Маркус принял свою чашку из рук Огюстена, притворившись, что не заметил насупленных бровей старика. Тому никогда не нравилось, что хозяин так безгранично доверяет Маркусу.
— Итак, — сказал он вслух, — Расиния станет королевой.
Правящей королевы в Вордане не было добрых триста лет — и никогда в истории страны не было королевы столь юной. Грядет… смутное время.
— Судя по тому, что я слышал, — заметил Маркус, — Последний Герцог успешно справляется со всякого рода смутами.
— В том–то и суть, — живо отозвался Янус. В городе растет недовольство. Орланко не пользуется всеобщей любовью.
— Чего еще ждать тому, кто железной рукой поддерживает порядок? — пожал плечами Маркус, намеренно умолчав о том, что стараниями полковника и ему теперь предстоит та же участь. — Тем более что всегда найдутся те, кто готов учинить беспорядки — был бы только повод. Помните бунты после нашего поражения при Вансфельдте?
— Боюсь, отдельными бунтами дело не ограничится. Затевается полновесное восстание.
— Шутите? — недоверчиво хмыкнул Маркус. — У нас не было настоящих революций со времен Фаруса Четвертого и Очищения.
Времена меняются, капитан. Как давно вы посещали столицу?
Маркус задумался, вспоминая, и вдруг ощутил себя чудовищно старым. Он помнил лишь, как в последний раз уезжал из дома, как махал рукой младшей сестренке, когда экипаж рывком тронулся и знакомый до боли ветхий особняк постепенно скрылся за поворотом…
Он оборвал воспоминания прежде, чем те увлекли его в привычную тьму.
— Наверное, когда закончил академию. Девятнадцать лет назад.
— После Вансфельдта многое переменилось. По окончании войны Орланко едва ли не открыто сделался пособником борелгаев, и с тех пор их влияние в стране только возросло. Борелгайские купцы управляют Биржей, борелгайские банкиры заправляют казначейством, борелгайские священники Истинной церкви проповедуют на улицах. Ничто так не раздражает народ, как засилье иноземцев. — Янус многозначительно вскинул бровь. — Уж нам–то с вами это хорошо известно.
Маркус невесело усмехнулся:
— Что ж, резонно. Борелгаев не любят. Как это приведет к революции?
— Никто не верит, что Расиния сможет править сама. Когда она воссядет на трон, подлинная власть перейдет к Орланко — а это, по глубокому убеждению народа, означает, что начатое десять лет назад борелгайское завоевание окончательно завершится. Одно дело — поднимать мятеж против законного монарха, и совсем другое — восстать против королевы, которую все поголовно считают иноземной марионеткой.
— Не хочу показаться бесчувственным, — сказал Маркус, — но все же: что из того? Если это правда, Орланко наверняка давно подготовился к такому повороту событий.
Безусловно. Более того, я уверен, что на это он и рассчитывает. Восстание будет утоплено в крови, а последующие репрессии надежно укрепят его власть. Тогда его уже не остановить. — Янус наклонил голову к плечу. — Теперь понимаете, почему пришлось так спешить? Если бы король скончался, пока мы были еще в пути, у нас не осталось бы шанса принять участие в игре.
— Яйца Зверя! — не выдержал Маркус. — Простите за прямоту, полковник, но эта «игра» меня что–то не слишком привлекает. Вордан в вашем описании очень уж похож на Эш–Катарион в канун Искупления — вы же помните, чем это закончилось? Уж лучше бы мы оставались в Хандаре.
— Для вас, капитан, это, может быть, и выход — но не для меня. Если Орланко сосредоточит всю власть в своих руках, у него больше не будет причины опасаться меня. Даже море Демона вряд ли его остановит.
Судя по тону, Януса это обстоятельство не особенно тревожило, но Маркусу живо вспомнилась Джен во всем устрашающем блеске своей нечестивой мощи, и он невольно содрогнулся.
— Кроме того, — продолжил Янус, — у меня есть обязательства перед королем… и перед будущей королевой.
— Так что же все–таки сказал его величество? Назначить вас министром юстиции, когда дело идет к уличным боям, все равно что заранее обречь вас на поражение.
