Увидеть в моем городе кого-то ее возраста при подобных обстоятельствах было бы трудно. В Центуриоле такого вообще никогда бы не произошло.
А для этой малышки — всего лишь очередной день в Бесплодных пустошах. Ребенок понимал окружающую действительность гораздо лучше, чем я, в столь юном возрасте.
Как и у многих других людей здесь, у нее имелась семья, она училась. Равно, как и остальным, ей приходилось просыпаться каждый день и ложиться спать. Только вот, в отличие от жителей Королевства, обитающих в комфорте и уюте, ей не гарантировалось выживание и право увидеть новый день.
Понимая, что представляет собой этот мир на самом деле, она все же находила в своем сердце силы улыбаться. По моему мнению, девочка уже была гораздо сильнее, чем я в свое время. И по мере того, как меня увозили из этого ветхого района, я кое-что осознала.
Стена ни черта не могла защитить. Она лишь уродовала всех, кто за ней жил.
Глава 8
Арлен
Как только мы выехали на шоссе, он рванул вперед, несясь на полной скорости под рев двигателя.
Все ждала, что Ной ворвется в этот причудливый пузырь и вернет меня обратно в реальность, где запястья скованы, а я одна на той кровати, жду, когда он вновь захочет со мной позабавиться, но этого так и не произошло.
Были лишь я и Гримм. Из всех людей, которые, как казалось, придут и заберут меня, всегда знала, что это будет именно он. Моя вечная тень.
Как раз в момент, когда уже была готова все отринуть, он ворвался в дверь и напомнил, что никогда не допустит этого. Крепче обняла его за пояс, не испытывая в этот момент абсолютно никакого страха.
Беззвездное небо походило на клубящееся над головой черное море. За последние месяцы, это было первое красивое зрелище, которое довелось увидеть. Бескрайняя пустошь выглядела живописно. Ветер хлестал по лицу и жег глаза, но было абсолютно наплевать. Он был свежим и чистым, проникая в истощенные легкие, — еще один знак того, что теперь действительно освободилась из темницы с четырьмя стенами.
И чем быстрее ехал Гримм, тем сильнее ощущалось, как огонек в груди, давно угасший, вновь пытается разгореться.
Было прохладно, но его толстовка дарила комфорт, а массивное тело походило на мини-обогреватель. Он был самым настоящим из всех, последним доказательством того, что это действительно реальность. Чувствуя под ладонями упругие мышцы живота, с каждым вдохом ощущала его запах.
Точно не знаю, сколько ехали, но когда он наконец начал сбавлять скорость, у меня болели руки и жгло бедра. Вдали возвышались какие-то строения, и я не сразу сообразила, что передо мной город.
Мужчина съехал на обочину и заглушил двигатель.
— Хочешь отлить? — спросил он, легко спрыгивая с мотоцикла и поворачиваясь ко мне.
В самом деле? Выражение его лица было таким серьезным, что у меня возникло нелепое желание рассмеяться, а это было действительно нечто, что уже и позабыла как делается. А как много времени провела с ним? Час? Три? Практически могла представить, что тот ужасный дерьмовый гадюшник, в нескольких месяцах позади.
Однако босые ноги чувствовали ветер так же остро, как и щеки. Надетый на мне халат по-прежнему прикрывала лишь толстовка, а я все еще ощущала себя мерзкой. Было невозможно смотреть на него дольше нескольких секунд, а ведь раньше такой проблемы никогда не возникало.
Взгляд его был пронзительным. Уже и забыла, как легко он способен видеть меня насквозь.
Кроме того, была еще одна проблема, в существование которой даже не могла поверить. То, как этот мужчина притягивал меня вновь и вновь, подобно гравитации, что не могла преодолеть. А ведь чертовски старалась. Пыталась с того самого дня, как встретились. Он оказался вредным пагубным пристрастием, от которого никогда не избавиться.
Но сейчас, была не в том состоянии, чтобы потакать этому. Разум слишком нестабилен, в нем бушевал уродливый круговорот ненависти, боли и ярости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Душа раскололась на две части, а нечто дьявольское обосновалось посередине. Не хотелось, чтобы он увидел эту версию Арлен Проснер, хотя и прежняя мне не особенно нравилась.
Все это сразу отрезвило и уничтожило мимолетную радость. Я напоминала пересмешника, который больше не мог петь. А чем был пересмешник без своей песенки, ведь теперь смысл его существования утрачен?
Чуждая сторона меня, с которой еще не успела толком познакомиться, знала ответ, но по-прежнему утаивала его. Гримм стоял передо мной, уверенный, как и прежде, словно именно он должен был все объяснить, будто это его долг — взять на себя мое бремя и облегчить его.
Неужели это не бред? Разве, до этого момента, не справлялась со всем? Хлесткое «нет» стремительным эхом отозвалось в голове. Не понимала ничего по-прежнему, поэтому и не стремилась.
Прочистив горло, покачала головой, изображая лучшее безразличие, на которое только способна. Не прошло и секунды, как его рука коснулась моего подбородка и заставила посмотреть прямо в глаза.
— Когда общаюсь с тобой при помощи слов, ты смотришь мне прямо в глаза и отвечаешь. Так происходит беседа.
— Гримм, многие люди болтают, не обращая внимания на то, что делают другие.
Нахмурившись, оттолкнула его руку; он спокойно отпустил меня, но затем провел пальцами по лицу, чтобы заставить вновь сосредоточиться на нем.
— Насколько помню, мы — не «многие». Хочу, чтобы твой взгляд был прикован ко мне. Усекла, малявка?
Звучало так, будто он оставил что-то недосказанным в этой фразе, но достаточно хорошо знала Гримма, чтобы понять, если он не договорил сразу, то не станет уточнять.
Вдобавок, он только что назвал меня малявкой. Не думала, что когда-нибудь услышу это прозвище вновь. Откровенно говоря, терпеть его не могла, но знаете что? На данный момент «Малявка» звучало на порядок лучше, чем «Арлен».
— В данный момент мне вовсе не нужно ни по первому, ни по второму номеру, — уверенно заявила, удерживая его взгляд целых семь секунд…подсчитала точно.
— Это уже прогресс, но могла бы просто сказать, что тебе не нужно по*рать.
— Гримм, я выражаюсь не так, как ты.
— Ясно, — пробурчал он, направляясь к седельной сумке на противоположной стороне байка. — Вряд ли у тебя могут быть проблемы с тем, чтобы смотреть людям в глаза. С чего бы прятать такое лицо?
Я моргнула. Это что, сарказм? Скажи он мне комплимент, возможно, все еще считала бы, что грезила наяву. Пока просто пялилась на него, как на невоспитанного болвана, он открыл сумку и вытащил кучу одежды.
Парень безмолвно держал в руках сверток, ожидая, пока я слезу с «Харлея» и надену на себя все прямо там, на обочине. Спустившись вниз, почувствовала, будто только что наступила в чашу с желе.
— Осторожней, — предостерег, протягивая руку, чтобы поддержать меня, ухватив за плечо.
— Я в норме, — ответила через несколько секунд, забрав у него небольшую стопку.
Отсортировав все, с удивлением обнаружила пару трусиков и бюстгальтер, свернутые внутри темно-зеленого топа.
Поскольку мы находились на обочине и под открытым небом, то одевалась так быстро, как только могла.
Сначала надела черные трусики, затем облегающие угольно-черные брюки. Далее были коричневые кожаные военные ботинки. В них оказалась засунута пара носков. Полагаю, за все это следовало поблагодарить Кали… девушка была очень сообразительна.
Зашнуровав ботинки, стянула через голову толстовку Гримма и развернулась к нему спиной, снимая халат и застегивая подобранный бюстгальтер-бандо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
От ночного воздуха кожа покрылась небольшими мурашками. Схватив майку, торопливо натянула последнюю и попыталась не обращать внимания, что все это время на меня неотрывно пялился Гримм.
— Что теперь? — спросила, поворачиваясь к нему лицом в ту же секунду, как только соблюла приличия.
— Мне нужно в город…
— Ты меня не бросишь, — вклинилась я.
