— Что-то я тебя не знаю, — вместо приветствия резко ответил Стриж.
Тот миролюбиво улыбнулся.
— Зато я тебя знаю. Разговор есть. Вон в бардачке мои документы, посмотри, а я пока домою.
И он снова принялся возить грязной тряпкой по крыльям машины. Стриж уселся на место рядом с водительским, достал из бардачка аккуратные корочки с орлом, пролистал, сунул обратно.
— Ну как, посмотрел?
— Контора, — спокойно сказал Стриж, глядя не на Семенова, а вперед, в никуда. — Ну и что конторе надо от меня?
— Много. И ты нужен мне, и я тебе.
— Это как же? — усмехнулся Стриж. За долгие годы у него выработалась стойкая неприязнь к работникам ведомств щита и меча, будь это милиция, армия, КГБ или ФСБ.
— У нас один враг, у тебя и у меня. Тебе нужна голова Мурая, мне тоже.
— Ну а тебе-то чем он насолил? — удивился Стриж.
— Большая он сволочь. Любить его оснований не имеется, ну а терпеть все, что творится, тоже сил нет.
Беспредел. Я тебе покажу кое-какие документы, тогда поймешь, почему я тоже хочу крови этого вампира.
Он достал с заднего сиденья дипломат, вытащил оттуда небольшую папку, открыл ее.
— Сила Мурая держится на трех китах: рэкет, наркотики и икра. За вымогательство мы его задержать не можем. Ни один из владельцев ларьков или магазинов не согласится дать показания в суде. У всех семьи, дети, да и самим жить хочется. С наркотиками еще сложнее, но я установил, как они попадают в город. Как раз сейчас у него гостит некто Ахмедов. — Семенов достал фотографию обрюзгшего человека восточной наружности с громадными мешками под глазами. — Раз в месяц он привозит чемодан зелья, увозит чемодан денег. Завтра в тринадцать тридцать он отбывает ташкентским поездом, вагон я узнаю. Можно было бы его перехватить, но…
Он вытащил другую фотографию, показал Стрижу.
— Их прикрывает главный мент города, Арифулин. Четыре года назад его турнули из губернского центра за финансовые махинации. Здесь он обжился, побратался с Мураем. Большие связи в губернии, вплоть до "Белого дома". С верхами он расплачивается икрой. У нас, конечно, не Астрахань, но рыбка водится, сам знаешь. Три года назад один делец построил цех по переработке икры на местном молокозаводе. Вот, полюбуйся.
Семенов протянул Стрижу несколько снимков заводского здания, вид снаружи, изнутри.
— Только владеть ему им не пришлось. Он его очень дешево продал Мураю, сам же перебрался в другие края. А цех стоил дорого. Оборудование импортное, все за валюту куплено. Ну да на что только не пойдешь, когда дочка растет красавица, да одна-единственная, любимая. Мурай поставил дело широко. Построил причал для лодок, завел для охраны несколько катеров с пулеметами. Прошлой осенью…
— Знаю, слышал, — прервал Стриж.
— Хорошо, — кивнул головой Семенов. — Сейчас моторкам на Волге елозить нельзя, сезон только в июне откроется, нерест, а они уже вовсю снуют. С вечера рев моторов стоит. До тридцати лодок за ночь принимают.
Как ловят, знаешь, — брюхо вспорют, рыбу за борт.
Он закурил, Анатолий поморщился. Семенов приоткрыл окно, выпустил дым, продолжил:
— Если бы я имел полномочия, я бы начал с цеха. Уничтожив его, мы бы уже подорвали силу Мурая. Ну и наркотики. Здесь надо перекрыть канал, хоть на время. Возьмешься?
— А сам?
Семенов усмехнулся.
— Знаешь, как я сюда попал? Проявил инициативу, пристрелил одного подобного Мураю типа. В органах оставили, но я здесь, а столица-матушка — там.
— Ты что, москвич?
— Коренной.
— И давно у нас?
— Полгода. Мой предшественник от водки сгорел — цирроз печени. Третьим был в этой компании.
— Ну а тебя как, не покупали?
Лейтенант остро глянул на Стрижа, выбросил сигарету, закрыл окно.
— Пробовали. — Он завел двигатель, тронулся с места. — Только мне подыхать от цирроза печени в вашей дыре не хочется. Я большего стою, чем эта водяра да сальные бабы в грязном неглиже.
Стрижа резануло и в то же время понравилось это откровение комитетчика.
— Сейчас я тебе покажу город, а то тебя зажали крепко. Видел я сегодня, как ты с ментами разобрался. Бегать за тобой замучился, хорошо, сообразил, что все равно к Волге выйдешь. Да, послушай-ка вот этот разговор.
Он нажал клавишу магнитолы. Стриж молча выслушал диалог Мурая и Арифулина. Его больно корябнуло по душе, и не сама тема, а забытый уже хрипловато-наглый голос врага.
