– Крылатые? Драконы? – удивилась я. – Но их же не существует, это сказки!
– Вовсе нет, – улыбнулся Ирранкэ. – Другое дело, что именно здесь их может не быть. Мы ведь рассеялись по многим мирам в поисках самого лучшего, так что где-то нет алиев, где-то крылатых, а где-то – людей. Мне выпало жить именно здесь, и я этому рад. Может быть, есть места и получше, но я люблю этот мир и не хочу его покидать…
– А люди тогда откуда взялись?
– Сами завелись, – серьезно ответил он. – А если взаправду – не знаю, никто не знает. Вероятно, вы – тоже дети Создателя, так ведь ваши священники учат?
– Незапертые двери… – проговорила я и сильнее сжала в руке странную вещицу. – Двери…
Мне ведь показалось, что она похожа на ключ! Так не может ли она и в самом деле им оказаться?
– О чем ты? – шепнул Ирранкэ, и я сбивчиво объяснила ему, что мне вдруг пришло в голову. – Хочешь сказать, у меня на шее висит ключ самого Создателя?
– Ты же сам сказал, что он был большим шутником, – сконфуженно ответила я, – вдобавок рассеянным. Вдруг он потерял этот ключ, потому и двери за собой не запирал? Ох, ну и чушь я несу!..
– Нет, Марион, – сказал вдруг Ирранкэ совсем другим тоном, и я почувствовала, как он напрягся. – Это не чушь. В этом что-то есть…
– О чем ты?
– Этот ключ… будем уж называть его так, – он накрыл мою руку своей и сжал пальцы, – передается у нас из поколения в поколение. Мы используем его, как умеем, но не понимаем и сотой доли его свойств. Это просто забылось за давностью лет, а может быть, никто никогда и не знал, на что именно он способен. Мы пытались исследовать его, но тщетно, удалось лишь подметить некие закономерности… Увы, даже нашего века не хватит, чтобы проверить, не было ли это случайностью! Но это не так важно. Мы живем долго, но есть те, кто старше нас. И, возможно, старше этого мира.
– Ты о Создателе? – Мне стало холодно.
– О его ровесниках, – шепнул мне на ухо Ирранкэ и обнял обеими руками. – Существует старая-престарая легенда о том, что эти создания стремятся открыть некую дверь, но не способны сделать этого. У них нет ключа.
– А взломать замок они не могут?
– Смогут, если наберут достаточно мощи. А для этого им нужно высосать все силы из мира, где они оказались… Они ищут свою родину, то место, откуда их изгнали люди, самые обычные люди, – он тихо засмеялся, – чьи потомки охраняют дверь и по сию пору! А эти твари – их остается все меньше и меньше, но даже одна такая может опустошить всю округу, чтобы набраться сил, – идут все дальше и дальше, если им удается обнаружить приоткрытую дверь. Их можно остановить, говорится в легенде, можно и убить, можно запереть и запечатать двери, чтобы твари никуда не ушли из умершего уже мира и сдохли от голода. Но если они заполучат ключ, открывающий любую дверь, для них не останется преград. И тогда…
– Нам конец? – прошептала я.
– Нет.
– Ты же сказал, они выпивают жизнь из тех миров, где оказываются!
– Выпивают – для того, чтобы хватило сил прорваться в другие места. А на своей родине они жили бок о бок с людьми, как мы живем, не замечая мелких зверушек… если вдруг не захочется позабавиться, устроив крысиные бои или тараканьи бега! Марион? Ты дрожишь?
– Да. – Я вздохнула поглубже и положила ладонь ему на грудь, на странный рисунок, туда, где ровно билось сердце. – Ты будто страшную сказку рассказываешь! Только это не сказка. И если это в самом деле ключ…
– То мы использовали его не по назначению, – закончил Ирранкэ. – Нужно было запереть дверь и уничтожить его. Но мы не знаем даже, где эта дверь и как ее найти! И одна ли она? А ключ прочнее, чем кажется: даже пламя огненных гор его не возьмет, что уж говорить о кузнечном молоте!
Он умолк ненадолго, потом добавил:
– Кажется, теперь я знаю, что должен сделать. Правда, не представляю, как именно, но время у меня еще есть. Вот, значит, что означали мои предвиденья…
Я промолчала. А что я могла сказать? «Не жертвуй собой ради призрачной цели», как пишут в тех же романах, которые дамы читают друг другу вслух? Ирранкэ все равно не послушает, раз уже все решил для себя! Но может… может, он все-таки сумеет вернуться? Не ко мне, какое там! Просто – вернуться живым, к своим родным, у него ведь есть семья… Если бы у меня была волшебная палочка, я загадала бы такое желание.
– Знаешь, – он вдруг коротко рассмеялся, – ты была права. Я боюсь смерти. Я не видел еще и сотой доли чудес этого мира!
