— Есть право 95 градусов, перекат влево 15 и задрать нос на 40, мэм! — четко ответила рулевой, и Абигайль задержала дыхание еще на несколько секунд. Затем...
— Выполняйте! — отрывисто приказала Шобана, и КЕВ “Стальной кулак” подался вверх и направо, одновременно перекатываясь, чтобы оказаться бортом к своему огромному, наступающему противнику.
Настал черед вселенной задержать дыхание, но ИИ симуляции решил, что непредсказуемый маневр “Кулака” стал полной неожиданностью для гипотетического живого капитана Бандита Один. Линейный крейсер не поменял курса, его погонные орудия продолжали бить туда, где, как он считал, находится “Кулак”, в то время как мантикорский крейсер поворачивался и перекатывался.
А затем бортовые гразеры “Кулака” нацелились и выстрелили.
Дистанция всё еще была значительной, и броня, защищающая носовую молотообразную оконечность линейного крейсера была толстой. Но у него не было носовой стены, дистанция была недостаточно большой и броня была слишком тонкой, чтобы выдержать удар энергии, которую обрушила на неё Шобана Коррами. Она раскололась, и гразеры вонзились в корабль, который она должна была защитить. Расстояние действительно было слишком большим, чтобы гразеры смогли полностью распотрошить корабль такой большой и прочный, как “Полководец”, но они могли причинить достаточно вреда. Шквал разрушений вдребезги разнес погонное вооружение линейного крейсера, и клин большого корабля бешено заколыхался, когда у него разнесли переднее кольцо импеллера.
Жестоко изувеченное судно резко дернулось влево, уводя покореженный нос от нахального противника и поворачиваясь к нему правым бортом. Но приказы Шобаны рулевому уже вернули корабль на прежний курс, и мантикорский крейсер рванулся вперед с максимальной военной мощностью на шестистах g. Одно дело — ранить грифонского кодьяка достаточно сильно для того, чтобы удрать от него, а другое — стоять неподвижно, позволяя ему разорвать себя на части уже после того, как он ранен.
Торнадо ракет обрушилось на “Стальной кулак” из неповрежденного борта Бандита Один, а Бандит Два — теперь уже не сомневающийся в том, что было имитатором, а что — настоящим крейсером — тоже погнался за ним. Показатели повреждений замелькали по мере того, как вражеские ракеты с лазерными боеголовками прорывались сквозь боковые гравистены “Кулака”, но его активная оборона была слишком хороша, а пассивная — хороша в достаточной степени для того, чтобы отразить волну разрушений, пока корабль упорно уходил от покалеченного линейного крейсера.
Бандит Два продолжал погоню ещё десять минут, но без поддержки “Полководца” он не был ровней “Кулаку”, и его шкипер — или, во всяком случае, искусственный интеллект симуляции — знал это. Вражеский крейсер вовсе не намеревался оказаться в одиночку в пределах действия энергетического оружия корабля, который только что покалечил линейный крейсер, и прекратил погоню до того, как “Стальной кулак” смог бы выманить его из-под защиты ракет “Полководца”.
— Что ж, это несомненно было интересным... приключением, — заметил капитан Оверстейген. — Завершите симуляцию. Главы подразделений, мы соберемся в конференц-зале для разбора симуляции в девять-ноль-ноль. — Он на секунду замолк, затем снова удивил Абигайль тем, что подозрительно напоминало бы смешок у кого-то другого. — Коммандер Блюменталь, вы можете считать себя освобожденным от разбора в связи с вашими многочисленными и серьезными ранениями. Я полагаю, что сегодня ваше место займет действующий тактик Коррами.
* * *
На самом деле Абигайль не видела движения руки лейтенанта Стивенсона. Более того, она не смогла бы точно проанализировать то, что она на самом деле видела. Это мог быть малозаметный перенос тяжести морпеха, или, возможно, то, как его плечо едва заметно наклонилось, или, может быть, вообще ничего не было, кроме вспышки в его глазах. Как бы то ни было, её правая рука двинулась без какой-либо сознательной мысли с её стороны. Её правое предплечье перехватило левую руку, летящую к её голове и отвела её далеко в сторону, а левая рука рванулась ладонью вверх к его подбородку, и туловище развернулось по кругу налево.
