня.
– Да, – сказал я. – Пива. Много пива.
26
Звонок раздался поздно вечером, я уже спал. Голос в трубке был явно нетрезв. Звонила моя новая знакомая. У многих случаются приступы телефонной болезни. Первым делом она осведомилась, кто это. Ну, я напомнил. Уж не знаю, вспомнила она меня или нет, но вряд ли это было важно на тот момент. Ей хотелось излить душу хоть кому-нибудь, хотя бы пусть даже мне. Ну и черт с ним, я продрал глаза и приготовился слушать.
Довольно долго она что-то там всхлипывала, жаловалась на какие-то обстоятельства, о которых забывала сказать вслух, как будто мы варились в одном бульоне и мне ничего не стоило прочитать ее мысли. Кто-то ее обидел, мужик какой-то. Не заплатил, что ли. Я честно слушал, не стараясь вникать.
Потом она затихла. Я даже решил, что она заснула. Три часа ночи. Окликнул. Оказалось, задумалась. Повздыхала.
– Наверно, думаешь, я проститутка? А вот и нет. Мужики проходу не дают. У меня, между прочим, высшее юридическое. Я администратором в ресторане. Двое на два. Какая тут личная жизнь? Суп сварила – протух. А ты красивый?
– Не очень.
– Вот, а таких я больше всего люблю. С красавчиками сразу все ясно. Тупые. Самодовольные. Так и норовят на хвост сесть. Альфонсы гребаные. Сами не работают, а только жопой вертят. Думают, весь мир у них в кармане. Как же! А с обычными, ну, с такими, как ты, проблем нету. Им бы самим на плаву удержаться. Хоть и проще, а поглядишь – огонь.
– Что ж, – сказал я, – тогда давай встретимся.
– А давай. Я завтра свободная. Часам к двум только если. У меня график – до двух не беспокоить. Сплю.
Договорились возле метро «Измайловская» – там она проживала.
– А как я тебя узнаю? – спохватившись, спросила она.
– Я тебя сам узнаю, – сказал я и с облегчением повесил трубку. Только потом вспомнил, что не спросил ее имени. Да и она моего тоже.
Но я помнил, что мне нужна женщина. Даже во сне.
27
Впрочем, я ее сразу узнал. Честно говоря, не верилось, что она вспомнит и придет, но она – вот умница! – вспомнила и пришла. Уж каких сил ей это стоило? Могла и забыть. Она ходила взад-вперед и пыталась отвязаться от нечесаного парня в домашних тапочках, который положил на нее свой мутный глаз.
– Привет… э-э… – Всем своим видом я старался показать, что это я.
Она окатила меня хмурым взглядом:
– А тебе чего? Трубы горят? Вот тебе кореш. А ну, иди отсюда. У меня свидание.
На ней была мини-юбка и блузка с наглым вырезом, в котором затаились сногсшибательные груди. Чувственные губы и глаза немного враскос. Словом, выглядела завлекательно, хоть и смахивала чем-то – самую малость – на продавщицу в винном магазине.
Поскольку мне нужна была женщина, я все-таки представился.
– О-о… а я тебя за этого приняла. – Она кивнула на кавалера в домашних тапочках, который застыл между нами третьим. – Видишь, отбоя от всякого дерьма нет… А ты вроде бы ничего. Я вообще другого ждала.
– Какого?
– Другого. Такие, знаешь, бывают пустозвоны дешевые. Их, как мух, в любом кабаке. А ты ничего, культурный с виду такой. И лицо у тебя культурное.
– Прости, как тебя зовут?
– А ты чего, не помнишь? Раиса. Рая.
– От слова «рай»?
– Ну, типа того. – Она заулыбалась наконец, далеко приоткрыв верхнюю десну. – Я специалист по этой части.
– Вот что, Рая, давай, что ли, пойдем куда-нибудь. У вас же рестораны есть?
На слове «ресторан» парень в тапочках сразу оживился, как будто мы тут втроем соображали, куда пойти опохмелиться.
– А это… у нас за углом шашлычная… Два шага!
