5
Он хочет показать ей мышку
Очнулась Эмили с изолентой на лодыжках, туловище и запястьях: ее крепко привязали к стулу на просторной кухне, полной жутких стальных предметов. Стальная мойка, холодильник и плита куда больше подошли бы кафе или ресторану. Затылок посылал длинные радиоволны болевых сигналов: «Помоги! Помоги! Помоги!»
У раковины стоял высокий стройный мужчина в шортах и старой тенниске «Изод». Безжалостные люминесцентные лампы позволили разглядеть и гусиные лапки, и поблескивающую на висках седину. Эм дала ему лет пятьдесят. Мужчина мыл руки, нет, не просто мыл, а промывал колотую рану под левым локтем.
Мужчина обернулся. Простое движение выдало в нем проворного безжалостного хищника, и у Эмили засосало под ложечкой. Голубые глаза оказались куда ярче, чем у Дика Холлиса, и полыхали таким безумием, что под ложечкой засосало еще сильнее. На полу – та же уродливая серость, что во дворе, только вместо бетона кафель – поблескивала темная дорожка дюймов восемь шириной. Наверняка кровь. Эм без труда представила, как Пикеринг волочит девушку неизвестно куда, и длинные волосы размазывают кровь по кафелю.
– Очнулась? – поинтересовался Пикеринг. – Хорошо. Отлично. Думаешь, я хотел ее убить? Ничего подобного! Она прятала нож в чертовом носке. Я лишь за руку ее ущипнул. – Задумавшись, Пикеринг промокнул сильно кровоточащую рану под локтем бумажной салфеткой. – Ну, еще за титьку. Ведь вы, девчонки, только этого и ждете, по крайней мере должны ждать. Стандартная любовная прелюдия… или в данном случае прешлюхия!
После каждой фразы Пикеринг расставлял кавычки большим и указательным пальцами правой руки. Эм казалось, он хочет показать ей мышку или паучка, совсем как она показывала маленькой дочке. Хозяин дома безумен – это сомнений не вызывало. Гром громыхнул так, словно в небесной канцелярии ломали мебель. Эм даже подпрыгнула – насколько позволил тяжелый стул, – а стоящий у двойной раковины Пикеринг не шелохнулся. Выпятив нижнюю губу, он разглядывал пленницу.
– В общем, нож я у нее отнял, а потом сорвался с катушек. Да, признаю. Меня называют мистером Самообладание, и я стараюсь соответствовать репутации. Правда стараюсь. Только обывателям невдомек: голову может потерять каждый, особенно при определенных обстоятельствах.
За окном дождь полил как из ведра. Вероятно, Всевышний спустил воду в собственном унитазе.
– Кто может догадаться, что ты здесь?
– Очень многие, – без колебаний ответила Эмили.
Пикеринг подлетел к ней быстрее молнии. Да, именно молниеносно. Секунду назад он стоял у раковины, а в следующую очутился рядом с Эмили и отвесил такую пощечину, что перед глазами поплыли белые круги и по кухне понеслись белые точки с яркими, как у комет, хвостами. Волосы свесились набок, из разбитой нижней губы потекла кровь, вдобавок Эмили сильно поцарапала ее зубами, ей даже показалось, что прокусила. На улице бушевал ливень. «Умру в дождь», – подумала она, но сама в это не поверила. Хотя кто верит в свою смерть?
– Кто знает?! – прямо в лицо ей прогремел Пикеринг.
– Очень многие, – повторила она, но из-за распухшей губы получилось «Ошень многие». С подбородка тонкой струйкой стекала кровь, а вот голова не пухла и, несмотря на боль и страхи, работала с поразительной отдачей. Эм понимала: чтобы спастись, следует убедить Пикеринга, что, убив ее, он поставит себя под удар. Разумеется, отпустив ее, Пикеринг тоже поставит себя под удар, но это она обдумает позднее. С проблемами, точнее, кошмарами, лучше разбираться по мере их появления.
– Очень многие! – еще раз повторила она с откровенным вызовом. Пикеринг молнией метнулся обратно к раковине и вернулся с маленьким ножом в руках. Вероятно, именно его прятала в носке несчастная девушка. Пикеринг приставил кончик к нижнему веку Эмили и слегка надавил. В этот момент ее мочевой пузырь не выдержал и разом опорожнился.
Пикеринг гадливо поморщился, но вместе с отвращением на его лице мелькнул восторг. Эмили даже удивилась: как один человек может одновременно испытывать столь противоречивые чувства. Пикеринг отступил на полшага, но кончик ножа по-прежнему оттягивал ее нижнее веко.
– Отлично! – процедил он. – Мало грязи я выгреб, ты еще добавила. Впрочем, все вполне предсказуемо. Да, конечно! Как выразился тот человек? «Снаружи места больше, чем внутри». Угу, именно так! – Пикеринг коротко хохотнул, и его ярко-голубые глаза впились в карие глаза Эмили. – Назови хоть одного человека, которому известно, что ты здесь. Ну, выкладывай! Начнешь мяться – я почувствую фальшь, выколю тебе глаз и брошу в раковину. За мной не заржавеет. Давай выкладывай, живо!
