Еще быстрее весть о несчастье распространилась по Игнатьево, и к десяти утра об этом знали все жители вплоть до детей ясельного возраста. Игнатьевцы передавали эту новость друг другу с разными необыкновенными подробностями, и каждый старался прибавить что-нибудь свое. Но далеко не все представляли, как выглядит Цицерон, поэтому описание робота на одном конце деревни сильно отличалось от такого же описания на другом конце. У подвесного моста, например, говорили, что утонул космический грузчик, инвалид труда, который прилетел в Игнатьево из самой Греции поправить здоровье. А в противоположной части деревни рассказывали, что какой-то злодей собственноручно утопил известного писателя, написавшего роман "Голова профессора Доуэля"*. И что у этого писателя чугунная голова, но очень доброе сердце.
Вскочив с постели, Алеша бросился вниз, в гостиную, но никого там не застал и побежал на берег. Едва он выскочил за калитку, как у дома снова остановились два автомобиля с надписями "Телевидение", и оттуда вышел Виталий Орлов.
— Приветствую вас, — поздоровался Орлов. — А где наши отважные космические путешественнички?
— Здравствуйте, нам сейчас не до вас, — на бегу ответил Алеша. — Вчера утонул Цицерон.
— Да? — удивился Орлов и добавил вслед убегающему Алеше: — Насколько я помню, этот великий греческий оратор и философ не утонул, а помер своей смертью*. К тому же, это произошло не менее двух тысяч лет назад.
— Что случилось? — выбираясь из автомобиля, спросил Орлова бородатый оператор.
— У них кто-то утонул, — ответил Виталий Орлов. — Как ты думаешь, кто в наше время может носить имя Цицерон?
— Собака, обезьяна или попугай, — пожав плечами, ответил оператор.
— Значит у них утонули собака, обезьяна и попугай, — заключил Орлов и полез в машину. — Все, на сегодня съемки отменяются. У инопланетян траур.
Алеша появился на берегу как раз когда Алексей Александрович надевал маску и пристраивал к ней дыхательную трубку, а Владислав Валентинович расхаживал по берегу и что-то бормотал себе под нос. Фуго уже вернулся из Петрово. С важным видом он давал Алешиному папе бесполезные советы и вообще, делал вид, что он здесь самый главный.
— Вы резиночку, резиночку посильнее оттяните, — со знанием дела говорил мимикр. — Да вы в воду-то зайдите поглубже. Не бойтесь, акул там нет.
— К тебе опять приехали с телевидения, — на ходу стаскивая шорты, сказал ему Алеша.
— Да?! — обрадовался мимикр. Он метнулся было в сторону дома, но вдруг передумал и остался на месте. — Не до них сейчас, — вздохнул Фуго. — Надо друга спасать.
— Достойное решение, — сказал Владислав Валентинович и неожиданно закричал Алешиному папе: — Алексей Александрович, вылезайте из воды. Так вы все равно ничего не найдете, только переохладитесь и заболеете. Здесь идея нужна.
— Пока вы будете придумывать, мы его без всяких идей отыщем, — сказал Фуго. — Ныряйте, Алексей Александрович. Дорога каждая секунда.
— А я уже придумал, — усмехнувшись, ответил Владислав Валентинович и показал на другой берег. Там как раз с пригорка к реке спускались человек пятьдесят молодых людей из летнего спортивного лагеря. С ними был инструктор по плаванию, у которого на груди висел мегафон*.
Владислав Валентинович ещё раз предложил Алексею Александровичу выйти на берег и галопом помчался к мосту.
К спортсменам он подоспел, когда они поснимали с себя одежду и столпились у воды. Быстренько объяснив инструктору, чего он хочет, Владислав Валентинович взял у него мегафон, влез на большой прибрежный валун и обратился к молодым людям:
— Соколы мои! — загремел над рекой его голос. — На вас вся надежда! Вчера на этом самом месте утонул известный космоплаватель и путешественник, а по совместительству — грузовой робот по имени Цицерон. А если говорить точнее, утонула его бесценная голова. Это был самый мудрый робот из всех роботов, каких я когда-либо встречал. А я встречал их немало, — зачем-то соврал писатель-фантаст. — Так помогите же нам найти нашего электронного интеллектуала. Кому из вас посчастливится обнаружить голову Цицерона, я подарю собрание своих книг с собственноручной подписью. Книги в данный момент дожидаются вас у меня на даче.
— Красиво говорит, — с завистью проговорил Фуго и вдруг добавил: Погодите, я скоро.
