Однако, клин беспилотника был менее двух километров в поперечнике, и поэтому почти девяносто процентов импульсов Гразера 36 пришлись на непроницаемые крышу и днище клина. То же самое происходило, когда по мишени работали другие гразеры, но результаты стрельбы 36-й установки выглядели особо неудачными даже на общем фоне. Карл и Шобана справились лучше, но их результаты всё же никоим образом не позволяли им оказаться среди претендентов на приз.
— Скажите мне, главстаршина, — задумчиво произнесла Абигайль, — орудийные компьютеры ведут регистрацию всех проходов?
— Они показывают результаты работы каждой установки, но только данные по своей сохраняются в памяти, мэм, — ответил Вассари. Он повернул голову, внимательно вглядываясь в неё через стекло шлема. — А что?
— Я не про результаты думаю, главстаршина, — сказала Абигайль. — Я имела ввиду, записывают ли компьютеры траекторию мишени при каждом её проходе?
— Так точно, мэм. Записывают, — ответил Вассари, а затем медленно улыбнулся. — Вы подумали о том самом, о чём я подозреваю, что вы подумали, мэм?
— Вероятно, — ответила она с проказливой улыбкой. — А наше программное обеспечение справится с анализом?
— Я думаю справится, — сказал Вассари с выражением человека, который мог бы сейчас задумчиво потирать подбородок.
— “Хорошо, тогда нам следует поскорее это организовать, — сказала Абигайль, кивнув шлёмом на дисплей. — Второй проход для 36-го гразера может начаться в любую минуту.
— Так точно, мэм. Как вы хотите, чтобы я это сделал?
— Я надеюсь, что беспилотник уклоняется по заранее заданной зацикленной программе, а не в результате случайных манёвров. Если это так, то существует начальная точка программы, с которой она повторяется. Будем на это рассчитывать. Если у нас есть такая возможность, давайте пропустим каждый отдельный проход через алгоритм анализа последовательностей и посмотрим, не получится ли установить триггер автоматического распознавания цикла в программу стрельбы.
— Если миз гардемарин позволит, — сказал Вассари с широчайшей улыбкой, — мне нравится, как работает её голова.
— “Скажете мне это, когда у нас всё получится, главстаршина, — ответила Абигайль, а он кивнул и начал набирать команды на своём пульте.
Абигайль откинулась назад и принялась наблюдать, как беспилотник совершает второй из проходов, предназначенных для Гразера 36. На этот раз расчёт Григовакиса справился значительно лучше... но по прежнему остался с очень низкими цифрами. В этом они были не одиноки, и Абигайль хотела бы знать, кто на самом деле придумал придать осевое вращение мишени. Ни один расчёт не был предупреждён, с чем они могут столкнуться, и это не казалось ей типичной для коммандера Блюменталя идеей. Зато выглядело в точности как если бы капитан Оверстейген решил собственноручно усложнить им жизнь. Улыбка Абигайль стала более лукавой при мысли о возможности преодолеть одну из его мелких пакостей.
Беспилотник вернулся на исходную позицию для третьего и последнего прохода для обстрела целеуказателем Гразера 36, и Абигайль повернулась, чтобы взглянуть на шефа Вассари.
— Ну что, получается, главстаршина? — вполголоса спросила она.
— Достаточно неплохо... вроде бы, мэм. У нас есть хорошие записи примерно половины предыдущих проходов. По другой половине, похоже, у нас не было непрерывного захвата цели сенсорами установки, так что данные фрагментарные. Компьютеры подтверждают, что это на самом деле повторяющаяся заранее заданная программа, но нам нужно ещё по крайней мере полдюжины проходов, чтобы обнаружить точку зацикливания. С другой стороны, у нас есть подробный анализ минимум двадцати предыдущих запусков. Если случится повторение одного из них, и у нас будет достаточно хороший захват чтобы это отследить, вроде как должно получиться, мэм”.
— Думаю, нам придется этим удовлетвориться, главстаршина, — сказала она, глядя, как на дисплее появились результаты работы расчёта Григовакиса при последнем запуске мишени. Они были лучшими из трёх, но всё равно не производили особого впечатления. Лучшая эффективность поражения мишени, которую они оказались способны продемонстрировать, составляла менее пятнадцати процентов от максимально возможной. Этого было бы более чем достаточно, чтобы уничтожить такую мелкую цель, как беспилотник, если бы гразер в самом деле стрелял, но по прежнему оставалось совершенно бледным успехом.
— Мы следующие, — отметила она, и Вассари кивнул.