– Я не видела ничего, кроме этого замка, нашего городка и ближней деревни с ярмаркой. Хотя, наверно, если сравнивать людей с алиями… – не удержалась я, порадовавшись, что он сменил тему, – то на то и выйдет. А ты, как ребенок, хватаешь то, что попалось под руку?
– Будь я таков, я бы всех ваших придворных дам перебрал, как тот самый ребенок – цветные камушки, – ответил он с усмешкой. – Не в том дело. Луна позвала, и цветы… будто лепестки ветром подхватило, голова пошла кругом…
– Неужто ты бы остановился, если б я сказала «нет»?
– Остановился бы, – негромко сказал Ирранкэ. – Никогда в жизни я никого не брал силой. А ты боялась, я чувствовал.
– И все же промолчала.
– Да. Но вовсе не потому, что опасалась отказать вельможе, просто не знала, каково это, и не хотела показаться смешной и неуклюжей…
– Опять угадываешь мысли?
– Конечно. Я ведь живу достаточно давно, чтобы научиться разбираться в человеческих побуждениях, не забывай. Довольно слов…
Заглянувшая в окно полная луна отразилась в его глазах, как в бездонном колодце, и я падала в него, падала, падала…
Наутро я проснулась одна. О том, что Ирранкэ был со мной, напоминала только смятая постель, а еще – цепочка у меня на шее. Та самая, с ключом на ней.
Алии уехали на рассвете, все разом, не потрудившись ничего объяснить, вот что я узнала поутру. Больше они не появлялись в наших краях.
В комнате еще долго пахло первым снегом, хотя на дворе стояла весна.
Глава 6
Моя дочь родилась на переломе зимы, в страшную вьюжную ночь, когда буря бушевала так, что дрожали ставни, а вой ветра мешался с волчьим воем – стая бродила совсем рядом с замком, в ближнем лесу…
Мне долго удавалось скрывать свое положение: я, повторюсь, рослая и крепкая, а под передником поди разгляди что-нибудь… Однако настало время, когда таиться уже не было возможности, и тогда хватило мне и заугольных шепотков, и любопытных взглядов. Всем интересно было, кому же это неприступная Марион доверила ключи от своей твердыни? Даже герцог как-то поинтересовался, но я смолчала… Боялась только: не выставил бы прочь! Но нет, обошлось, как и с бабушкой Бертой. Кому какое дело, от кого прижила ребенка ключница, если она не пренебрегает своими обязанностями?
Я до последнего срока не оставляла службы, повезло мне: дамы, я знала, неделями, а то и месяцами отлеживались в постелях, зеленея от одного вида еды, но меня миновала эта напасть. Должно быть, тут матушкина кровь дала о себе знать: она семерых… восьмерых, считая меня, родила, не оставляя хозяйства ни на день, и самый ее младшенький оказался на два месяца старше моей дочки.
В замковой книге дочь ключницы записали как Ирену Трай, а я (а вслед за мной и прочие) называла ее Ири – радость по-алийски. Пускай слез мне тоже хватило с избытком, я не хотела об этом вспоминать.
Повитуха, меня саму принимавшая у матушки, говорила о моей дочери, что в жизни не видала такого красивого ребенка. По мне, так все младенцы одинаковы, но когда Ири подросла, о том же начали твердить и служанки, и даже знатные дамы: им нравилось возиться со спокойной и послушной девочкой. Сколько красивых платьиц, из которых господские дети выросли, не успев их даже примерить, досталось моей дочери, и не счесть! Я не возражала: мне нужно было работать, и если первые несколько недель у меня жила младшая сестра, помогавшая с ребенком, то потом мне приходилось справляться одной. Признаюсь, я опасалась, что Ири перестанет считать меня матерью, я ведь появлялась так редко… Но нет: она всегда тянула ко мне ручонки и не обижалась, если я надолго отлучалась.
Ири рано пошла, а вот заговорила только на втором году, но зато сразу целыми фразами. И с тех пор она всюду была со мной, ходила, цепляясь за мою юбку, смотрела и слушала, все запоминала, как я когда-то с бабушкой Бертой.
Она любила бывать на кухне и помогать поварятам (конечно, никто не доверил бы Ирене следить за кастрюлями, но ощипывать дичь, чистить рыбу, лепить пироги и украшать их она научилась очень быстро). Да мало ли найдется работы для проворной девчонки! Она бегала и на конюшню – лошади ее любили, и на псарню, возиться с щенками, и в птичник – задавать корм курам и гусям. А потом, отмывшись как следует и принарядившись, сиживала в покоях у знатных дам: те, повторюсь, рады были привечать красивую, приветливую и умную девочку, звали ее то почитать вслух (это искусство Ири постигла как-то незаметно, когда пробиралась на уроки детей вельмож и тихонько сидела в уголке), то музицировать и танцевать…
