21
Время шло. Солнце сверкало среди нитей серпантина. А Тата и Лиля отчаянно спорили: кого спасать раньше и куда раньше бежать? Тата говорила – сначала в милицию, а потом в игрушечный магазин; Лиля говорила – сначала в игрушечный, а потом в милицию. Наконец они помирились на том, что начнут с аптеки.
Но едва они бросились к двери и открыли её, как увидели на пороге повара Петра Петровича, в белом хрустящем, накрахмаленном колпаке, и Аллу Павловну, в платье с цветочками. У обоих в руках были подарки.
Повар вынул из пакета пирог с яблоками, пахнущий миндалём, тмином и шафран-ранетом.
– Это тебе, Тата! Теперь я буду печь такие пироги! И в десять раз вкусней!
А управдомша дала ей расшитого петуха.
– На, Тата, – сказала она. – А то у вас теперь некому сидеть на чайнике!
Они степенно вошли в комнату, засыпанную конфетти и запутанную серпантином.
– Ах, мои милые, без вас бы я умерла! – сказала Тата, чихнув в последний раз.
– Ну, чего там… – сказала управдомша и напялила на чайник петуха.
Но и это было ещё не всё. Пришли Татина. мама с доктором Краксом.
Галина Ивановна открыла дверь и остолбенела.
В комнате, разноцветной от дрожащих нитей серпантина, солнечных зайчиков и конфетти, она увидела весёлую, счастливую дочку. И около неё – Лилю, какого-то повара в колпаке и прошлогоднюю управдомшу.
– Тата здорова! – воскликнула Лиля, увидев Татину маму. – У неё тридцать шесть и шесть!
Галина Ивановна не находила слов. Кракс выпустил облако дыма и сказал ей:
– В таких случаях я получаю удвоенный гонорар.
Табачный дым тёк, разбиваясь о нити серпантина, тая в солнечных лучах. Кракс расстегнул пиджак и – как когда-то – от металлической защёлки его подтяжки на потолке опять заиграл зайчик.
– Доктор Кракс! – крикнула Лиля с пылающими щеками. – Вы плохой человек! У вас нет сердца!
– Когда Тате было плохо, – сказала управдомша Галине Ивановне, – он нас выбросил из окна!
– Шантаж… – невозмутимо сказал Кракс.
– Мама! – сказала Тата. – Это не доктор меня вылечил! Это они меня спасли!
Кракс повернулся к Татиной маме, которая как будто начинала что-то понимать.
– В общем, мне некогда! Платите деньги!..
В передней задребезжал звонок, Лиля кинулась открывать, и Галина Ивановна увидела, как в комнату вошли та самая девушка, что сидела на тротуаре, и с нею худощавый, человек с серыми проницательными глазами. Заметив, как все обрадовались, мама тихо спросила Тату:
– Кто это?..
– Добрый волшебник Могэс, – прошептала Тата.
А девушка, которую мама видела на тротуаре, сказала:
– Лиля! Ты потеряла… – И протянула ей красную туфлю с помпоном.
В комнате на мгновенье стало тихо. В окне забилась вчерашняя оса. Где-то в стороне пролетел самолёт. И чей-то голос во дворе крикнул: «Федя! Иди завтракать!»
Могэс вынул волшебные очки. Краксу стало не по себе, он весь съёжился. А Могэс негромко сказал ему:
– Вы плохой человек. Вы бросили тень на добрую корпорацию врачей. Вам было всё всё равно…
– Не имеете права… – забормотал Кракс, пытаясь закрыться локтем и пятясь к дверям.
Но волшебник уже надел очки; в них вспыхнули синие огоньки, они заплясали, перепутавшись с конфетти и солнечными зайчиками. И голос Кракса – такой грубый – стал тоненьким. А сам Кракс уменьшился в десять раз, и трубка его уменьшилась в десять раз, и дым уменьшился в десять раз.
– Это нахальство! – крикнул он петрушечьим голосом.
Могэс двумя пальцами взял его за шиворот, спрятал в чемоданчик и сказал:
– Тата и Лиля, девочки, не бойтесь Кракса! И скажите другим девочкам и мальчикам: я превратил его в куклу раз и навсегда. Теперь, если кто-нибудь из вас заболеет, к вам придёт добрый, хороший, настоящий доктор!
Могэс оглядел всех весёлыми серыми глазами, любезно поклонился и ушёл.
Так окончилась эта удивительная история, о которой слышали многие, и которую официально подтвердил дворник дома № 7 по Воротниковскому переулку.
