— Вы можете любить ее. Видите, мистер Карпентер, я еще не десентиментализирован, поэтому я знаю, что такое настоящая любовь. Я точно знаю, если вы по-настоящему полюбили девушку, она не может ожидать от вас еще чего-то большего.
— Это не срабатывает. Жители Марса настоящего правы. Брак должен держаться на любви и деловых отношениях, даже если особой любви и нет. Ты можешь любить кого-нибудь сколько тебе угодно, но если семья не скреплена чем-нибудь еще, ничего не получится.
— Я думаю, это слабоватый аргумент, мистер Карпентер, потому что, готов поспорить, водитель трицератанка навроде вас зарабатывает кучу денег.
— А я думаю, — сказал Карпентер, — что сейчас самое время одному известному мне молодому человеку отправиться спать.
— Но я не устал.
— Ты так устал, что уснешь через секунду после того, как закроешь свои глаза.
Скип неохотно поднялся на ноги. — Что говорят люди не Земле будущего, когда они отправляются спать?
— Они говорят “спокойной ночи”. А утром, когда они встают и видят кого-нибудь, они говорят “доброе утро”.
— Спокойной ночи, мистер Карпентер.
— Спокойной ночи, Скип.
Карпентер проследил, как он подошел к своей постели из веток, снял ботинки и скользнул под верхнее одеяло. Вскоре до Карпентера донеслось его ровное дыхание. Немного погодя к нему присоединилось такое же ровное дыхание Дидри, свидетельствующее, что она наконец уснула.
Одеяло сползло с ее плеч. Он подошел и поправил его, накрыв ее до подбородка. Она повернулась с одного бока на другой, и отблеск костра придал красноватый оттенок ее ярко-желтым волосам. Ему захотелось узнать, были ли на Марсе, как на Земле 1998 года, луга, усеянные разноцветными лютиками, и он подумал, что, возможно, были, и вообразил себе солнце над марсианским горизонтом, возвещающее о том, что наступило росистое утро.
Он устал, но знал, что не сможет быстро заснуть. Обойдя угасающий костер, он всмотрелся во тьму за защитным полем. Огромный теропод удалился, и о своем присутствии заявили более мелкие создания мелового периода. Карпентер разглядел несколько страусоподобных орнитомимусов, а у рощицы гинкго заметил смутный силуэт анкилозавра. Он слышал, как шныряют насекомоядные мелового периода. С небес светила луна, чем-то чуть-чуть непохожая на ту луну, к которой он привык. Это была прибывающая луна. Без сомнений, разница была в меньшем числе кратеров, покрывающих ее поверхность.
Вскоре он обнаружил, что хотя все еще смотрит на луну, но больше ее не видит. Вместо этого у него перед глазами стоял костер, тот костер, который был совсем недавно, а у костра — девочка и мальчик, которые жарят зефир на затихающем пламени. “И почему это я не женился и не завел себе детей? — вдруг подумал он. Мне встречалось множество хорошеньких девушек — почему я пренебрег ими, и только ради того, чтобы в тридцать два года безнадежно влюбиться в девушку, которой совершенно безразлично, существую я на свете или нет? Откуда только я взял, что холостяцкая свобода лучше спокойного довольства жизнью, когда ты кого-то любишь и кто-то любит тебя? Почему думал, что одинокая комната в отеле — это и есть крепость, достойная настоящего мужчины, а выпивки в полутемных барах с неопрятными девицами, чьих лиц наутро уже не помнишь — все, что ему было нужно после дневных или недельных трудов?
Он много чего перепробовал. В свое время он был боксером-любителем, позже сделался лесорубом. Потом он совершил восхождение в горах Тибета. Не на Эверест, но почти на такую же огромную вершину. Несколько лет спустя он устроился матросом в торговый флот, а после этого работал сталеваром. В конце концов он стал голографистом, исследующим далекое прошлое.
Из двух стаканов — пустого и полного — он выбрал пустой.
Хотя, пожалуй, в итоге этот стакан все же оказался не совсем пустым, потому что он нашел в далеком прошлом то сокровище, которое отбросил в своем настоящем, и этим сокровищем были детишки — девочка и мальчик.
Стало прохладно. Карпентер направился к Сэму, забрался в водительскую кабину, вытащил из прикрепленной к водительской дверце кобуры небольшой пистолет и засунул его за ремень. Вернувшись наружу, он подбросил хвороста в угасающий огонь, затем снял ботинки и улегся на свою лежанку из веток. Он положил пистолет на землю так, чтобы до него можно было легко дотянуться, хотя был уверен, что он ему не понадобится, после чего настроил сигнал своего воображаемого будильника на первые признаки дня. Он был уверен, что похитители не смогли выследить Сэма, однако фальшивый каменный выступ, образованный камуфлирующим полем у основания скал, средь белого дня будет выглядеть совершенно неуместным, и, если похитители продолжат поиски, они смогут догадаться о его истинной природе. Нужно было найти для детей безопасное убежище, где они могли бы прятаться до тех пор, пока он не решит, что ему делать с ними дальше.
Он долго лежал, слушая, как трещит оживающее пламя, и глядя, как играют отблески на детских лицах. Со скалы, с расстояния в несколько футов на него золотыми глазками посматривала маленькая ящерка. Вдали послышался вопль динозавра. А рядом с ним, окруженные глубокой мезозойской ночью, ровно дышали на своих постелях из веток двое детей. В конце концов он уснул.
* * *
Он проснулся на рассвете. Костер погас, но Карпентер не стал разводить его заново, потому что это отняло бы слишком много времени. Он отнес посуду для какао и три чашки в каюту к Сэму и, очистив, вымыл их в раковине. Затем он начал варить какао — с утра нужно было перекусить. Он собирался приготовить для детишек обильный завтрак, но позже, после того как будет найдено безопасное убежище.
Карпентер налил себе в чашку какао, оставил ее в каюте и вынес наружу посуду и оставшиеся две чашки. Дети еще крепко спали. — Просыпайтесь, ребятишки — самое время устроить на дороге небольшое представление.
Представление не было слишком долгим. Фактически, оно даже не добралось до дороги. Карпентер сделал две ошибки. Он вернул свой пистолет в кобуру на водительской дверце, а после отключения и перенастройки камуфлирующего поля так, чтобы Сэм снова принял облик трицератопса, он решил дать батареям короткий перерыв и выключил защитное поле. Когда он допил свой какао и спрыгнул с водительской кабины на землю, из-за зарослей гинкго появились и начали приближаться три фигуры. Одна двигалась с направления на десять часов, одна — на двенадцать и одна — на два. Каждая фигура была вооружена чем-то похожим на длинное серебристое ружье, и каждой ствол был направлен Карпентеру точно в грудь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
