– О, Господи! Они сбили Ляха! – воскликнула Вайз.
– Внимание атакующей группе! – раздался в эфире ледяной голос Чифмэна, – Теперь я лидер обоих эскадрилий.
Я сделал разворот и направился к одной из Барракуд.
– Змей, Амазонка, как дела?
– Все – окей! – голос Амазонки дрожал от напряжения.
– Я немного подпален, но по-прежнему страшен.
Зная, что у жучиных корветов пушки установлены на носу я подошел сзади. Переключившись на НУРы, я дал залп. Нефелим начал разворачиватся ко мне. Но было поздно – еще один выстрел и корвет взорвался.
– Вот су№ш-ш-ш..ины дети! Прощайте! – раздался последний возглас Мганги.
Через минуту взорвался крейсер нефелимов.
– Всем пилотам! Вторая волна истребителей жуков! Отходим! Повторяю – отходим на исходный рубеж, – скомандовал Чифмэн.
Наши истребители один за другим стали выходить из боя, следую указанным на брифинге курсом.
Сбили еще два Тандерболта…
– Фиджи, у тебя на хвосте жук! Уходи в сторону! Скорее, черт возьми! – услышал я голос Глока.
– Проклятье! Закончился форсаж! Прикройте кто-нибудь.
Для всех пилотов это всегда было страшной новостью. Без форсажа не сделаешь маневр, не оторвешься от преследования. Я находился на другом конце боя и только наблюдал, как Фиджи вертелся, бросая истребитель в стороны, теряя щиты и броню. Глок повис на хвосте у преследователя Фиджи, но никак не мог его сбить. Я до боли в руке сжал рычаг управления, когда истребитель Фиджи взорвался.
Из Тандерболта прямо надо мной катапультировался пилот, а его корабль исчез во вспышке взрыва. Не успел я опомниться, как сзади подкралась Манта и залпом пушек расщепила на атомы капсулу с пилотом.
– Твою мать! – заорал я, обращаясь к этому жуку, – Тебе конец! Ты слышишь, труп?!! Ты уже мертв!
– Ты станешь кормом для наших животных, человек, – ответило насекомое.
Я развернулся навстречу Манте и, не обращая внимания на встречные залпы, стрелял до тех пор, пока запас энергии моих пушек не истощился. После этого я ударил своим Вампиром в лоб жуку. Не имя щитов, уничтоженных мной, враг отскочил от моего истребителя и взорвался.
После этого на форсаже я принялся догонять остальных. Оторвавшись от жуков, я через три минуты заметил впереди наши истребители. У многих кораблей сзади оставался след газа, сифонящего из них, некоторые рыскали на курсе. Я насчитал двадцать одну машину. Сбили девятерых.
Ко мне пристроились Змей и Амазонка, после чего мы заняли место в строю позади всех, прикрывая их отход.
До крейсеров мы летели в полном молчании. Вскоре на радаре появились голубые точки – мы были дома.
– Это «Сагайдачный». Рады вас видеть снова!
– Взаимно, «Сагайдачный», – ответил Глок, – просим разрешения на посадку.
– Посадка разрешена. Садитесь.
– Понятно. Бомберы, вы – первые.
Два Девастатора один за другим вошли в шлюз. За ними сели Дункан, Аррис и Вайз. В космосе остались мое звено и Глок.
– Давай, Тим, садись. Мы прикроем, – обратился я нему.
Я сел сразу же за Глоком. Через десять секунд на палубе появился Змей, а за ним – Амазонка.
x x x
Стянув с головы шлем, я смахнул, слипшиеся от пота, волосы со лба. Я покрутил головой, ища нашего нового командира эскадрильи. Глок стоял возле подъемника и что-то втолковывал Аррису, который со смущенным видом оправдывался. Приблизившись, я услышал:
– …а если бы в это время тебя атаковало звено жуков? – Глок хмуро посмотрел на Арриса, – Что тогда?
– Сэр, я бы развернулся и отправил их всех в ад, – ответил Алекс.
– Смело, но глупо! Три нефелима сделали бы из тебя котлету за минуту. Значит так, впредь ты больше не делаешь отчаянных поступков. Если я сказал сохранять строй, то ты летишь за мной даже, если увидишь вражеский транспорт без турелей и щитов. Я не хочу писать твоей матери письмо о том, как славно ты сражался и погиб смертью героя. Я таких писем уже десяток написал. Понятно?
– Так точно, сэр!
– Можешь идти, – Глок повернулся ко мне, – Не думал я, что Лях погибнет, он был самым опытным из нас.
– Он принял весь огонь на себя, давая новичкам возможность выжить, – ответил я.
– Похороны через полчаса. Иди прими душ и переоденься – жуки не будут временить с ответом.
– Ладно. А я ведь с Фиджи еще не «Мидуэе» летал. Он меня многому научил, – я тяжело вздохнул, – Все мечтал о райских островах.
Идя по переходам крейсера, я думал о Ляхе, Фиджи и других пилотах, погибших в боях с жуками у меня на глазах. Черт возьми! Всего два года воюю, а сколько уже друзей потерял! Большинство моих сверстников, выпускников Академии уже погибло. Кто – в первых боях, кто – из последних сил сдерживая ужасный напор жуков. Создавшаяся ситуация напомнила мне о древней Второй Мировой Войне. У страны, господи, как же она называлась? А, да – СССР, и тогда тоже новички погибали, не успев набраться опыта, а старые опытные пилоты гибли, защищая молодняк и давая им шанс пожить подольше.
Думая таким образом, я не заметил как добрался до каюты, переоделся и привел себя в порядок. Очнулся я уже возле нашей корабельной церкви. Эта комната только называлась церковью – в ней не было ничего, чтобы связывало ее со священным местом. Просто здесь проходили все похороны.
Сейчас на возвышении стояло три контейнера, накрытых флагами Конфедерации, с формой Ляха, Фиджи и Уголька. В космической войне найти тело погибшего пилота невозможно, поэтому всегда хоронили его форму. Слева, у переборки, застыл почетный караул. Справа, ровными шеренгами стояли свободные от вахты члены экипажа, одетые в строгую черную форму космических сил Конфедерации. Чуть в стороне от них застыли пилоты с Глоком во главе. Впереди всех в полоборота к присутствующим и лицом к контейнерам стоял командор Ричард Грей.
– Как жаль! – начал он. – Как жаль, что мы собираемся вот так – всем экипажем в последнее время только по печальным причинам. Еще трое наших товарищей погибло в этой войне, еще три жизни заплатила Конфедерация за свое право существовать. Лях, Фиджи и Уголек всегда будут с нами. К несчастью, мы не можем воздать всех почестей сейчас, я надеюсь, наши друзья простят нас за это. Когда закончится эта война, мы соберемся вновь – и тогда все будет как надо.
Вахтенный офицер вскинул руку к козырьку и подал команду:
– На караул!
Тихо и плавно, без музыки, контейнеры были отпущены в открытый космос. Во всей церемонии чувствовалась какая-то будничность. Ведь такие процедуры последние месяцы проходили уж слишком часто.
Тишину церковного помещения внезапно разорвал ревун боевой тревоги. Стройные шеренги моментально сломались. Быстро, но без суеты и толкотни все направились по своим местам. И, если технику двигательной установки по уставу необходимо было занять свое место за семь минут, то пилоту истребителя на это отводилось от трех до четырех с половиной минут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