— Тридцать восьмой, приготовится, — сказал голос Блюменталя, как если бы офицер-тактик услышал её. Абигайль нажала тангенту.
— Тридцать восьмой, есть готовность, — формально доложила она.
— Начинаем проход, — сказал ей Блюменталь, и Абигайль задержала дыхание, когда беспилотник в очередной раз ринулся параллельно борту “Стального кулака”.
Лидар Гразера 38 нащупал цель. Беспилотник был мелким и малозаметным, но зато они точно знали, где его искать.
— Есть захват! — доложил оператор наведения.
— Принято, — ответила Абигайль, и повернулась посмотреть на Вассари. Шеф пристально смотрел на дисплей, и когда она взглянула на свой, увидела красный круг целеуказания, наложенный поверх бледной искорки, представляющей беспилотник. Решение стрельбы выглядело неплохо. Однако, хотя энергетическая установка плавно сопровождала цель, удерживая её точно в перекрестье, она не открывала огонь.
Абигайль чувствовала, что остальные члены расчёта смотрят на неё, но сама прилипла взглядом к схеме на дисплее. То решение, что казалось замечательной идеей, когда они с главстаршиной Вассари придумали его, сейчас не внушало ей никакой уверенности. Беспилотник прошёл уже треть своего обычного пути, а лазерный целеуказатель всё ещё не стрелял. Если они ничего не сделают в ближайшие мгновения, им светило завершить проход с нулевым счётом, а ни один другой расчёт не управился с упражнением настолько плохо. Абигайль колебалась на грани того, чтобы отдать приказ Вассари открыть огонь в любом случае, в надежде, что теоретически хоть что-нибудь всё равно должно пробиться к цели, но она поборола искушение, плотно сжав губы. Это или сработает, или нет; она не собиралась менять планы на лету и рисковать потерей всякого шанса на успех. С другой стороны, даже если она...
— Есть! — неожиданно рявкнул Вассари, и лазерный целеуказатель “открыл огонь” по цели ещё до того, как слово полностью сорвалось с его губ.
Абигайль посмотрела на цифровые данные, и на её лице расцвела широкая улыбка, в то время как остальные члены расчёта разразились ликующими воплями и свистом. Компьютеры идентифицировали повторение одного из боле ранних проходов мишени, и программа стрельбы, составленная Вассари, подстроила частоту импульсов орудия к частоте вращения мишени. Это означало, что они не выдавали максимально возможное количество разрушительной энергии, но зато всё, что они выдавали, аккуратно попадало в беспилотник точно в те моменты, когда он был повёрнут открытой стороной клина к кораблю. Показатели дошедшей до цели энергии выстрелили как сумасшедший метеор, и Абигайль захотелось заорать самой, в то время как импульсы целеуказателя систематически долбили цель.
— Шестьдесят два процента! — торжествующе провозгласил Вассари, когда беспилотник ушёл из зоны поражения. — Черт побери, но... — Он прервал себя, потом посмотрел на Абигайль с застенчивым выражением. — Прошу прощения, мэм.
— Главстаршина, — сказала она с улыбкой, — я с Грейсона, а не из монастыря. Я уже слышала это слово.
— Хорошо, в таком случае, — повторил он, — черт побери, но это было здорово!
— Чертовски здорово! — добавила она со смешком, и легонько постучала его по плечу. — Теперь, если только он повторит такую же последовательность манёвров, которую мы зарегистрировали на этом проходе, мы в самом деле надерём кое-кому задницу на следующем.
— Не слабо, Тридцать восьмой! — Тоном осознанной недооценки заметил коммандер Блюменталь. — Впрочем, у вас ещё два захода. Внимание, приготовится ко второму.
— Тридцать восьмой, есть готовность, — откликнулась Абигайль, и беспилотник снова понёсся на них.
* * *
— Думаю, все мы должны тебя поздравить, — заявил Арпад Григовакис.
Четвёрка салаг стояла в глубине зала для совещаний, где коммандер Блюменталь и капитан Оверстейген только что завершили разбор сегодняшнего упражнения. Коммандер Ватсон при этом не присутствовала, поскольку стояла на вахте, однако все командиры остальных служб были. К этому времени большинство офицеров уже разошлось по своим делам, однако Оверстейген, Блюменталь и Эббот всё ещё вполголоса совещались и офицер-наставник до сих пор не отпустил гардемаринов. Это оставило их в отлично знакомом состоянии “виден-но-не-слышен”, и Григовакис понизил свой голос в соответствии с ним.
