– Могу я узнать, каковы ваши планы на будущее?
– Я присмотрела дом на Кардиган-стрит. Полагаю, вы можете выдать мне определенную сумму авансом в случае необходимости? Возможно, мне придется внести залог.
– Это можно устроить, – ответил адвокат. – Я несколько раз звонил вам на следующий день после похорон, но к телефону никто не подходил. Я подумал, что вам может понадобиться аванс, но решил, что вас нет в городе.
– Нет-нет, – быстро сказала Сьюзен. – Мы оба весь день были дома.
– Знаешь, Сьюзен, – вмешался Грег, – думаю, что в тот день наш телефон не работал. Помнишь, как я не мог после полудня дозвониться в «Хард и K°»? Я хотел сообщить о неполадках, но на следующее утро все уже было в порядке.
– Телефоны иногда бывают весьма ненадежны, – заметил мистер Энтуисл.
– А откуда тетя Кора узнала про наш брак? – внезапно спросила Сьюзен. – Мы расписались в регистрационной конторе и долго никому ничего не сообщали.
– Думаю, Ричард мог рассказать ей об этом. Она переделала завещание недели три назад (сначала оно было составлено в пользу теософского общества) – как раз когда он приезжал повидать ее.
Сьюзен выглядела удивленной.
– Дядя Ричард ездил повидать тетю Кору? Я понятия об этом не имела.
– Я тоже, – сказал мистер Энтуисл.
– Значит, именно тогда…
– Что тогда?
– Ничего, – ответила Сьюзен.
Глава 6
– Очень хорошо, что вы приехали, – хрипловатым голосом сказала Мод, встретив мистера Энтуисла на платформе станции Бейхем-Комптон. – Мы с Тимоти очень вам благодарны. По правде говоря, трудно представить себе что-то худшее для Тимоти, чем смерть Ричарда.
Мистер Энтуисл еще не рассматривал смерть своего друга с подобной точки зрения, но понимал, что миссис Тимоти Эбернети могла рассматривать упомянутое событие исключительно в таком аспекте.
– Прежде всего, – продолжала Мод, когда они направились к выходу, – для Тимоти это явилось страшным потрясением – он был очень привязан к Ричарду. И потом, к сожалению, это внушило Тимоти мысли о смерти. Инвалидность заставляет его беспокоиться о себе. Он все время повторяет, что остался последним из братьев и тоже скоро умрет, – одним словом, несет какой-то мрачный бред.
Они вышли со станции, и Мод направилась к невероятно древнему и ветхому автомобилю.
– Простите, что придется везти вас на этой старой колымаге, – извинилась она. – Мы уже много лет собираемся купить новую машину, но никак не могли себе этого позволить. В этом автомобиле уже дважды меняли двигатель, к тому же старые модели очень выносливы. Надеюсь, – добавила она, – он быстро заведется. Иногда приходится заводить его вручную.
Мод несколько раз нажимала на стартер, но результатом было лишь слабое урчание. У мистера Энтуисла, которому ни разу в жизни не приходилось заводить машину вручную, появились дурные предчувствия, но Мод сама вылезла из кабины, вставила ручку, и после пары поворотов мотор ожил. Большая удача, подумал мистер Энтуисл, что Мод такая сильная женщина.
– В последнее время эта старая развалина играет со мной скверные шутки, – сказала Мод. – В том числе когда я возвращалась после похорон. Пришлось идти пешком пару миль до ближайшей деревенской мастерской и ждать в местной гостинице, пока они возились с машиной. Конечно, это тоже расстроило Тимоти. Я позвонила ему и сообщила, что вернусь только завтра, и он страшно разволновался. Обычно я стараюсь скрывать от него неприятные вещи, но ведь не все можно скрыть – например, убийство Коры. Пришлось послать за доктором Бартоном, чтобы он дал Тимоти успокоительное. Убийство – это уже чересчур для человека в таком состоянии. Впрочем, Кора всегда была безнадежно глупа.
Мистер Энтуисл молча проглотил это замечание. Логика Мод была ему не вполне ясна.
– После нашей свадьбы я вообще не видела Кору, – продолжала Мод. – Конечно, я не хотела говорить Тимоти, что его младшая сестра – чокнутая, но думала я именно так. Каких только нелепостей она не говорила – я просто не знала, возмущаться мне или смеяться! Думаю, дело в том, что Кора жила в своем воображаемом мире, полном фантастических и мелодраматических идей о других людях. Ну вот бедняжка за это и поплатилась. У нее не было никаких протеже?
– Протеже? Что вы имеете в виду?
– Какого-нибудь нахлебника – художника или музыканта. Кого-то, кого Кора могла впустить в тот день и кто убил ее из-за жалких побрякушек. Возможно, это совсем молодой парень – в наши дни они такие странные, особенно эта нервозная артистическая молодежь. Мне кажется диким, что к ней в дом вломились средь бела дня – если уж замышляешь такое, то можно проделать это ночью.