– Брысь отсюда! – цыкнула Рая, взяла меня под руку, и мы с ней отправились в измайловский ресторан.
У меня были деньги, поскольку утром я обегал три банка, в которых держал счета, и снял всю наличность. Не бог весть какую, конечно, но на пыль в глаза избалованной девушке хватало.
Гадючник, в котором мы очутились, не многим отличался от предложенной нашим коротким товарищем шашлычной. Здесь было где разгуляться, дешево и свирепо. Понятно, что народ сюда ходил местный, ходил регулярно, отчего атмосфера внутри напоминала то ли кухню, то ли спальню, то ли праздничный выходной. Стулья здесь заменяли лавки, скатерти – салфетки, да и общее убранство больше походило на деревенскую избу, чем на ресторацию. Омарами тут и не пахло, а пахло щами и тряпкой со столов. Меня не порадовало то, что к Раисе здесь отнеслись как к старой, хорошо проверенной приятельнице. Меня даже назвали новый хахаль , и по тону сказанного я мог догадаться, что был еще старый хахаль , и, видимо, не один. Но что тут поделаешь, другой девушки у меня не было.
Между тем Раиса оставалась мила и не забывала, с кем пришла, что само по себе было приятно, тем более что ее голые колени бесстыже сияли у всех на виду. Спустя час я щедро угощал уже весь шалман, набитый разного рода пока еще не спившимися пьяницами, дальнобойщиками, безработными отцами семейств, байкерами, дармоедами, работягами, ворами, бывшими ментами, недоучившимися студентами – одним словом, таким вот собирательным завсегдатаем, скорым в равной мере как на слезливую дружбу до гробовой доски, так и на внезапную поножовщину. Видно было: Раисе лестно, оттого что ее новый хахаль способен платить за всех. Она все ближе ко мне подвигалась и давала себя прижимать, прямо-таки провоцировала на это дело прилюдно. Мы сидели с ней, как голубки, как давно сворковавшиеся голубки.
Такого со мной никогда не было, но уже через какой-то час я оказался в ее постели.
28
Иногда вдруг вспоминалось, как что-то отдаленное и неживое, прежнее житье. Точно маски в пустом театре. Те времена, когда вместе с женой мы ходили в гости к каким-нибудь петрам петровичам, потому что у них были новые квартиры, машины, юбилеи, дети. Или банкеты, корпоративные вечеринки. Выставки, театры, клубы. Отпуск на Кипре, Турция, пляжи. Ну и ну…
Как будто поднесли лупу к песчинке и сказали: «Живи здесь!»
29
А и то ладно – хоть на песчинке, хоть даже пусть и совсем без нее.
30
Каким-то образом, без объяснений и причин, я стал обитать у нее. Так как-то взяло само и закинуло. У нее была двухкомнатная квартирка на последнем этаже приземистой, облезлой пятиэтажки. Эта квартирка досталась ей от мужа, с которым она развелась. Из окон был виден только желтый фасад такого же точно пятиэтажного урода, отделенного буреломом из кустов и чахлых деревьев, в коем любила резвиться молодежь, особенно по ночам. Так называемый двор был с другой стороны дома. В нем сушилось белье, играли дети, сидели старухи и парковались автомобили.
Наша с ней совместная жизнь была подчинена сексу, кутежам и имитации семейных радостей, которых оба, в сущности, были лишены. Иногда ходили в кино, иногда прогуливались. Она работала – и в самом деле администратором в центральном ресторане, я – нет. Даже искать перестал. Сунул нос в свой почтовый ящик, увидел еще пару заманих на собеседование и даже не посмотрел куда. Из памяти не исчезли мои конкуренты, торопливо, заискивающе, в подробностях отвечающие, какие кирпичи падали на головы их родителей и сколько, по их мнению, звезд на небе – лишь бы получить место младшего помощника старшего распространителя рекламных объявлений в бесплатных приложениях для поклонников террариумов. Деньги у меня, как ни странно, еще водились. Кроме того, имелось имущество, щедро отданное мне женой и ее гинекологом, а значит, было что продать или заложить. А дальше я не думал.
