— Про последнее — сомневаюсь. И плохо понимаю, почему дракон Тюдора улетел. Надо поговорить с Мраком.
— Драконы ничего не знают. Серебристая Бестия, сбежавшая от Тюдора, закрыла свой разум, что тоже, в общем-то, казалось невозможным. Так что, похоже, мы еще хлебнем лиха. Со всех сторон…
Бавур причмокнул, чисто вылизав миску, посмотрел на меня неживыми глазами, в которых читалась заинтересованность.
— По-моему, она тебя сожрать хочет, — проворчал Мастер.
— Только Высшие ведают, чего у нее в душе творится, — вздохнул я. — Но я так же знаю, что вреда она мне не причинит.
— Ее шкура отлично смотрелась бы на твоем кресле, — продолжал свое Мастер. Верхняя губа волчицы поднялась, показывая нам длинные, изогнутые, словно кинжалы, клыки.
— Полно те, ее шкура и на ней неплохо смотрится, зато лучшего лазутчика не сыскать. Иди уже спать, завтра поедем.
— С рассветом, — встав, сообщил Мастер.
— После десяти, я устал, — поправил я, наблюдая, как маг пытается задавить в себе привычку приказывать. Иногда то, что мы с ним на равных, застает его врасплох. Память, память надо тренировать…
— Я пришлю мальчишку, чтобы ты не разлеживался, — усмехнулся Мастер. — И не забудь подготовиться, я буду расспрашивать. Про все это, — он ткнул пальцем в бавура.
Я лишь кивнул, рассеяно глядя на свернувшуюся у очага тварь, которая вновь изображала из себя спящую невинность.
Утро встретило меня холодом из открытого окна. Волчица ушла перед рассветом, оставив на подоконнике глубокий след от когтей — словно напоминание. Эти когти могли разделить меня на ровные, безупречные куски мяса, но никогда бы не сделали такого. Причина в том не благодарность или привязанность, а чувство равновесия энергий. Сложно поверить, но сущность, подобная бавуру, является всего лишь духом. Если дополняешь ее собственной энергией, отдаешь некую часть себя, то в какой-то степени разделяешь свое сознание и можешь обратиться к ней в случае необходимости. Не слишком часто, потому что это истощает обоих и обходится слишком дорого.
Мастер не поймет и не одобрит, потому что эта такая же древняя магия Горных Пределов, как и многие другие, остающиеся для меня по-прежнему недоступными практики.
Я прикрыл створку, которую ветром било о стену, поежился, глядя, как вьется за окном снег. Но надо, надо ехать! Плюнуть что ли на все? Позвать дракона и стремительно промчаться над горами, вместо того, чтобы трястись на лошади? А ведь придется снова сесть в седло, так выйдет быстрее и надежнее, чем на повозке…
Предлагал я Мастеру сделать паровой двигатель, но он категорически против. Считает, что в этом мире к такому не готовы. Может быть, он сам к этому не готов? С другой стороны, в последнее время драконы заняты сами собой. Возможно, скоро родится новый ящер, кто знает? Они неохотно отвечают, когда их зовешь, и это меня тоже немало беспокоит.
Вот и сейчас, чувствуя мою праздность, Мрак не отзывается на призрачное касание моих мыслей. А звать его всерьез я не стану, потому что право выбора в нашем тандеме обоюдное. Частенько и я не выполняю прихоти дракона, как и он мои.
У нас с драконами — как в любой семье — как поставишь сразу, так и будет. Маги принадлежат своим драконам всецело, подчинены, любят и любимы. Они говорят с гордостью: «Я — человек дракона. Смотрящий». У меня это вызывает лишь кривоватую ухмылку. Оседлать ветер тоже непросто, но ведь для того и есть невозможное, чтобы потом хвастаться, что ты невозможное сделал. Так к чему унижаться, к чему пресмыкаться и превозносить то, что велико? С ним надо идти наравне, вот что я думаю! К нему надо стремиться, тянуться и соответствовать.
— Ну и будет тебе, — с легкой досадой проворчал я, одеваясь. Нательную безрукавку, тонкую кольчугу из звеньев — почти невесомую, но ставшую частью моей одежды. Еще рубашку, чтобы спрятать железо. Куртку, арбалет, палаш на правое бедро, плащ, который я так и не успел отчистить от брызг дорожной грязи, перчатки…
Когда-то у меня был очень странный дар, о котором спрашивал прошлой ночью Мастер. Прикасаясь к предметам и животным, я видел когда прошлое, когда будущее, а когда и саму суть. Это были ужасающие путешествия, вырывающие из моего тела все силы. Потому, чтобы лишний раз не касаться предметов, я всегда носил перчатки. Теперь это переросло в привычку. Кроме того, ранняя весна не уставала баловать нас непостоянством, а держать повод голыми руками в пургу — малоприятное удовольствие.
Открыв дверь, я подхватил увесистую сумку с провиантом, которую собрал мне вчерашний мальчишка Марги. Он выполнил мои указания в точности и, откинув крышку, я нашел там завернутый в тростниковую бумагу кусок жирного мяса, запеченного с пряными травами, головку сыра, лепешки и флягу с крепленым сидром. Странное, в общем-то, пойло, смесь сидра с небольшим количеством сахара и спирта. С ног сшибает за десяток глотков, на мой вкус бренди лучше. Сбоку к сумке ремнями был притянут маленький бурдюк из козьего желудка с водой. Марги рассудил правильно: пока вокруг лежит снег, тащить с собой много воды нет смысла. Для питья достаточно зачерпнуть из сугроба и вскипятить на костре, а чистая вода — так, на всякий случай.
Подхватив арбалет и колчан с десятком коротких болтов, я сбежал по ступеням и заторопился к внешней стене. Сегодня город не утруждал себя вниманием, и снег, ложась на камни, почти не таял, припорошил улицы, прикрыл уютным мягким покрывалом камни. Но ведь это последнее дыхание, тяжелые потуги, которым не суждено нас обмануть. Каждое утро я уже чувствую в ветре запах весны. Это запах высвободившейся из-под снега земли, запах травы и прелой листвы, смешанный с ароматом чистого, родившегося из сосновых и осиновых поленьев дыма. Зимой никто не топит осиной, а весной нужно прочистить трубу от нагара.
Мастер уже ждал меня верхом на черном, узкокостном жеребчике. Красивая лошадка, быстроногая, но не для тяжелой работы. И для не очень тяжелого пути. Зато для меня конюх выводил взнузданного мерина серо-голубой масти, какие водились за горами на суровых высотных террасах. Не осел, конечно, но тоже не красавец. Невысокий, с округлыми боками, тяжелыми крупными копытами. И морда широкая, словно он напихал за щеки весь овес, который ему насыпали перед дорогой.
Ладно, хоть я и не сидел верхом уже Высшие знают сколько, а только все равно начинать придется когда-то. Ведь я же потребовал себе кобылу-сестру у Луретты. Зачем я это сделал — одни боги знают. Ох уж эти законы! Мне не нужна ни кобыла-сестра, ни сама Каторина. Мало ли других женщин в Форте, зачем мне еще одна, да еще такая, за которую нужно будет держать ответ? Я не занимаюсь выведением лошадей, и чистокровное потомство меня не интересует, как и трудности обхождения с благородной, капризной дамой, которая не знает своего места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