– Ночью в доме были бы две женщины.
– Ах да, компаньонка. Но я поверить не могу, будто кто-то специально поджидал, пока она уйдет, чтобы залезть в дом и напасть на Кору. Зачем? Он не мог надеяться, что в доме окажется что-нибудь ценное; к тому же иногда обе женщины уходили, и коттедж оставался пустым. В такой момент грабить дом было бы куда безопаснее. Мне кажется таким глупым совершать убийство без всякой необходимости.
– Вы считаете, что в убийстве Коры не было необходимости?
– Оно выглядит не имеющим никакого смысла.
«Должно ли убийство иметь смысл?» – подумал мистер Энтуисл. С теоретической точки зрения следовало ответить утвердительно. Но ведь известно столько абсолютно бессмысленных преступлений. Очевидно, это зависит от умственных способностей преступника.
Что он в действительности знал об убийцах и их мыслительном процессе? Очень мало. Его фирма никогда не занималась уголовными делами. Сам он тоже не изучал криминологию. Насколько он мог судить, существуют убийцы самых разных типов. Одни отличались болезненным тщеславием, другие – жаждой власти, третьи, как Седдон, – не знающей границ алчностью, четвертые, как Смит и Роуз, – фантастической привлекательностью для женщин, пятые, как Армстронг, вообще были славными парнями, с которыми приятно общаться. Эдит Томпсон жила в полном насилия нереальном мире, а медсестра Уоддингтон отправляла на тот свет пожилых пациентов с жизнерадостной деловитостью.
Голос Мод ворвался в его размышления:
– Если бы я могла спрятать газеты от Тимоти! Но он всегда хочет их читать, а потом сам расстраивается. Надеюсь, вы понимаете, мистер Энтуисл, что не может быть и речи о присутствии Тимоти на дознании? Если необходимо, доктор Бартон выпишет нужную справку.
– На этот счет можете не беспокоиться.
– Слава богу!
Они свернули в ворота «Стэнсфилд-Грейндж» и двинулись по подъездной аллее. Когда-то это была симпатичная маленькая усадьба, но теперь она имела запущенный и непривлекательный вид.
– Во время войны нам пришлось все забросить, – со вздохом сказала Мод. – Обоих садовников призвали в армию. А теперь у нас работает только один старик, да и тот никуда не годится. Жалованье прислуге невероятно выросло. Должна признаться, я очень рада, что теперь мы сможем тратить немного денег на усадьбу. Мы с мужем так ее любим. Я очень боялась, что нам придется ее продать… Конечно, я не говорила об этом с Тимоти. Это бы его ужасно расстроило.
Они затормозили у портика красивого старого дома в георгианском стиле, который отчаянно нуждался в покраске.
– У нас нет слуг, – с горечью продолжала Мод, входя внутрь. – Только пара приходящих женщин. Еще недавно у нас была постоянная служанка – слегка горбатая, с аденоидами и не блещущая умом, зато она так хорошо готовила, правда, совсем простую пищу. Но месяц назад она уволилась и поступила в большой дом (там и работы больше) к старухе, у которой шесть пекинесов, – а все потому, что ей, видите ли, «нравятся маленькие собачки». Наверняка эти знаменитые собачки все портят и везде гадят! Должно быть, у девушки не все дома. В результате, когда мне приходится выходить во второй половине дня, Тимоти остается один, а если что случится, кто ему поможет? Хотя я ставлю телефон рядом с его креслом, и если он почувствует себя плохо, то сможет сразу позвонить доктору Бартону.
Мод направилась в гостиную, где столик возле камина был накрыт к чаю. Усадив мистера Энтуисла, она вышла и вскоре вернулась с чайниками, домашним пирогом и свежими булочками.
– А Тимоти? – спросил адвокат.
Мод быстро объяснила, что она подала Тимоти чай перед отъездом на станцию.
– А сейчас, – добавила Мод, – он немного по-дремлет и потом повидается с вами. Только не позволяйте ему слишком возбуждаться.
Мистер Энтуисл заверил ее, что будет соблюдать осторожность.
Глядя на Мод при дрожащем свете огня в камине, он испытывал чувство сострадания. Эта высокая, крепкая и вполне практичная женщина была уязвима и беспомощна лишь в одном отношении. Адвокату казалось, что ее любовь к мужу была материнской любовью. Мод Эбернети не имела детей, а между тем она была рождена для материнства. В итоге ребенка заменил ей муж-инвалид, нуждавшийся в заботе и уходе. Возможно, обладая более сильным характером, чем ее супруг, она делала из него более беспомощного, чем тот был на самом деле.