Когда её рука ударила лейтенанта в челюсть, голова его дернулась назад, но правая рука описала петлю и оказалась с внутренней стороны её левого локтя. Его пальцы сомкнулись выше её локтя, и его рука выпрямилась, удерживая ее в захвате, в то время как он перенёс вес наружу, а его правая лодыжка подцепила сзади её левую икру.
Пол ушел из-под ног Абигайль, и значительно больший вес лейтенанта рванул её в сторону. Она сумела сбросить захват, но не успела удержаться от падения. Она упала на мат на левое плечо и быстро перекатилась, едва успев избежать Стивенсона, который бросился вниз, раскрыв руки, чтобы прижать её к полу. Он недооценил её скорость и жёстко плюхнулся на живот, когда она крутанулась на ягодицах и подсекла ногами его руки.
Она перекатилась в бок, откинулась назад и локтем сильно ударила его в затылок. Защитный шлем, который был на каждом из них, принял на себя полную силу удара, но всё равно осталось достаточно, чтобы слегка ошеломить его, и Абигайль воспользовалась этой возможностью, чтобы продолжить перекат. Она извернулась как змея и приземлилась ему на спину. Обе руки мелькнули, взметнувшись из-за его спины вверх пройдя под его подмышками, и он закряхтел, когда они сошлись у него на шее сзади. Она слегка надавила — совсем немного, её захват был опасен — но достаточно, чтобы он узнал полный нельсон.
Его правая ладонь хлопнула по мату в знак сдачи, и она разомкнула захват, скатилась с него и села. Он тоже сел и покачал головой, затем вытащил изо рта капу и широко ей улыбнулся.
— Лучше, — сказал он с одобрением — На этот раз определённо лучше. Если бы я вас не знал, то подумал бы, что вы на самом деле пытались прикончить меня!
— Спасибо... наверное. Сэр, — ответила Абигайль, выплюнув свою собственную капу. Сказать по правде, она не знала точно, как воспринимать его последнее высказывание. Несмотря на врожденный атлетизм, рукопашный бой был для неё самым сложным курсом на Острове Саганами. Ей доставляли удовольствие учебные ката [это слово НЕ склоняется ;)] и то, как тренировки улучшили её рефлексы и координацию. Но у неё возникли затруднения — причем серьезные — когда пришло время применить уроки на практике.
Уяснить причину этого было не сложно, тяжело оказалось её исправить.
Грейсонские девушки вырастают в культуре, где реальная физическая конфронтация немыслима. В отличие от мальчишек (которые, как всем известно, хулиганят, не слушаются и в целом не умеют себя вести), хорошо воспитанные девушки просто не занимаются такими вещами. Грейсонские девочки и женщины должны находится под защитой этих самых непослушных мальчиков и мужчин, а не унижать себя такими грубыми занятиями, как кулачный бой!
Этот культурный императив существовал в грейсонском обществе большую часть тысячелетия, и Абигайль осознавала его наличие — умом — задолго до того, как поступила на Остров Саганами. Она также думала, что готова его преодолеть. К сожалению, она оказалась неправа. Несмотря на решимость преодолеть сопротивление отца её решению добиваться карьеры на флоте, она была продуктом своего родного мира. Она не была против пота, упражнений, синяков и даже унижения от того, что её бросали на аристократическую задницу на глазах десятков наблюдателей. Но по-настоящему, специально напасть на кого-то голыми руками, даже в тренировочной ситуации — это совсем другое дело. И к её недовольству и смущению, её неуверенность ещё ярче проявлялась с партнерами-мужчинами.
Она ненавидела это. Её оценки были отвратительны, что уже само по себе было плохо, но она хотела быть офицером флота. Она хотела только этого, с той самой ночи, когда стояла на балконе Дворца Оуэнс, глядя в ночное небо, и наблюдала за точечными вспышками ядерного огня между звезд, когда единственный иностранный корабль под командованием женщины отчаянно сражался с другим кораблем, в два раза его больше, защищая планету. Она знала чего хотела, боролась за это с несгибаемым упорством, и в результате добилась не только неохотного разрешения отца, и но и его активной поддержки.
И теперь, когда все было в её руках, она не могла преодолеть свои социальные программы для того, чтобы “ударить” кого-то даже во время тренировочного упражнения? Как нелепо! Хуже того, это, казалось, подтверждало все сомнения когда-либо высказанные кем-либо из грейсонских мужчин насчёт идеи военной службы женщин. И она была постыдно уверена в том, что то же самое касалось всех мантикорцев, которые считали грейсонцев безнадежно, смехотворно отсталыми варварами.