— Так что, Толя, еще повезло, что тебе Голома попался. А так пристрелили бы без звука, и всего делов. Ну, смотри, вот он, дворец Мурая.
Дом Мурая был вызовом всему городу. Раньше здесь располагался небольшой сквер с традиционными гипсовыми пионерами и пионерками, с маленькой, а потому смешной фигуркой бронзового Маяковского.
Теперь этого ничего не осталось, была большая площадь, и на ней, в самом центре, нагло торчала двухэтажная хоромина мураевского дворца. С точки зрения архитектуры, он был простым уродством. Квадратная коробка из белого кирпича с чисто деревенской четырехскатной крышей из оцинкованного железа. К парадному помпезному входу приделано несуразно большое парадное крыльцо с навесом. Впрочем, сзади было точно такое же, но его загораживал глухой железный забор с массивными, раздвигаемыми двигателем воротами.
— Наверху у него банкетный зал, там и гуляют.
Окна второго этажа были шире, чем первого. И весь периметр дома опоясывал балкон.
— Логово, — бросил Семенов и двинул машину дальше.
Они миновали две пары изнывающих от безделья «кентавров», проводивших вишневую «девятку» с темными стеклами равнодушными взглядами.
Город показался Стрижу более запущенным, чем раньше, густо прибавилось только киосков с пестрой, импортной дребеденью, да на месте прежних плакатов с наглядной агитацией мелькали рекламы банков, фирм, компаний, частью уже лопнувших к этому времени.
По ходу Семенов объяснял, сколько Мурай берет с киоскеров, с лоточников, с хозяев магазинов. Как рождался ручеек его могущества, его больших денег.
— Сейчас ему будет труднее. Вчера из города слинял Абрамчик, и похоже, навсегда, а он был у Мурая за главный мозг. Сам-то ведь он, ты знаешь, по пальцам считает.
Свернув с главной дороги, они выехали тихим переулком на безлюдный берег Волги.
— Ну как, возьмешься?
Стриж молчал.
— К Мураю ты сейчас не подберешься. Он из дома больше не вылезет. Кстати, похоже, что Ахмедов его и оружием в последнее время снабжает. У «кентавров» даже «узи» появились.
— Знаю, видел, — нарушил молчание Стриж. — Ну, допустим, я соглашусь, и что?
Семенов открыл дипломат, осторожно достал два цилиндра с привычной петлей гранатной чеки.
— Это зажигалки. Страшная штука, ближе, чем на тридцать метров, бросать не советую, сгоришь.
Температура огромная, горит все: металл, камень.
Затем он вытащил длинноствольный черный пистолет не лишенной изящности формы, с черным же набалдашником глушителя.
— Эта пушка совсем новая, вот две обоймы про запас. — И еще в руках его появилась небольшая рация с толстой короткой антенной. В нескольких словах он объяснил, как ею пользоваться.
— Выход только на меня, позывной «Первый».
— Ну а я какой, "Шестой"? — нехорошо усмехнулся Стриж.
Семенова вдруг бросило в жар. У него действительно было всего четыре абонента, и он хотел дать Стрижу порядковый номер. Выругавшись про себя, он улыбнулся и сказал:
— Конечно нет. Ты будешь «Зеро». Годится?
— Богато живете, господа. А где мне расписываться за все эти штучки? — Он по-прежнему не притронулся ни к чему из разложенного перед ним товара.
Семенов вздохнул и добрым словом помянул про себя Жилина.
— Все это моя самодеятельность. Если кто из начальства о нашем сотрудничестве узнает, мне будет… — он употребил очень крепкое словечко, впервые за весь разговор, и снова вытащил сигарету.
Стриж не торопясь начал рассовывать по карманам семеновские подарки. Комитетчик с облегчением перевел дух и уже миролюбиво заметил:
— Богатые, говоришь? Считай, оборудование я по знакомству достал, как в народе говорят, приватизировал.
Хорошо, у нас везде разгильдяйство, что-нибудь да «скоммуниздишь». А то бы сидел я сейчас с голой задницей, пел песни.
— Ладно, старлей. Попробую тебе поверить. Я пошел. — Стриж хотел было выйти, когда Семенов вспомнил еще об одном.
— Стой, чуть не забыл! — Он снова вытащил фотографии икорного цеха, выбрал одну, показал Стрижу.
— Вот это пульт противопожарной охраны. Здание делали финны, не как наши, все на совесть. Тут у них новейшая система пожаротушения, используют инертный газ. Так что для большей гарантии надо щит отключить. Запомнил где? И осторожнее с охраной. На молокозаводе, да и на мясокомбинате, на кирпичном — везде его «кентавры». Так называемый кооператив «Юлий» — негласный вид рэкета.
