Съехав с дороги в ближайшую прогалину и оставив в БТРе водителя и башенного стрелка, мы пешком двинулись к опушке. Не доходя до опушки метров 150, обнаружили просеку, идущую по лесу параллельно шоссе. На просеке нас встретил один из бойцов головного дозора, который охранял привязанных лошадей. Сегодня мы вышли к дороге немного южнее, чем вчера. Граница леса шла под небольшим углом к дороге. Слева, примерно в полукилометре от нас, возле моста через небольшую речку, расстояние между лесом и дорогой было метров сто, возле нас — уже метров двести, а дальше увеличивалось до пятисот метров. По дороге, гудя моторами, двигалась немецкая механизированная колонна. В тяжелых грузовиках со скатанными брезентовыми тентами ехала пехота, бортовые машины везли какие-то ящики, прошли колесные тягачи, тащившие пушки артиллерийской батареи.
Солнышко припекало по летнему, поэтому мундиры солдат были расстегнуты, рукава закатаны до локтей, танкисты, торчащие из открытых люков весело перекрикивались с пехотой. Все были очень довольны. Еще бы! Ведь они считали, что Красная армия уже разбита и уже через месяц, в крайнем случае через два, они будут гулять по Москве.
Пространство между лесом и дорогой, представляло из себя, заболоченную низину. Вероятно, когда строили насыпь для шоссе, отсюда брали грунт. Разливавшаяся весной речка затапливала эту низину водой. Сейчас, после долгой жары, воды не было, но густо растущий камыш не оставлял сомнений, что на технике здесь не проедешь. Мы двинулись вдоль опушки к мосту, чтобы рассмотреть по лучше подходы к нему, на случай необходимости взрыва моста.
На краю леса я забрался на старый густой дуб и, укрывшись в его листве, стал в бинокль рассматривать мост. Построенный еще в старые времена, каменный двухпролётный мост, хотя и был шириной метров шесть, выглядел внушительно.
Чтобы его взорвать требовался не один килограмм тротила. Рассматривая среднюю опору, стоящую на небольшом островке я увидел ниши на теле опоры. В эти ниши как раз можно будет уложить взрывчатку, правда добираться до опоры придется вплавь. Берега речки были невысокие, от полутора до двух метров, но обрывистые.
Вдоль реки, по обоим берегам, проходили грунтовые дороги, точнее даже сказать слабо набитые колеи от крестьянских телег, на которых вероятно вывозили скошенное сено с заливных лугов и лесных полян. На нашей стороне, глубже в лес, из-за изгиба реки образовался небольшой песчаный пляж. Чистая прозрачная вода так и манила к себе. Но вода манила не только нас. Неожиданно, один из колесно-гусеничных бронетранспортеров, свернул с дороги и направился в нашу сторону. Я быстро слез с дерева и рассредоточившись на опушке, мы подготовили оружие и стали ждать дальнейшего развития событий. Приближавшийся бронетранспортер, раскрашенный камуфляжными разводами, был похож на наш БТР-152, только вместо задних колес у него были гусеницы. Десантное отделение сверху закрывалось брезентовым тентом, который сейчас был скатан и уложен за кабиной водителя. У закрепленного на турели пулемета, закрытого небольшим щитком, виднелась голова пулеметчика.
Проехав мимо, БТР остановился в тени деревьев, возле пляжа. Открылись бронированные дверцы и на землю стали выпрыгивать немцы. Их было десять человек, включая одного офицера. Они были вооружены карабинами, только офицер и пулеметчик имели автоматы МП-40, со складным металлическим прикладом.
Не знаю, откуда это взялось, но в кино и книгах о войне, эти автоматы называли «Шмайсерами», хотя правильнее было бы называть их «Фольмерами», по фамилии конструктора. Автомат конструктора Шмайсера МП-41 появился позже и, хотя по конструкции механизма был похож на МП-40, но имел деревянный приклад, как у ППШ. Офицер начал что-то быстро говорить построившимся солдатам. Окончив речь, он отошел в сторонку и стал раздеваться, аккуратно укладывая свою одежду на кусок брезента, расстеленный на земле одним из солдат, вероятно, его денщиком.
Пулеметчик с грустным видом разделся до пояса и вернулся в БТР к пулемету, а остальные, аккуратно составив карабины в козлы, стали раздеваться и, громко гогоча, прыгать в воду. Офицер на них прикрикнул и оглянулся в сторону дороги.
Пляж и часть реки со стороны дороги прикрывал выступ леса, и офицер, очевидно, не хотел, чтобы их купание заметил кто-то из проезжающего по дороге начальства.
Пулеметчик, развернув пулемет в сторону леса, вскоре отвернулся к берегу, с завистью глядя на плескавшихся в воде сослуживцев, и лишь изредка поглядывал в сторону леса.