А тем временем сержант милиции Иван Бурбицкий вернулся с ночного дежурства, и у самого дома пожилая соседка рассказала ему очень странную историю о том, как вчера в реке утонул инопланетный писатель с каким-то странным именем. То ли Дедерон, то ли Рододендрон.
— Может Цицерон? — спросил Бурбицкий.
— Точно, — обрадовалась соседка. — Так они его до сих пор ищут и никак не могут найти.
— Как же он утонул? — удивился Иван.
— Наверное купаться пошел и утонул, — ответила соседка.
— Да у него и ходить-то нечем, одна голова, — сказал сержант милиции.
— Ой, бедненький, — покачала головой пожилая женщина. — Так он к тому же и инвалид.
Расставшись с соседкой, Бурбицкий не пошел спать после трудного дежурства, а позвонил по телефону и затем куда-то укатил.
В это же время на другом конце деревни Фуго поднимал народ. Он бегал из дома в дом и от имени всех разумных жителей вселенной уговаривал игнатьевцев идти спасать героического робота. И вскоре к реке потянулись люди обоих полов и всех возрастов. Они шли с сетями и кошками*, пожарными баграми и надувными лодками. Некоторые из них несли наскоро намалеванные гуашевыми красками плакаты: "Спасем гениальные мозги Цицерона!", "Электронные мозги — народу!" "Ура грузовому роботу!" А впереди жителей Игнатьево, словно полководец, гордо выступал Фуго.
После короткого митинга, на котором Владислав Валентинович объяснил, где и как нужно искать Цицерона, в воду полезли все, кто умел плавать. И тут же со стороны подвесного моста показалась небольшая колонна милицейских автомашин. Когда автомобили подъехали и остановились, из них выскочили больше двадцати милиционеров, шесть пожарников в полном пожарном обмундировании, три водолаза в скафандрах и даже один сапер с миноискателем.
— Принимай подкрепление! — крикнул Иван Бурбицкий, выбираясь из головной машины.
Одновременно на другом берегу появилась большая толпа жителей деревни Петрово и петровских дачников. Они были вооружены граблями, спинингами и катили перед собой накаченные автомобильные камеры.
А потом, скорее из любопытства, повалил народ совсем даже не местный. Какие-то туристы из близлежащего леса, грибники, рыбаки и невесть откуда взявшаяся рота солдат во главе с молодым лейтенантом. Выяснив, в чем дело, многие из них сразу разделись и полезли в воду, где и без того уже орудовало больше трехсот человек. Вода в реке закипела, забурлила от работающих рук и ног. По течению поплыли целые острова вырванных водорослей, и очень скоро воду замутили так, что ничего нельзя было увидеть даже с маской.
Крик стоял над рекой словно на базаре.
— Да что же вы меня пяткой в глаз бьете?! — вынырнув, завопил бородатый турист.
— Так здесь же, куда пяткой не ткни, обязательно чей-нибудь глаз подвернется, — оправдывался владелец пятки.
— Граждане, а как хоть выглядит утопленник? — вопрошал солдатик с редкими пшеничными усами.
— Ну как может выглядеть утопленный писатель? — отвечал ему вынырнувший пожарник. — Небось с бородой и авторучкой в руке.
— Да у него и рук-то нет для авторучки, — отплевываясь от воды, сказал житель Игнатьева. — Это же голова робота.
— Ну, значит, с пишущей машинкой в зубах, — поправился пожарник и снова с головой погрузился под воду.
Но самым удивительным было появление на берегу довольно большого отряда старушек с авоськами полными продуктов. Внуки и внучки тащили за своими бабушками тележки с дровами, а за детьми, вслед за хозяйками, на берег пришли коровы и козы, свиньи и овцы.
Впереди спасательного женского батальона шел пенсионер Клубникин с охапкой дров. Подойдя к реке, Клубникин бросил поленья, повернулся к своему отряду и зычным голосом скомандовал:
— Цепью по берегу раски-иньсь! К своим прямым обязанностям приступа-ай!
Уже через пятнадцать минут по всему игнатьевскому берегу запылали костры, и по реке поплыл вкуснопахнущий дым. Старушки принялись жарить на огне кур и гусей, котлеты и колбаски. Дети засовывали под горящие дрова картофелины, а сам Клубникин переходил от одного костра к другому и специальным сапогом раздувал сияющие словно фонари, пузатые самовары.
В общем, игнатьевский лагерь напоминал стоянку татаро-монгольского хана Батыя во время его нашествия на древнюю Русь. Шум стоял невообразимый. Запах жареного мяса щекотал ноздри ныряльщиков, и те начали принюхиваться, с интересом поглядывать в сторону костров и обмениваться всякими предположениями:
