следующий раз хнычь только после того, как он уснет.
…Когда воришки вырастали, их рост увеличивался, прыть уменьшалась, и они больше не могли справиться с той работой, которую выполняли раньше. Те, кто добивался успеха в шайке и оставался в ней и во взрослом возрасте, начинали заниматься делами покрупнее, вроде грабежей или шантажа. Мия же из-за своего маленького роста даже в двадцать лет оставалась всего лишь воришкой. С годами у нее сформировался противный и упрямый характер, и она все чаще ругалась с людьми вокруг, включая и Годрика — и даже постоянные наказания ее не останавливали. Вероятно, причиной тому послужило то, что дети видели в ней такого же ребенка и не уважали как старшую, Годрик видел в ней ту же маленькую воришку и не позволял ей заниматься ничем, помимо мелких краж, а одногодки, часть которых давно забросила воровскую деятельность, встречая ее, продолжали шутить и издеваться. Даже для Салли — ее бывшего ментора — жизнь сложилась вполне сносно: в семнадцать лет он ушел из воровского дома, откупившись, и устроился в городской банк, где стал заниматься счетоводством за неплохие деньги. Все это привело к тому, что Мия стала много пить и часто проваливать задания. Годрик уже и не знал, как ее приструнить, ведь наказания как будто только усиливали ее непослушание.
В один из дней Мия напилась сильнее обычного и явилась к Годрику в кабинет, чтобы сказать, что уходит. Он принял ее без видимого раздражения, что было делом примечательным: все встречи он обычно планировал, а спонтанность ему не нравилась абсолютно. Услышав, что Мия собирается уйти из шайки и начать новую жизнь, Годрик расстроился. Сначала он попытался переубедить ее — говорил, что только с ним у нее есть перспективы, что новую жизнь можно начать и тут. Говорил он при этом мягко и, как казалось, старался не давить, но Мия все повторяла, что уйдет, и совершенно не слушала.
— Мия, деточка, ты пьяна. Вернись к себе, проспись, а завтра мы снова поговорим.
— Может, я и пьяна, — заявила она, — но все равно… Все, Годрик. Делай что хочешь, а я пошла.
Годрик ненадолго замолчал. Мягкая улыбка сползла с его губ, брови напряглись. Когда он заговорил, его голос тоже изменился: стал серьезным, тихим, даже угрожающим.
— Чего ты без меня стоишь, мелкая тварь? — произнес он, смотря ей в глаза. — Ты всего лишь дешевка. Мелкая воровка. Ты думаешь, ты на плохом месте? Нет, на нем те дети, которые не справились с отбором. Большинство из них, наверное, уже подохло и лежит где-то в канавах. Ты помнишь их, а? А помнишь, кем ты была до меня? Когда ты пришла, у тебя лицо было сплошь в синяках и ссадинах. Тебя избивали дома, да? Поэтому ты сбежала? От тех родителей ты отказалась. Теперь я — твой настоящий родитель. Я дал тебе все, научил тебя всему. Я научил тебя зарабатывать деньги. И ты оказалась такой неблагодарной сукой, Мия. Кем ты будешь без меня? Я скажу: уличной швалью, обычной мелкой мразью. Ты никому не сдалась. Никому.
Несколько секунд Мия будто не реагировала. Затем она резко подалась вперед и плюнула Годрику в лицо. Он сразу замолчал, достал из кармана платок, вытер плевок с щеки, поднялся со стула, выкинул вперед руку и устремил указательный палец на дверь.
— Убирайся. И постарайся сделать так, чтобы ни я, ни мои люди больше не видели тебя в городе. Иначе то, что с тобой делали родители, и то, как я наказывал тебя прежде, покажется тебе старой и доброй сказкой. А если ты когда-нибудь решишь самостоятельно вернуться, то знай, что вкалывать ты будешь не в воровском доме, а в городском борделе. И я с тебя многое поимею, потому что ты хоть и взрослая, но сгодишься любителям помладше. А теперь пошла вон.
Уже через несколько часов Мия собрала свои немногочисленные пожитки и покинула воровской дом, а затем и город, даже ни с кем не попрощавшись. Она отправилась вперед по тракту, не представляя, куда конкретно идет — да и ей тогда было все равно, куда. Пару раз она оборачивалась, и во взгляде, устремленном на город, в котором она так и не нашла себя, бушевала ярость.
Глава четвертая: Встреча
Удалившись от Верхних Холмов на множество километров, Мия свернула с тракта и оказалась на узкой лесной тропе. Шла она шестые сутки, а ночи проводила в придорожных тавернах, где она к тому же закупалась бутылками крепкого, которые выпивала в пути. Неожиданно она услышала доносившийся из чащи низкий гул. Сначала Мия подумала, что так воет какой-то зверь, но вскоре гул приобрел четкость, и она поняла, что это чей-то низкий голос напевает какой-то мотив. Мия была слегка пьяна и преисполнена духом фаталистического авантюризма, и ей, в сущности, было плевать, бандит это или кто-то другой, представляющий опасность — она была готова встретить любую напасть и, вероятно, даже умереть (по крайней мере, ей в тот момент так казалось). Однако увидев перед собой девятиметрового великана, который, закрывая лицо руками, с тоскливым видом напевает детскую песню, она застыла от удивления. Опьянение тут же прошло, а пробудившийся страх призвал бежать как можно дальше. Тем не менее Мия не сдвинулась с места. «Черт возьми, — подумала она, почти справившись со страхом, — вот это страшилище! Оно даже петь умеет. Посмотрим, может, оно и не захочет меня сожрать».
— Э-эй! — громко крикнула она.
Великан убрал руки от лица и стал удивленно разглядывать землю внизу.
— Кто это? — спросил он, по-прежнему пытаясь разыскать того, кто его звал. Наконец он посмотрел прямо под ноги и увидел Мию, которая, сложив руки на груди, глядела на него с крайне серьезным, даже грозным выражением лица.
— Что поешь? — спросила она, кажется, с претензией.
Великан печально вздохнул и, проигнорировав ее вопрос, произнес:
— Ты чего хочешь?
— А чтобы к тебе подойти, обязательно нужно иметь какое-то дело? Смотрю, ты деловой великан… А я, может, просто поболтать хочу.
Великан удивился. Второй раз в жизни кто-то не побоялся его и даже завел с ним разговор, но случай с Норой пока был слишком ярок в его памяти, поэтому он воспринял заявление Мии без особой радости.
— Лучше уходи, — сказал он. — От меня одни беды…
— Конечно! — усмехнулась Мия. — Ты себя-то видел? В тебе три дома росту. Твое призвание — беды приносить!
— Не хочу таких призваний! — горько воскликнул великан, махнув рукой.
— Тише, тише, тише, — пробормотала
