– Я, товарищ подполковник, не женат.
– Может, оно и к лучшему, – кожа на лбу начальника милиции собралась в гармошку. – И руки свободны, и душа попусту не болит… Но ты насчёт местных девок особо не озоруй. Имеются подозрения, что твоего предшественника на почве ревности убили.
– Если я признаюсь в импотенции, вы же мне не поверите.
– Конечно, не поверю. Я, мил-человек, по глазам вижу, что кровь в тебе ох как играет! Но профессия наша такая, что страсти лучше держать в кулаке. Распустишь себя, потом жалеть придётся… Ну, вот и все мои напутствия. Переночуй сегодня в нашей гостинице, а завтра с первой же оказией отправляйся в Чарусу. Да поторопись, а то, не ровён час, другого транспорта не будет до самого мая. Синоптики ничего хорошего не обещают. Желаю удачи, – он с неожиданной силой пожал Цимбаларю руку.
В деревню, беспокоившую не только начальника районной милиции, но и американских специалистов по паранормальным явлениям, Цимбаларь отправился вместе с колонной грузовиков, спешивших до начала зимних метелей и весенней распутицы развести по удалённым пунктам самое необходимое, без чего нельзя было прожить даже в глухом захолустье, – горючее, соль, сахар, спички, чай, табак и кое-какие другие товары, прежде называвшиеся на Руси «колониальными».
Выехали задолго до света, начинавшего здесь брезжить куда позже, чем в Москве. Снег, в котором терялись лучи автомобильных фар, валил так густо, что создавалась полная иллюзия смыкания неба с землёй. След шин, оставшийся на дороге, исчезал в течение получаса.
Впереди, выстроившись уступом, шли три бульдозера, вязнувшие в заносах через каждые двадцать-тридцать минут. За ними со скоростью похоронной процессии тащились грузовики с укутанными попонами радиаторами и обмотанными цепями колёсами.
Со стороны всё это, наверное, напоминало военный конвой, передвигающийся в зоне боевых действий, только танки заменяли тракторы, автоматы – два-три охотничьих ружья, а коварный враг был повсюду, даже на ветровом стекле.
Водитель, которому в пассажиры достался Цимбаларь, на все явления жизни имел крайне негативную точку зрения, причём присутствие представителя правоохранительных органов ничуть его не смущало. После демократов, олигархов, американцев, сионистов, местных властей и своей собственной жены ему больше всего не нравились жители деревни Чарусы.
Он характеризовал их следующим образом:
– Куркули! Пробу негде ставить. Разве приличные люди в такой глухомани селятся? Да ни в жисть! Это надо в мозгах какой-то сдвиг иметь. Предки их беглыми каторжанами были, и они такие же. Захребетники, мать вашу. Мне ведь никто соляру не привезёт. Сам добываю. А этим – пожалуйста! Да пока мы её до места довезём, своей в два раза больше спалим. Золотая получится соляра! Водки, заметь, в грузе нет. Не нужна этим куркулям монопольная водка. Свою гонят. Целыми бочками. Вполне могли бы технику самогоном заправлять. Отрегулировал карбюратор – и вперёд. Старики говорят, что в войну так и ездили, если необходимость поджимала.
– А с каких, интересно, доходов живут в Чарусе? – полюбопытствовал Цимбаларь.
– Да со всяких! Причём живут очень даже неплохо. Во-первых, сыры. Идут только на экспорт в Швецию и Финляндию. Коровки-то жрут исключительно лесные и луговые травы. Никаких комбикормов и силосов. Плюс старинная рецептура, которой никто уже больше не знает. Ручной труд, само собой. Это у буржуев ценится. Во-вторых, грибы. Мы прошлой осенью пятьсот бочек оттуда вывезли. Боровики один к одному. Лучшей закуски не придумаешь. Одну бочку губернатор лично для себя берёт. В-третьих, дичь. Ну и рыба, конечно. Здесь этого добра немерено. Я однажды медвежий окорок попробовал, так чуть язык не проглотил. Короче, живут, как у Христа за пазухой. На всём готовом. В магазине почти ничего не покупают. Ни молока, ни хлеба, ни мяса, ни водки. Раньше, говорят, даже сермяги сами ткали и сапоги тачали. Одно слово, куркули! Под себя гребут, как курица лапой.
– Если вы им так завидуете, то взяли бы и поселились в Чарусе, – вполне резонно заметил Цимбаларь.
– Да ни в жисть! – возмутился водитель. – Мои отцы и деды потомственные пролетарии, в гуще народа привыкли находиться. Частнособственнический хомут на нас не наденешь! Вот подзаработаю денег и в Архангельск подамся. А то и в Питер. Гульну там на всю катушку! Мне с куркулями не по пути. Они советскую власть продали. Вместе с Мишкой Горбачём… Да и сумасшедшие все в этой Чарусе. Идолам поклоняются.