– Дик Холлис, – прошелестела Эмили.
Она предательница, подлая предательница, но имя буквально сорвалось с губ: глаз терять совершенно не хотелось.
– Кто еще?
На ум больше ничего не приходило: лихорадочно работающий мозг не выдал ни одного имени. Эмили не сомневалась, что Пикеринг не врет и, почуяв фальшь, впрямь выколет ей глаз.
– Никто, больше никто, понял? – зарыдала она. В принципе Дика должно было хватить. Одного человека вполне хватило бы, если Пикеринг не полный безумец, и не попытается…
Пикеринг убрал нож, и Эмили скорее почувствовала, чем увидела периферическим зрением: на нижнем веке появилась крошечная бусинка крови. Ерунда! Главное, периферическое зрение не отняли!
– Понял, ладно, ладно, ладно… – Пикеринг, метнувшись к раковине, швырнул туда ножик. Эм вздохнула с облегчением, но он достал из ящика нож побольше – длинный, острый, такими мясо разделывают. – Ладно! – Он вернулся к Эмили. На одежде Пикеринга кровавых пятен не просматривалось, ни единого. Как же это получилось? Она долго была без сознания? – Ладно, ладно. – Он провел левой рукой по коротким, явно постриженным в абсурдно дорогом салоне волосам – они тотчас легли, как нужно. – Кто такой Дик Холлис?
– Смотритель разводного моста, – дрожащим голосом ответила Эмили. – Мы говорили о вас, поэтому я и заглянула за ворота. Дик видел девушку! – в порыве вдохновения выпалила она. – Сказал, это ваша племянница.
– Да-да, девочки возвращаются домой на яхте – больше твой Дик не знает ничего, абсолютно ничего. Надо же, как любопытны люди! Где твоя машина? Отвечай немедленно, не то сделаю эксклюзивную ампутацию груди. Быструю, но отнюдь не безболезненную.
– У «Зеленого шалаша»! – выдала перепуганная Эм.
– Какого еще шалаша?
– Это маленький домик из ракушечника на северной оконечности острова. Он принадлежит моему отцу… – Тут у нее появилась отличная мысль. – Отец знает, что я здесь!
– Да-да, – пробормотал внезапно утративший интерес Пикеринг. – Понятно, здорово… Так ты здесь живешь?
– Да…
Пикеринг взглянул на ее шорты, из голубых превратившиеся в темно-синие.
– Ты ведь бегунья? – спросил он. Эмили промолчала, но Пикеринг нисколько не смутился. – Конечно, бегунья! Только посмотри на эти ноги! – К вящему изумлению Эм, он поклонился, словно встретив члена королевской семьи, и шумно чмокнул ее левое бедро чуть ниже шорт. Когда Пикеринг выпрямился, на его шортах появилась заметная выпуклость. Проклятие, этого еще не хватало! – Бегаешь туда-сюда, туда-сюда… – Он махнул массивным ножом, точно дирижер палочкой – получилось очень завораживающе. За окнами лило как из ведра. Еще минут сорок, максимум час такого ливня, и снова выйдет солнце, но Эмили не знала, суждено ли ей его увидеть. Скорее всего нет, хотя это по-прежнему казалось невозможным, даже невероятным. – Туда-сюда, туда-сюда. Иногда болтаешь со стариком в соломенной шляпе, но больше ни с кем. – Невзирая на испуг, Эмили поняла: безумец разговаривает с самим собой. – Да, больше ни с кем, ведь здесь больше никого нет. Лишь немытые латинос, которые сажают деревья да газоны стригут. Думаешь, кто-то из них вспомнит, что ты пробегала мимо?
Лезвие ножа маятником двигалось вперед-назад, а Пикеринг смотрел на него, словно в ожидании ответа.
– Нет, – покачал он головой, – и я объясню почему. Для них ты очередная богатая гринго, помешанная на беге. Такие повсюду, каждый день с ними сталкиваюсь! Шизанутые фанатки здорового образа жизни, вечно под ногами путаетесь! Если не бегаете, то на велосипедах гоняете, в своих дурацких шлемах, ведь так? Еще бы! Ну, леди Джейн, помолись, только быстрее. Времени у меня в обрез, я тороплюсь, очень тороплюсь!
Пикеринг поднял нож к плечу и поджал губы в предвкушении смертельного удара. Эмили показалось, что над миром разошлись тучи, и яркое солнце осветило каждый его закоулок. «Доченька, я иду к тебе», – подумала она и, как ни странно, вспомнила фразу, которую, вероятно, слышала на «И-эс-пи-эн»: «Жди меня, малышка!»
Однако Пикеринг замер и обернулся, точно на чей-то голос.
– Да? – спросил он, а потом сам ответил: – Да, да.
В центре кухни стоял разделочный стол с пластиковой крышкой – туда Пикеринг и швырнул приземлившийся с громким лязгом нож вместо того, чтобы вонзить его в Эмили.
