Галина Александровна пыталась втолковать Алле свое, но Алла ее не понимала.
В игровую постепенно собирались ребята. Денис стал чинить репродуктор. Алеша Китаев читал. Ира Косточкова мечтательно смотрела в окно. Лида Федорова в очередной раз разглядывала фотографию известной киноартистки. Лиде казалось, что кинозвезда очень похожа на Лидину маму. Вера Стеклова пришивала свежий пододеяльник к кукольному одеялу.
Все прислушивались к разговору о кофточке, и никто особенно не удивился — выбросила и выбросила. Многие из них иногда выкидывают надоевшую одежду. Галина Александровна у них недавно, вот и не знает. Лида на днях колготки выкинула в форточку, они зацепились за верхние ветки старого тополя и долго висели, развевались на ветру. А Климов выкинул ботинки, ему хотелось новые, как у семиклассника Бориса. А Ира Косточкова однажды затолкала платье под шкаф, чтобы не пришивать пуговицу.
Галина Александровна кажется им наивной. Она пытается втолковать Алле гордой, что с вещами так не обращаются. Кофточку можно выстирать. Надоела? Но ведь можно с кем-нибудь поменяться насовсем или на время — на всех девочках кофточки разные. В интернате стараются, чтобы дети не были одеты в одинаковое. Ботинки стали маловаты? Вымой, вычисти, сдай кастелянше, получи другие, побольше. А эти пригодятся кому-нибудь из младших. Алла не понимает, смотрит неприязненно.
Поздно вечером Галина Александровна ехала домой и всю длинную дорогу думала об этом. И дома тоже думала. Какие ей достались дети. Они ей не нравились сегодня, но она не должна их осуждать. Она воспитатель — обязана разобраться и понять.
А все дело в том, что эти ребята жили и росли не дома.
Дома, когда покупают какую-нибудь вещь, все об этом знают, видят, как все происходит. «В следующую получку мы, наверное, купим для дочки новое платье. Если в следующую не купим, то через одну постараемся. То самое платье, о котором она мечтает». И дочка ждет, она уже любит это платье. И она понимает, что такое деньги, что такое мамина зарплата. На ее глазах мамины труды на работе превращаются в деньги, а деньги превращаются в вещи. И вещи — свои, собственные, домашние.
А здесь? Эти дети живут «на всем готовом». Так говорится. И это так и есть. Все казенное. Шнурки на ботинках и те не твои, их выдают из кладовки. И пальто, и белье, и рукавички, и школьная форма, и ночная рубашка. Ничего своего у них нет.
На всем готовом. А как же? Родители не справились со своими обязанностями. Государство взяло на себя эту заботу, оно обеспечивает детей всем. Хорошо? Для быта, для повседневной жизни вроде все хорошо. Есть крепкие сапоги — у ребенка сухие, теплые ноги. Есть теплое пальто — не зябнет ребенок. С этим все в порядке. И пусть в интернатах будет побольше хороших одежек. А вот для воспитания нормального человека чего-то не хватает. На всем готовом воспитать трудно. У ребят ненормальное отношение к вещам. Полное безразличие к чьему-то труду. Казенное — значит, ничье. Потеряешь вещь — дадут другую. Порвалось — выбросил. Посадил пятно на брюки — не нужны они больше.
Когда человек дрожит над тряпками, мы над ним смеемся. А когда он совсем не любит, не ценит то, что на него надели? То, что ему купили? А кто купил? Его не видно. Его нет. Казенный дом, казенные вещи. «Государство обязано обеспечивать». Должно, обязано. Хорошо, что так считает государство. Плохо, что так считают дети. Они от этого становятся потребителями, становятся хуже.
Значит, ее дети плохие? Галина Александровна никогда с этим не согласится. Детей надо воспитывать хорошими, и они будут хорошими. На то она и воспитатель.
Ох, тяжелую ношу взвалила Галочка, то есть Галина Александровна, на свои хрупкие плечи.
В этот вечер Гоша сидел в углу игровой и писал письмо. «Мама», — вывел они долго смотрел на это коротенькое слово. Тот, кто произносит это слово сто раз в день, не может понять того, кому некому сказать «мама». Но Гоша не разрешил себе предаться печальным мыслям. «Мама, я в интернате. Кормят нас нормально. И дают третье. Приезжай за мной. Бабушка больше со мной не может, потому что старая. Я хочу жить у тебя и ничем тебе не помешаю. Твой родной сын Гоша Нечушкин».
Некоторое время Гоша смотрел на птицу, нарисованную на конверте — длинный клюв, как шило. Птицу звали чибис. Потом он положил письмо в конверт, лизнул, заклеил.
Он запрятал письмо в тумбочку у кровати. Теперь оставалось только дождаться бабушку, спросить у нее адрес и отправить письмо.