– Как же они идолам поклоняются, если в деревне есть православный храм? – усомнился Цимбаларь.
– Храм только для отвода глаз! Батюшка тамошний и есть главный идолопоклонник. Он, говорят, своих одурманенных прихожан и в ад сводил, и на небо возносил.
– Скорее всего, он проделывал это в аллегорической форме, – не совсем уверенно сказал Цимбаларь. – Чтобы у прихожан появился резон искать спасение на земле.
– Да что я с тобой разоряюсь! – Водитель в сердцах стукнул кулаком по рулю. – Раз ты туда по доброй воле едешь, значит, сам куркуль!
Очередная вынужденная остановка что-то затягивалась. Из головы колонны пришёл человек, предупреждавший всех подряд, что у одного из тракторов полетело сцепление и сейчас решается, что с ним делать – либо ремонтировать в походных условиях, либо сбросить в кювет, дабы освободить дорогу.
Узнав эту дурную новость, водитель витиевато выругался и поднял воротник тулупа, демонстрируя тем самым своё желание соснуть.
«Дворники» уже окончательно увязли в снегу, залепившем стёкла. Газы от работающего двигателя без помех проникали в кабину. Радиоприёмник, настроенный на волну Сыктывкара, транслировал увертюру к опере «Летучий голландец», одновременно мрачную и величественную, как почти всё написанное Рихардом Вагнером.
На душе у Цимбаларя скребли уже не кошки, а матёрые рыси, которые, по слухам, населяли окрестные леса, и, чтобы немного развеяться, а заодно размять затёкшие ноги, он покинул душную кабину.
Отойдя от машины всего на десять шагов, Цимбаларь сразу потерялся в густом снегопаде. Чувство страха перед грозным и непостижимым миром вновь охватило его, словно в далёком детстве. Из всесильного властелина живой и неживой природы он единым махом превратился в беспомощного ребёнка, вовлечённого в зловещие игры могущественных стихий. Сходные ощущения он до этого испытывал лишь дважды – на берегу бушующего Охотского моря и у подножия неприступных Гималайских гор.
Животный страх погнал Цимбаларя обратно к людям, и дальше он шёл чуть ли не впритирку к машинам, постепенно превращавшимся в снежные холмы. Вскоре Цимбаларь добрался до головы колонны, где пылал жаркий костёр, сложенный из автомобильных покрышек, а в раскрытом чреве старенького «Т-50» копались чумазые трактористы.
Тут же собралась толпа водителей и экспедиторов. Не обращая внимания на появление милиционера, они пили спирт, закусывая его снегом и свиной тушёнкой, разогретой на чадящем костре.
Человек в огромных унтах и шерстяной маске, делавшей его очень похожим на хоккейного вратаря, горячо доказывал, что, пока не поздно, надо возвращаться назад и дожидаться более приемлемых погодных условий.
Другой человек, одетый в лётное арктическое обмундирование, не менее горячо возражал ему, что стыдно возвращаться с полпути, а кроме того, в подобных условиях машинам просто невозможно развернуться.
Часть присутствующих соглашалась с доводами «хоккеиста», другим была более близка позиция «авиатора». Внезапно из толпы раздался голос:
– Да что тут зря препираться! С нами майор едет. Пусть он и рассудит… Командир, ты как считаешь: нам ехать дальше или возвращаться назад?
– Честно сказать, я в таких делах мало понимаю, – смутился Цимбаларь.
– Это не важно! Ты выскажи своё личное мнение, – теперь к нему обращалась уже почти вся толпа.
– Будь на то моя воля, я бы, конечно, ехал дальше, – Цимбаларь ни на полушку не покривил душой.
Это окончательно решило спор в пользу «авиатора», хотя «хоккеист» мрачно посулил, что впереди всех ждёт могила. Цимбаларю налили кружку спирта и поднесли на ноже кусок пахнущей дымом тушёнки. Горсть снега он подобрал сам, благо этого добра вокруг хватало.
Дождавшись, пока обманчивое тепло распространилось по всему телу, Цимбаларь спросил:
– Почему вы покрышки жжёте? Вон столько дров рядышком.
– Ты их сначала попробуй добыть, – ответили ему. – Валежник надо из-под снега выкапывать. Пока ёлку спилишь, замучаешься. А резина всегда под рукой. И горит – любо-дорого. У нас каждый водитель полдюжины старых покрышек в рейс берёт. Некоторым это жизнь спасло.
Пока трактористы, получившие новый приказ, сталкивали неисправный «Т-50» в кювет, Цимбаларь принял ещё несколько кружек спирта (правда, наливали только на донышко) и перезнакомился с попутчиками.
