Добавить что-то к этой лаконичной сентенции было трудно, хотя из обеих перечисленных категорий последние волновали Фролова сейчас меньше всего.
Через минуту на дороге показался явно подвыпивший мужик. Он двигался какими-то немыслимыми зигзагами, переставляя ноги, словно это были протезы, а он учился на них ходить. Из-за этого определить вектор движения было крайне сложно. Мужик как бы шел по направлению к киношникам, но в то же время петлял, словно отчаянно пытался избежать неминуемой встречи.
«Этого только не хватало», – чертыхнулся про себя Фролов.
Никитин словно прочитал его мысли.
– О! – обрадовался он нетрезвой походке мужика. – А здесь, оказывается, есть жизнь.
Он коротко свистнул прохожему, и тот замер, уставившись на гостей. Замер и хряк, видимо, решив, что свист обращался к нему.
– Слышь, товарищ! – крикнул Никитин. – Как деревня называется?
Мужик с шумным хрюканьем втянул носом и харкнул. Хряк в луже издал аналогичный звук, разве что плевать не стал. Казалось, между ними произошел короткий бессловесный диалог.
– Это уже можно снимать, – шепнул Никитин Фролову с каким-то неуместным восторгом.
– Если мы это снимем, нам снимут головы, – хмуро сострил Фролов.
Мужик тем временем, словно следуя навязанной ему кем-то траектории, подошел ближе.
– А вы кто? – спросил он, прищурившись – то ли от солнца, то ли демонстрируя свою подозрительность. Затем стал качаться и переступать ногами, как будто топтал невидимых жуков. Видимо, его вестибулярный аппарат работал с перебоями.
Фролов, как глава делегации, вышел слегка вперед.
– Мы ехали в колхоз «Ленинский» кино снимать. И, видимо, немного заблудились.
– Ишь ты, – протянул мужик и покосился на стоявшие на земле сумки. – А это че?
– Это, чтобы кино снимать, – ответил Никитин максимально доходчиво.
– Дела, – задумчиво покачал головой мужик, затем словно очнулся. – А кино – это как?
Никитин наклонился к уху Фролова и, не шевеля губами, пробормотал:
– Технический прогресс сюда, судя по всему, еще не дошел. Могут и поколотить. Или съесть. Как аборигены Кука.
– За что? – не поворачивая головы, краем рта негромко спросил Фролов.
– Решат, что мы диверсанты или еще кто. Известны прецеденты.
В этом вопросе Никитину вполне можно было доверять – у него был солидный опыт киноэкспедиций и общения с простым народом.
Мужик тем временем потерял интерес к технической стороне дела и неожиданно ответил на вопрос, заданный несколькими минутами раньше.
– Про колхоз ничего не могу сказать. А деревня Невидово называется.
– А как отсюда выбраться? – спросил Фролов.
– Не знаю, – пожал плечами мужик и задумался. Затем добавил с некоторой грустью: —Наверное, никак.
Хряк в луже приподнялся и мотнул головой, словно подтверждая эту печальную истину – мол, мы бы и сами рады, но никак. Казалось, еще немного и он печально разведет копытцами, как руками.
– Слушай, дядя, – потерял терпение Никитин. – Я все понимаю, но и ты пойми. Мы ж, блять, как Чук и Гек, второй час с этой хуйней шкандыбаемся, скоро хер надломится. Ты прямо скажи, переночевать тут можно где-нибудь или нет?
Фролов нервно забегал глазами, испугавшись, не переборщил ли Никитин с матом, тем более что не понял, при чем тут Чук и Гек. Он помнил только, что Чук и Гек ездили в тайгу к отцу, но относилось ли никитинское сравнение к этому рассказу или к какому-то другому, он не знал. Опасения Фролова, однако, не оправдались – похоже, оператор гораздо лучше разбирался в психологии простого народа – мат из его уст совершенно не оскорбил мужика. Более того, в мутном взгляде последнего мелькнуло что-то вроде уважения. Но только на короткое время. Затем он как будто обессилел, перестал топтаться на месте, уронил на грудь голову и ни с того ни с сего застонал. К чему относился этот стон, понять было сложно, но было ощущение, что вопрос о ночевке и его самого давно мучает.
Фролов с Никитиным вежливо переждали это мычание, надеясь, что за ним последует ответ. Но ответа не последовало.
– Пошли, – сказал Никитин, двинув Фролова локтем. – А то так целый день простоим.
– У Гаврилы можно, – неожиданно ответил мужик, продолжая глядеть себе под ноги. – Это там.
И махнул рукой куда-то влево.
Фролов с Никитиным отследили направление жеста и уперлись взглядом в зеленый дощатый забор.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил мужика Фролов и подмигнул Никитину – мол, бери сумку и пошли.
