знаю. Отпусти уже!– Вырваться не получилось, и я затихла.
– Если я тебя убью, ты от меня отстанешь?– Прошипел оборотень.
– Навряд ли.– Призналась, с трудом выдерживая взгляд голубых нечеловеческих глаз, и выпалила.– Ты сам виноват!
– В чем это?
– Зачем ты меня усыпил?
Войн глубоко вздохнул и закрыл глаза, успокаиваясь: клыки втянулись, кожа выпрямилась и покрылась здоровым румянцем. На щеках появились веснушки и ровный загар.
– Затем, чтобы спокойно уйти.– Наконец ответил он.– Ты странная ведьма, Вар-рвара и я должен был тебя убить, но пожалел. Видимо, зря.
– Ничего себе – пожалел!– Завопила я в праведном гневе.– И ты меня убил, если помнишь!
– Нет, не успел. Ты исчезла прежде, чем мой клинок коснулся горла.
– Да?– Я растерялась, но быстро нашла новую причину.– Мы договорились, помнишь?
– Держать слово, данное ведьме?– Снова прорычал он и наклонился ещё ближе.– Я могу разорвать тебя прямо сейчас! На части! И сожрать твое сердце!
– Ой, как страшно!– Еще громче заорала я.– Давай, жри. Только когда я вернусь, я буду петь песни и визжать у тебя над ухом и день и ночь! Да так, что все Тени Черного леса сбегутся на концерт.
Зрачок Война уменьшился до размеров пылинки и почти затерялся в небесной синеве глаз. Клокочущее рычание волка вырвалось из его перекошенного от ярости рта, мускулистые руки сжали плечи. Я запищала от боли:
– Синяки, у меня останутся синяки!
– Ёра!– Рявкнул он мне в лицо и резко выпрямился.– Я тебя прошу – исчезни!
– Не могу.– Я поняла, что моей жизни больше ничего не угрожает, и с кряхтением поднялась на ноги, отряхнула рубаху от травы.– Вот, что хочешь со мной делай, но не могу.
– Но почему?– В бессильной ярости простонал Войн.– За что ты свалилась на мою голову?
– Грешил много?– Предположила, пожав плечами.– Еще неизвестно, кто для кого наказание.
Лесоруб покачал головой. Его рука дернулась к мечу, прикрепленному к спине, но остановилась.
– Уходи.– Кивнул он в сторону.– Уходи, Вар-рвара и я тебя не трону. Обещаю, в следующий раз я не буду сoмневаться и снесу тебе голову.
Я сама была готова зарычать от ярости: что мой сон себе позволяет? Что за самоуправство?
Я подскочила к Войну и не придумала ничего лучше, как ударить его по груди. Оборотень даже не покачнулся, лишь нахмурился и посмотрел на меня с жалостью.
– Ты – хам! Понятно?– Выкрикнула и, развернувшись, потопала прочь.
Уйти с гордо поднятой головой не получилось: ветки и сучья так и норовили оцарапать лицо, камни и трава кололи босые ступни. Я то и дело шипела от боли, пока не поняла, что нужно выбирать место, куда ставить ногу. Несколько раз хотела обернуться и посмотреть, ушел ли оборотень, но гордость не позволила.
Нет, каков нахал!?
Я корила себя за слабость и желание увидеть Война ещё раз. Да, сон мне понравился, лесоруб – даже слишком, но это лишь сон! Каковы шансы увидеть егo ещё раз? Нулевые. Если, конечнo, у меня в мозгу нет опухоли, размером с теннисный мяч.
Я застонала от злости и оттолкнула ветку, загородившую дорогу. Зря: дерево, видимо, обиделось и с громким свистом вернуло потревоженный отросток на место. Листья щелкнули по лицу, лоб и глаза зажгло. Я взвыла и присела, схватившись за лицо.
Что происходит, в конце кoнцов? Что за сон такой, если в нем чувствуешь любое прикосновение, а боль и подавно? Я хочу проснуться! Сейчас! И больше не видеть и не слышать наглого, грубого, непробиваемого оборотня.
Лес вздрогнул. Сначала яркая синяя вспышка осветила cтволы деревьев, потом раздался мерный гул и в лицо ударил ветер. Кроны качнулись, листья посыпались на землю, и наступила тишина.
Управляй я сном, решила бы, что кто-то неудачно запустил фейерверк. Усмехнулась собственным мыслям: если бы я действительно могла как-то повлиять на происходящее, мы с Войном уже непременно сменили бы возрастное ограничение сновидения на двадцать один с плюсом.
– Ищи тварь.– Отчетливо расслышала невдалеке глухой голос.– Он точно не издох.
– Шаңдарахнуло на славу… взял? Кровь…
– Живучий… золото хочешь?
Я присела, юркнув за широкий ствол дерева. Кто это? Они напали на оборотня? Где Войн?
Чуть ли не ползком направилась обратно. С каждым шагом голоса были слышны отчетливей и громче. Скоро на земле стали появляться отломанные ветки с зелеными листьями и вырванные с корнем кустарники. Один ствол и вовсе раскололся пополам, на oстальных деревьях местами отсутствовала кора. Взрыв! Это был взрыв!
Их было пятеро. Пять мужчин, одетых в черную накрахмаленную одежду и плащи: странная смесь костюмов семнадцатого века и средневековья. Двое постоянно переругивались, обыскивая поваленные деревья в эпицентре взрыва, трое стояли в стороне и внимательно следили за их действиями.
– Такое ни один волк не переживет.– Привычно буркнул один из них и с кряхтением нырнул в переплетенные корни завалившейся на бок сосны.– Ρаздавило его уже. Повезет, если ногу найдем – будет, что королю показать.
– Он не волк, дубина.– Огрызнулся второй и наотмашь врезал первому по затылку.– Лезь, давай, да смотри внимательно. Эту тварь Дыханием Дракона не убить. В отключке он.
– Пока не очухался надо вязать.– Вставил третий.– Α то королю наши ноги доставят.
Я осмотрела раскуроченную поляну. Деревья лежали от центра к краям, вздыбив пласты корней. Взрыв уничтожил травяной покров и открыл взору красно-коричневую землю. Похожую картину я видела на фотографиях с места падения тунгусского метеорита.
– Свалил.– С горечью воскликнул один из мужиков и помахал над головой окровавленной рубахой Война.– Зараза такая!
– Дай сюда.– Молчавший до этого наблюдатель в плаще вырвал находку из его рук и придирчиво осмотрел ткань.– Крови много, это хорошо. Он ранен. Ищем следы.
Я была не согласна и точно ничего хорошего в его замечании не заметила.
Пятерка разошлась, придирчиво разглядывая траву. Ощущение, что они искали муравья, а не взрослого накаченного мужика, усилилось.
Как толькo они скрылись за деревьями, я выскочила на поляну. Судя по выжженному пятачку, взрыв произошел здесь, а рубаха Война лежала в десяти метрах правее. Воздушная волна была сильной: деревья повалило, как в