— По счастью, сходство нынешней ситуации с Эш–Катарионом не так разительно, — отозвался Янус. — Король, разумеется, всегда был осведомлен о честолюбивых помыслах Орланко. Он попросил меня стать противовесом влиянию Последнего Герцога в кабинете министров. Защитить Расинию и приложить все силы, чтобы она смогла править собственной волей.
— Всего–то? — пробормотал Маркус.
— Он в отчаянном положении, — пожал плечами Янус. — И знает, что Орланко способен так или иначе перетянуть на свою сторону даже самых честных и преданных Короне людей. Королю нужен был тот, кто уже заслужил ненависть Последнего Герцога. То, что победа в Хандаре принесла нам известность, тоже оказалось как нельзя кстати.
— Ладно, — согласился Маркус. — Вы правы. И как же мы будем действовать?
Янус вновь одарил его знакомой беглой улыбкой.
— Пока не знаю.
— Что?!
— Капитан, мы не пробыли здесь и дня. Все известные мне сведения устарели на несколько недель. Нужно получить новые доклады от осведомителей и составить план действий. То и другое потребует времени.
— Восхитительно, — буркнул Маркус.
— Впрочем, одно уже можно сказать наверняка. Мы должны узнать, насколько глубока связь между герцогом и Черной Курией. Это прольет свет на… многие обстоятельства.
«Ты уверен?» — прозвучал в памяти голос Джен. Маркус медленно кивнул.
— Каким образом?
Первым шагом стала ваша новая должность. Чем больше союзников будет у нас среди городских властей, тем лучше.
— Моя новая должность не означает, что вся жандармерия поголовно встанет на вашу сторону, — возразил Маркус. — Тем более если речь идет об уличных боях. Когда твой противник носит точно такой же мундир, поневоле задумаешься, чьему приказу подчиняться.
Адрехт… Маркус вновь увидел его как наяву: озлобленный, угрюмый, безнадежно вцепившийся в пустой левый рукав.
— Безусловно, — легко согласился Янус. — И я нисколько не сомневаюсь: жандармерия буквально кишит агентами Конкордата. Сделаете то, что в ваших силах. А когда мы обнаружим Черных священников, у вас будет законное основание расследовать их деятельность.
— Думаете, это возможно? При поддержке Орланко они могут укрыться так, что вовек не сыщешь.
— У меня есть один многообещающий след — зацепка, так сказать. Привыкайте к своим новым обязанностям, а я буду делать то, что в моих силах. А пока предлагаю вам поспать. Крепкий сон в удобной кровати в высшей степени благотворно скажется на вашем расположении духа.
«После всех этих разговоров, — подумал Маркус, — благотворней всего спать не слишком крепко».
— Да, — добавил Янус, задумчиво попивая чай, — прежде чем отправиться исполнять мою рекомендацию, будьте так любезны разбудить лейтенанта Игернгласса. Хотелось бы перекинуться с ним парой слов.
Винтер
Череда сумбурных видений жаркого сна. Тесно прильнувшее тело — разгоряченное, нежное; тонкие пальцы, сладостно скользящие по коже. Касание губ — вначале осторожное, затем все более настойчивое и жадное. Дыхание обжигает шею, руки путаются в волне темно–рыжих волос, слипшихся в поту любострастия. Взгляд зеленых глаз пронзает, точно лезвие кинжала…
«Джейн!» Винтер застонала, просыпаясь, и разлепила веки. Было душно, пахло пылью, плотно задернутые тяжелые занавеси на окнах преграждали путь дневному свету, отчего в комнате царил причудливый полумрак. Кровать, где она лежала, была громадная и до непристойности мягкая, и вдобавок ее со всех сторон уютным гнездом окружали шелковые подушки. Та, на которой покоилась ее голова, отсырела от пота.
Впрочем, с того самого страшного дня в десолтайском храме кошмары, снившиеся ей годами, сменились другими. В новых снах Винтер вначале лишь смутно чудилось: она заточена, заперта во тьме, а издалека монотонно, ни на миг не прерываясь, бормочут невнятные голоса. По пути из Хандара голоса эти с каждым разом становились все явственней, и наконец в их речитативе стали различимы отдельные слова. Непостижимым образом она знала, что видения подымаются из самых недр ее существа, где сытым хищником, дремотно переваривающим добычу, залег дух, Янусом названный Инфернивором.