Они взвалили на себя свой скарб и двинулись к забору. Мужик остался стоять, словно озадаченный собственным ответом. Затем поднял взгляд и, не обнаружив перед собой киношников, двинулся своей петляющей походкой дальше.
Подойдя к забору, Фролов и Никитин приподнялись на цыпочки и заглянули во двор. Там стоял небольшой, но вполне ладный бревенчатый дом, к которому вела выложенная камнями дорожка. Во всем облике дома чувствовалась крепкая хозяйская рука. Окна были окаймлены резным деревом. Вдоль стен вился дикий плющ. Жаркое солнце бегало бликами по его стеблям, пытаясь нащупать брешь в этой зеленой броне, но плющ надежно хранил прохладу дома. На крыльце сидел загорелый мужчина в полосатых брюках и белой майке. Видимо, это и был Гаврила. Он смотрел куда-то вдаль и курил. На вид ему было лет сорок пять – пятьдесят, но точнее сказать было сложно – лицо почти наполовину скрывала густая борода, которая, как известно, только прибавляет возраст.
– День добрый! – крикнул Фролов через забор. – Переночевать пустите?
В ту же секунду раздался оглушительный разноголосый лай, и с внутренней стороны забора забарабанили собачьи лапы. Никитин матернулся и с перепугу едва не уронил свою ношу.
– Валет! Тузик! – прикрикнул на собак Гаврила, и те, тявкнув напоследок, отбежали: Валет сразу, а Тузик неохотно и продолжая вертеть головой, словно проверяя, не ошибся ли хозяин в своем приказе, а то, если что, он готов продолжить свою сторожевую миссию.
Последовала длинная задумчивая пауза, которую Фролов с Никитиным не знали, чем наполнить. Первым, как обычно, не выдержал Никитин.
– Я тут смотрю, дед, у вас воздух больно густой.
– С чего это? – откликнулся Гаврила, не поворачивая головы.
– Вопросы до людей не сразу доходят.
– Аа… шутник, значит. Шутник – это хорошо.
– Так как насчет ночевки? – крикнул Фролов.
Гаврила затянулся, неторопливо выпустил струю сизого дыма и так же неторопливо повернул голову.
– А вы кто будете?
– Мы с киностудии, – сказал Фролов и в качестве доказательства попытался взмахнуть своей сумкой. – Кино снимаем. Из Минска мы.
На Гаврилу вся эта информация не произвела никакого впечатления.
– Ежели сарай не спалите, то пущу, – сказал он, глядя куда-то вдаль, поверх гостей.
– Не, не спалим, – заверил его Фролов, хотя и с некоторым разочарованием в голосе – он рассчитывал на что-то более комфортабельное, чем сарай.
– А то у меня как-то студент останавливался, – загадочно произнес Гаврила и снова затянулся.
– Сжег сарай? – сочувственно спросил Фролов.
– Зачем? – удивился Гаврила. – Наоборот. Очень аккуратный был.
Кажется, история про студента не имела продолжения.
– Мы тоже аккуратные, – сказал после паузы Никитин.
– А пить будете?
Вопрос Гаврилы поставил Фролова в тупик, поскольку был задан в несколько туманной форме. Было не очень понятно, какого ответа ждет хозяин. Скажешь «да», окажется, что пьющих он на постой не пускает. Скажешь «нет», окажется, что Гавриле нужны собутыльники. После секундного раздумья Фролов решил сказать правду, хотя понимал, что рискует трудоспособностью оператора.
– Да! – крикнул он громко, но все равно как-то неуверенно.
– Тогда заходь, – мотнул головой Гаврила, и Фролов, радуясь, что угадал, облегченно вздохнул.
– А собаки? – нервно спросил Никитин.
– Они смирные.
Оператор, вытянувшись насколько было возможно, перегнулся через забор и посмотрел на собак. Рыжий, пушистый и похожий на большого щенка Валет лежал действительно смирно, но короткошерстный серый Тузик тихо рычал, скаля зубы.
– Че-то второй не похож на смирного, – сказал оператор.
– Своих не трогает, – буркнул Гаврила.
– А как он узнает, что мы свои? – спросил Никитин и покосился на свои новые брюки – ему явно не хотелось рисковать их целостностью.
– Раз зашли, значит, свои, – ответил Гаврила.
– Логично, – неожиданно согласился Никитин и подмигнул Фролову.
Они прошли чуть дальше и ткнулись в калитку. Та, мелодично скрипнув петлями, впустила гостей. Собаки и вправду как будто сразу потеряли интерес к киношникам.
– Хороший у вас дом, – сказал Фролов, когда они подошли к Гавриле, который, похоже, и не собирался как-то развивать разговор.
Он только затянулся папиросой, после чего филигранно выдул три дымовых кольца, через которые пустил струю. Гости с интересом отсмотрели этот трюк. Затем Гаврила встал и ушел внутрь дома.