Момент захватить «языка» был очень удобный, и я решил его не упускать. Шепотом объяснил свой замысел бойцам, и мы осторожно стали приближаться к немецкому БТРу. Задача захвата БТРа облегчалась тем, что, стремясь максимально укрыть машину в тень, водитель остановился вплотную к лесу, а задние двери десантного отделения оставались открытыми. Подползшие к БТРу вплотную, Мавроди и Сорочан вихрем ворвались в десантное отделение. Мавроди ударил не успевшего среагировать пулеметчика по голове тяжелым магазином ППД, а Сорочан, развернув пулемет, направил его на купающихся немцев. Тут и мы появились, держа находящихся в воде под прицелом и отсекая их от одежды и оружия. Вобщем, как говориться, "Картина Репина «Приплыли»!
Нужно сказать, что хоть я и изучал немецкий язык в школе и институте, знания немецкого у меня были, прямо скажем, слабые. В голову лезли лишь «Хальт» «Цурюк» и "Хенде хох". Но на первое время хватило и этого. Стоящие в воде с поднятыми руками, немцы с ужасом смотрели на неизвестно откуда появившихся русских солдат в маскхалатах. Подойдя к одежде офицера, я снял с его портупеи кобуру с пистолетом, которую повесил себе на ремень, и забрал автомат. Проверив карманы, я вынул его документы и складной нож. Позвав офицера, я приказал ему одеться. Кусками найденной в БТРе веревки всем немцам связали руки. Офицера мы погрузили в машину, а остальных привязали к деревьям метрах в десяти от опушки. Стрелять мы не могли из-за близости шоссе, а резать ножами связанных пленных у меня не поднялась рука. Надо было быстрей убираться отсюда, так как могли появиться и другие желающие освежиться. Пока бойцы собирали и грузили оружие и одежду, я сел в кабину и стал изучать ее. На первый взгляд кабина походила на кабину «Газона» ГАЗ-51. Я повернул ключ в замке зажигания, на панели приборов ожили стрелки. Дальше ключ не проворачивался, значит стартер включается по другому. Наклонившись ниже, я увидел такую же, как на «Газоне», педаль стартера. Придавив ее посильнее, я услышал, как стартер начал заводить двигатель. Через пару секунд двигатель завелся и ровно зарокотал.
Порядок включения передач был нарисован на большом пластмассовом набалдашнике рычага коробки передач.
— Мавроди, следи за пленным, Сорочан, остаешься у пулемета. Все сели?
— Все!
— Ну, тогда поехали.
Выжав тугую педаль сцепления, я включил первую передачу и, увеличив обороты, плавно тронулся с места. В свое время я изучал вождение на наших стареньких школьных «Газончиках», приходилось трогаться и с грузом, и на подъем, так что особых проблем с вождением немецкой машины не было. Правда из-за тяжести самого БТРа и гусеничного привода, машина оказалась очень неповоротливой и в управлении больше напоминала ЗИЛ-157. Вскоре мы разогнались до двадцати километров, правда трясло при этом немилосердно и разговаривать, без риска откусить себе язык, было не возможно. Оставив дозор наблюдать за шоссе, я подогнал машину к нашему БТРу и заглушил двигатель. Вот теперь можно было заняться пленным и проверить, что же за трофеи нам достались. Открыв найденную в машине полевую сумку офицера, я обнаружил там карту, таблицы стрельбы для 105 мм гаубицы IeFH-18, личные письма и фотографии, а так же, изданный для солдат и офицеров Вермахта, немецко-русский разговорник. На фотографиях, бравый вояка позировал на фоне Эйфелевой башни, разбитых французских и польских танков. На одной из фотографий была семья, строгий отец, чопорная мать, два мальчика по старше и две девочки помладше. Увидев, что я рассматриваю это фото, немец сказал, что это его семья: отец, мать, брат и сестры. Оставив карту и разговорник, я спрятал остальные документы обратно в сумку и открыл его офицерскую книжку. Для допроса я использовал разговорник. Лейтенант Курт Зоннеман был командиром взвода управления одного из дивизионов немецкой 44 пехотной дивизии. Части этой дивизии, вместе с танками 14 танковой дивизии, после захвата Владимира — Волынского, наступали в сторону Луцка и Горохова. Ему была поставлена задача оборудовать наблюдательный пункт в двух километрах севернее Горохова. Привыкнув к легким победам во Франции и Польше, измученный жарой и всепроникающей пылью, он позволил себе немного отклониться от маршрута, чтобы искупаться.
Мавроди доложил, что же нам досталось. Кроме пулемета MG-34 и примерно 2000 патронов к нему, имелись восемь карабинов системы «Маузер» со штык-ножами, подсумки с патронами к ним, два автомата МП-40, с запасными снаряженными магазинами, пистолет Вальтер Р-38, с запасной обоймой, три цейсовских бинокля, буссоль, стереотруба, пять катушек с полевым кабелем, четыре телефона и две радиостанции.
