— А если бы ты нашел время, то узнал, что Немых невозможно взять живьем. Они убивают себя раньше, оказавшись загнанными в угол. И никакая магия не способна заставить их остановиться.
— Отрицание? — я поднял бровь. — Чары отрицания? Медальоны?
Подобные обереги теперь все чаще встречаются, они продаются на каждом рынке, и торговки утверждают, что на владельца такого оберега не действуют никакие проклятья. Но я ни разу не видел, чтобы это оказалось правдой.
— Да. Я тоже прикупил себе один такой, — маг улыбнулся. — Безделушка, каких много, но это могло бы объяснить, почему Немые для нас недосягаемы. Теперь представь, что будет, если такие обереги, настоящие, а не те, что можно купить за монетку, действительно существуют? И если этот секрет в конечном итоге будет доступен каждому?
— Вы окажетесь бессильны?
— Демиан! Мы! Не вы. Кто-то пытается ввергнуть этот мир в хаос, неужели ты не понимаешь? И я все больше верю, что переломный момент мы уже пропустили.
— Так где же, все таки, Шива?
— Думаешь, это он? — Мастер говорил негромко, но я чувствовал сосредоточенность и легкое волнение, которые завладели магом. Ему казалось, он почти решил загадку, и от этого взбудоражился.
— Или его, — отозвался я. — Послушай, Мастер, Шива обладает колоссальными знаниями, он помнит миры и миры, в его теле времени на бесконечную жизнь, он — нескончаем. И ему не нужно еще время! И ему не нужен еще один разрушенный мир, из которого придется бежать. Этот случай с младенцем, что мы видели глазами бовура, это какой-то обряд, проведенный, скорее всего, неизвестным нам колдуном. Но меня волнует, откуда взялось это знание. Где та древняя книга, которую нужно изъять, чтобы эта чума не пошла распространяться? Или где тот маг, который, понимая суть, все же решился раскрыть подобные тайны. Ты или я. Мы все знаем, как текут энергии, как течет жизнь. Ты же не станешь отпираться, что при необходимости, можешь черпать чужое время?
Я выжидающе смотрел на мага.
— А ты умеешь? — спросил Мастер натянуто, это походило на насмешку. — Вряд ли.
— Мир подобен весам, которые теряют равновесия от магии времени, — жестко напомнил я. — Того, кто творит непотребство, нужно убить, а источник знания изъять. Если этим источником является Шива…
— Я не уверен, что теперь ты сможешь убить Шиву, — осторожно намекнул Мастер. — Раньше в твоей крови таилась смерть, ты вступил с ней в схватку и выжил, вырвав у нее часть себя. Именно эта часть — время смерти — могла разрушить структуру фантома, которым, как и прежде является Шива. Именно она была твоим оружием, но ты сам отдал ее, чтобы укрепить границы этого мира. Ты сделал его неуязвимым.
— У меня остались ножи, — согласился я, имея в виду два клинка, один из которых до сих пор заставлял меня хромать на правую ногу. — Подумай, где-то здесь, на материке или на островах, живет нечеловек, живет время, собравшее в себя миллион смертей и обретшее материальность. Шива — Бог. Если ему вздумается стать богом, он поработит всю планету. Он ввергнет ее в адские муки или переделает по собственной прихоти.
— Когда-то Шива был тебе другом, — как бы равнодушно напомнил Мастер.
— Когда-то он обманул меня и предал, — парировал я.
— И ты жалеешь? До сих пор жалеешь? — Мастер казался пораженным. И я бы опешил, если бы мне заявили подобное.
— Все не так, — быстро сказал я. — Если бы Шива не вывел меня в Нижний Город, если бы не отдал меня вам, если бы ты не удержал меня от смертоубийства и потом не спасал от чужой ненависти, я был бы сотню раз мертв. А я — жив. Такова была моя судьба — выжить, и все вы, оказавшиеся вокруг и сложившиеся в неизбежные обстоятельства, были направлены лишь на то, чтобы я уцелел. Как можно сожалеть о том, что жив, Мастер? Но я сожалею о предательстве! И сожалею о той боли, которую мне пришлось перенести. Я бы выбрал ту реальность, в которой смог бы праздно и бездарно прожить свою жизнь, не зная бед и горя. Я выбрал бы тот мир, где нашел любимую женщину, а не с десяток любовниц, которые могут наскучить в любой момент; ту одну, от которой рождаются не бастарды, а законные сыновья и дочери.
Я бы просто жил, как живет крестьянин, задумываясь о смысле жизни и гадая о великом, может быть, и вправду рисовал, но никак не выбирался из дома в пургу, чтобы отыскать нечто, что способно одним прикосновением превратить прекрасное человеческое тело в уродливый иссохшийся труп! Это отвратительно!
— Вот теперь ты сам на себя стал похож, Дем, — заметил Мастер.
— Пусть тебе будет завидно, — без тени раздражения отозвался я. — Потому что я остался тем, кем был всегда. Самим собой. Ленивым, упертым и непокорным дурнем. А ты, как стал чурбаком, мнящим себя деревом, так и доволен теперь…
— Экий ты грозный, — Мастер покачал головой. — Поторопимся?
— Еще бы! — согласился я.
К обеду не распогодилось. Пурга была такой густой, что даже упоминания о солнце разглядеть на небе было невозможно. Наши лошадки то упорно скакали по грязной дороге, то переходили на шаг, давая себе отдых. Сперва нам часто встречались обозы, идущие группами люди, тащившие какие-то мешки и тюки, то вдруг повстречался целый караван из двадцати четырех повозок с товарами для Влав. Морская торговля Инуара, отсеченного от побережья скалистыми берегами и невысоким вулканическим отрогом, вновь наладилась. По-прежнему никто не ходил на Тур, но теперь, когда на каждом судне, как и говорил Мастер, был обученный менять погоду человек, корабли могли смело ходить теми путями, которыми ранее следовали лишь при очень благоприятных условиях. И пусть проход на юг был по-прежнему закрыт, так как у магов все время не доставало желания отправиться и прогнать назойливых водяных змеев, пути на запад, а в особенности на восток, в обход кишащих разбойниками лесов и неприступных скал, все дальше, к большому островному государству Деген, давали возможность получать немалые прибыли.
Легкие бриги и трехпалубных корабль Серетили, вечно маячившие на рейде порта, казались особенно красивы на закатах. Уж и не знаю, зачем Инуару, отрезанному от воды со всех сторон, было содержать такую армаду. Чтобы выйти в море на боевом корабле, приходилось задействовать до пяти сотен человек команды. Несомненно, грозная армия, показывающая, насколько богат Инуар. Но от гиганта не было другого прока, как изредка пугать пиратов, чаще всего встречающихся в прибрежных водах. Завидев величественный корабль, пиратские галиоты неизменно отворачивали с курса, чтобы пропустить опасного противника. Говорят, в последнее время у берегов материка, почти повсеместно непригодного для строительства портов из-за скалистых, обрывистых берегов, часто гористых и неприступных, пиратов все меньше, так как хорошо укрепленным флотом Инуара поживиться не удается. Я слышал, все они перебрались поближе к островам, где пересекались многие торговые пути и был шанс перехватить отбившееся от группы или вовсе одинокое судно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