«Беги, Нечушкин»
В класс во время урока вдруг заглянул первоклассник Валиков.
— К вашему Нечушкину бабушка пришла! Внизу сидит у раздевалки! Мне помидорку дала!
Географичка Лидия Федоровна хотела сказать, чтобы Гоша досидел до конца урока. Бабушка подождет. Но взглянула на него и махнула рукой:
— Беги, Нечушкин, к своей бабушке.
Бабушка сидела на скамейке и держала на коленях сумку. Увидела Гошу, закивала и зашмыгала носом. Ему жалко стало ее, колени тощие, глазки бесцветные, руки дрожат.
— Нечего, нечего слезу пускать, — сурово одернул он бабушку. Что же теперь, лизаться с ней?
Сидели рядом, он ел помидоры, потом печенье и опять помидоры.
— Ты вот что, дай-ка мне адрес мамы. Я ей письмо написал тут. — Почти небрежно сказал. Обычное дело — родной сын пишет письмецо родной матери. — Адреса не знаю. Скажи адрес.
Бабушка засуетилась, заволновалась. Руки открывали и закрывали «молнию» на сумке.
— Гошенька, не помню я адрес. Дома записан где-то. В белой книжке, вспомнила, вот где он записан — этот адрес. Там еще и номер индекса указан, и название улицы. Все есть, все есть. В белой книжке. Знаешь, как мы сделаем? Ты мне письмо давай, я сама адрес напишу и письмо отошлю. Так быстрее будет, правда?
Гоша согласен. Толковое предложение. Он сбегал в спальный корпус, взял в тумбочке письмо, отдал его бабушке. Она бережно убрала письмо на самое дно клеенчатой сумки и застегнула «молнию».
— Смотри, не потеряй.
— Ну что ты, Гошенька. И не думай даже, не потеряю ни за что.
— И адрес не перепутай, смотри. Это очень важное письмо.
— Не перепутаю, Гошенька, не перепутаю. Разве я не понимаю?
И стало так спокойно Гоше. Все делается толково, и скоро мама получит его письмо. Она прочитает письмо и не сможет не отозваться. Она приедет и заберет. В первый раз ему понравились заросшие зелеными листьями окна, цветные аквариумы, плакат на стене. На плакате мальчик в школьной форме улыбался, большими буквами было написано: «Отличная учеба — вклад в перестройку!» Всегда этот мальчик-отличник казался Гоше фальшивым и противным. А сегодня вдруг показался довольно симпатичным, похожим на Славку Хватова.
— Ты почему так долго не приезжала? — спросил Гоша уже не так сурово.
— Да все дела. — Бабушка прятала глаза. «Знаю, какие у тебя дела, — беззлобно подумал он. — Дела».
— Смотри, баб, сопьешься. Руки-ноги отнимутся, что тогда?
Бабушка замахала ручками:
— Типун тебе на язык. Ляпнешь такое — слушать страшно. Мое здоровье еще хорошее. И вообще мы с Маргаритой выпиваем только для разрядки нервных напряжений.
«Врет и не краснеет, нервные напряжения всегда приплетет», — Гоша не станет с ней спорить.
— Твое личное дело. Когда приедешь-то?
— Скоро, скоро. Как передачку соберу, так и приеду. Кормят вас как? Ничего? Интернат считается хороший, Маргарита узнавала в районных организациях. Из лучших интернат. В других, говорят, и еда тощая, и холод, и грубость. Никакого внимания детям — безобразие такое.
Гоша хмыкнул.
— Хороший интернат, заботливые вы с твоей Маргаритой. Теперь везде налаживается — Детский фонд знаешь? Голодных не будет.
— Значит, ничего тебе здесь живется?
Она с надеждой заглядывала в его лицо. Повзрослел, что ли? Замкнуто глядит, скрывает что-то. Но одет чистенько и не похудел вроде, даже, наоборот, поправился.
— Нормально живу, бабушка. Все нормально.
Она прощается и семенит к двери. А он добавляет про себя: «Все здесь хорошо, почти отлично. Только все до одного хотят жить дома».
— Смотри, бабушка, письмо отправь! Прямо сегодня! Слышишь?
— Слышу, слышу! И ушла.
Теперь надо только набраться терпения и ждать.
Что делают на фабрике?
Уроки приготовлены, но Галина Александровна сегодня не стала читать им книжку.
— Быстренько собирайтесь, мы поедем к шефам, — сказала она, — шефы нас ждут.
— В институт физкультуры! Там большая сетка, на ней можно прыгать! Батут называется!
— Нет, лучше к научным сотрудникам! Там в микроскоп дают поглядеть, у мухи нога, как мохнатое чудовище!
— А зато на автозаводе газировка бесплатная, пей сколько влезет!
Галина Александровна послушала все эти предложения. У интерната много шефов. Потом сказала:
