Она начала одеваться и нащупала в кармане платья что-то мягкое и хрусткое.
Ох, как же она могла забыть? Но у нее был такой беспокойный день, слишком много хлопот, да и как бы то ни было, может быть ей и хотелось забыть.
Тиффани достала подарок Роланда и осторожно развернула оберточную бумагу.
Это было ожерелье.
Это был Конь.
Тиффани уставилась на него.
Это не изображение коня, но то, что конь есть… Оно было вырезано в дерне в доисторические времена народом, который смог передать несколькими линиями все, что составляет сущность коня: его силу, изящество, красоту и скорость, стремящиеся вырваться из под власти холма.
И затем, кто-то – сообразительный и высоко ценящий свои изделия – сделал Коня из серебра. Конь был плоский, как и тот на склоне холма, и он не был цельным. Ювелир аккуратно соединил между собой части тела тоненькой серебряной цепочкой. Когда Тиффани в изумлении подняла подвеску, неподвижно висящий конь, казалось, помчался в утреннем свете.
Она надела ожерелье. И… в комнате не было зеркала, даже маленького ручного. Нууу раз так…
– Увидь себя, – произнесла Тиффани.
Далеко внизу, на равнинах, нечто, упустившее след, пробудилось от сна. Долю секунды ничего не происходило, и затем туман на полях заколыхался, когда нечто невидимое двинулось сквозь него, жужжа, как роящиеся мухи…
Тиффани закрыла глаза, сделала два маленьких шага в сторону, повернулась вокруг себя и осторожно открыла глаза.
Вот она стоит прямо перед собой, неподвижная, как на картинке. Подвеска прекрасно смотрится с ее новым платьем – серебряное на зеленом.
Тут она подумала, во сколько ожерелье могло обойтись Роланду. И еще – зачем он это сделал.
– Не видь себя.
Тиффани медленно сняла ожерелье, снова завернула его в оберточную бумагу и положила в коробку вместе с другими памятками о доме. Она нашла одну из открыток с видом Двурубах и карандаш, и старательно написала Роланду короткое благодарственное письмо. Тут она почувствовала угрызения совести и заботливо сообщила своим родителям на другой открытке, что все еще жива.
Затем, пребывая в задумчивости, она спустилась вниз.
Ночью было слишком темно, и поэтому Тиффани не заметила плакаты, висевшие на стене вдоль всей лестницы. Это были цирковые плакаты с клоунами и животными, с объявлениями, написанными в старомодном стиле, все строчки вразнабой.
Объявления гласили:
Захватывающее зрелище! Спешите! Спешите! Спешите!
Цирк трех арен профессора Монти Бладдера
И
Шкатулка с диковинками!!
Изумительный Джек-Выкрутас,
Положит голову льва
В свой собственный рот!!!
Лошадь с головой вместо хвоста!
Спешите видеть Эвакуацию!!!
Клоуны! Клоуны! Клоуны!
Летающие братья Пастрами, попирающие силы гравитации – величайшие силы во вселенной – без сетки
Мул, отбивающий чечетку!
Чудесные Топси и Типси
Поразительное представление – чтение мыслей на расстоянии
И все в таком духе, даже самые крошечные объявления. Эти плакаты были слишком необычными и красочными для затерянного в лесу домика.
Она нашла кухню. Там было холодно и тихо, только часы тикали на стене. Обе стрелки отвалились и лежали под циферблатом за стеклом. Поэтому, хотя часы и продолжали отмерять время, показывать его кому бы то ни было они не собирались.
Кухня была слишком аккуратной по сравнении с другими кухнями. В ящике буфета, стоящего рядом с раковиной, ложки, вилки и ножи были разложены по специальным отделениям, и это немного тревожило. Конечно, на всех кухнях, где довелось побывать Тиффани, каждый ящик был предназначен для хранения определенного вида предметов. Но за долгие годы в них скапливались вещи, не подходящие по размерам – большие половники и кривые штопоры, поэтому ящики всегда застревали, если только вы не набили руку их открывать.
Ради эксперимента Тиффани достала ложку из ее отделения, кинула ее к вилкам и закрыла ящик. Затем она повернулась к буфету спиной.
Ящик открылся и послышалось звяканье – как раз такое, какое издаст ложка, стукнувшаяся о другие ложки, которые соскучились по ней и страстно желают услышать ее рассказы о жизни среди пугающе остроконечного народца.
На этот раз она положила нож к вилкам, задвинула ящик – и прислонилась к нему спиной.
Какое-то время ничего не происходило, а затем она услышала как столовые приборы задребезжали. Шум усиливался. Ящик затрясся. Затем и раковина начала дрожать…
– Ну хорошо, – сказала Тиффани, отпрыгивая в сторону. – Делайте что хотите!
Ящик резко выскочил, нож рыбкой перепрыгнул из одного отделения в другое, и ящик с шумом захлопнулся.
Наступила тишина.
– Кто ты? – спросила Тиффани.
Ответа не последовало. Но ей не нравилось ощущение, разлитое в воздухе. Кто-то был обижен на нее. Так или иначе, это была глупая выходка с ее стороны.
Тиффани быстро вышла в сад. Шум воды, что она слышала ночью, оказался шумом водопада неподалеку от дома. Маленькое водяное колесо качало воду в большой каменный резервуар, из которого в дом шла труба.
В саду повсюду стояли украшения. Это были печальные дешевые статуэтки – кролики с безумной улыбкой, большеглазые глиняные олени, гномы в остроконечных красных колпаках и с таким выражением лица, будто они принимали подозрительные лекарства.
С яблонь и с шестов, понатыканных по всему саду, свисали какие-то штуковины. Чего там только не было – ловушки для снов и ловушки для проклятий, в точь-точь такие, какие висели перед домами по всему Мелу. Некоторые из них выглядели как большие запутки, они медленно вращались и звенели на ветру. Некоторые… Одна из них была похожа на большую птицу, сплетенную из веток, но большинство из них напоминали какое-то выброшенное старье. Правда, довольно необычное старье. Тифани показалось, что некоторые из них поворачивались ей вслед, когда она проходила мимо.
Когда Тиффани вернулась в дом, мисс Левел вместе с мисс Левел сидела за кухонным столом.
Собственно, их было две.
– Извини, – сказала мисс Левел, сидящая справа. – Я подумала, что лучше будет, если мы покончим с всеми вопросами прямо сейчас.
Обе женщины выглядели совершенно одинаково.
– Ага, понятно, – ответила Тиффани. – Вы двойняшки.
– Нет, – ответила левая мисс Левел. – Я не двойняшка. Боюсь, что это не так-то просто…
– …понять, – продолжила другая мисс Левел. – Постой-ка. Ты слышала…
– …про двойняшек говорят, что у них бывают общие мысли и чувства? – спросила первая мисс Левел.
Тиффани кивнула.
– Вот, – сказала вторая мисс Левел. – Но мой случай немного сложнее, потому что…
– …я один человек с двумя телами, – продолжила первая мисс Левел.
Они разговаривали, перебрасываясь словами словно мячиком, как будто играли в теннис.
– Я хочу подвести тебя к этому…
– …постепенно, потому что иногда люди расстраиваются от…
– …самой идеи и они находят нас пугающими или…
– …просто…
– …ненормальными.
Мисс Левел замолчали.
– Прошу прощения за последнее предложение, – сказала левая мисс Левел. – У меня бывает такое, когда я сильно нервничаю.
– Эээ, вы хотите сказать, что вы обе… – начала было Тиффани, но правая мисс Левел быстро перебила ее:
– Нет никаких обе. Есть только я, понимаешь? Я знаю, это нелегко. Но у меня есть правая правая рука и правая левая, и левая левая рука и левая правая. И это все я. Я могу пойти за покупками и остаться дома в одно и то же время, Тиффани. Если это поможет, думай обо мне как об одном…
– …человеке с четырьмя руками и…
– …четырьмя ногами и…
– …четырмья глазами…
Все четыре глаза тревожно следили за Тиффани.
– И с двумя носами, – предложила Тиффани.
– Точно. Суть ты ухватила. Мое правое тело не такое ловкое, как левое, но зато правая пара глаз видит лучше. Я такой же человек, как и ты, только меня немного побольше.
– Но одна из вас – то есть одна из ваших половинок – даже в Двурубахи слетала за мной, – сказала Тиффани.
– Да, я могу разделиться, – ответила мисс Левел. – В этом нет никаких трудностей. Но как только расстояние между нами превысит двадцать миль, я стану довольно неловкой. А сейчас, я думаю, нам обоим не помешает выпить по чашечке чая.
Не успела Тиффани и глазом моргнуть, как обе мисс Левел встали и пересекли кухню.
Тиффани смотрела, как один человек в четыре руки заваривает чай.
Чтобы заварить чашку чая, надо выполнить довольно много действий, и мисс Левел проделывала их все одновременно. Оба тела стояли бок о бок, передавая друг другу различные предметы. Руки, чайник, чашки и ложки порхали в воздухе, словно танцуя в балете.
– Когда я была ребенком, все думали, что я двойняшка, – бросила она через плечо. – И затем… Они решили, что я – зло, – продолжила она через другое плечо.
– А вы – зло? – спросила Тиффани.
