Тимоти еще некоторое время распространялся на эту тему.
Потом вернулась Мод и твердо заявила:
– Думаю, дорогой, мистер Энтуисл пробыл с тобой достаточно долго. Тебе пора отдохнуть. Если вы все уладили…
– Да-да, уладили. Предоставляю все вам, Энтуисл. Дайте мне знать, когда убийцу поймают – если это вообще произойдет. В теперешнюю полицию я не верю: наши главные констебли никуда не годятся. Надеюсь, вы позаботитесь о… э-э… погребении? Боюсь, мы не сможем приехать. Но закажите венок подороже, и пускай поставят хорошее надгробие. Полагаю, Кору похоронят на местном кладбище? Нет смысла везти ее на север, а где похоронен Ланскене, я понятия не имею. Не знаю, что пишут на памятниках жертвам убийства… Нужно выбрать подходящий текст. R.I.P.?[2] Нет, это только для католиков.
– «Ты видишь, Господи, обиду мою; рассуди дело мое!»[3] – пробормотал мистер Энтуисл.
Удивленный взгляд Тимоти заставил его улыбнуться.
– Это из «Плача Иеремии», – объяснил он. – Кажется, подойдет, хотя звучит немного мелодраматично. Как бы то ни было, о надгробном памятнике говорить рановато. Ведь нужно… э-э… подготовить почву. Мы обо всем позаботимся и будем держать вас в курсе.
Следующим утром мистер Энтуисл вернулся в Лондон. Дома, после недолгого колебания, он позвонил своему другу.
Глава 7
– Не могу выразить, как я благодарен вам за приглашение.
Мистер Энтуисл горячо пожал руку хозяину дома. Эркюль Пуаро гостеприимным жестом указал на кресло у камина.
Адвокат со вздохом сел.
У стены стоял стол, накрытый на двоих.
– Этим утром я вернулся из деревни, – начал мистер Энтуисл.
– И у вас есть дело, по которому вы хотите со мной посоветоваться?
– Да. Боюсь, это длинная и бессвязная история.
– Тогда нам лучше приступить к ней после обеда. Жорж!
Верный Джордж возник с paté de foie gras[4] и горячим тостом на салфетке.
– Мы насладимся паштетом у камина, – сказал Пуаро, – а потом перейдем за стол.
Через полтора часа мистер Энтуисл откинулся на спинку стула и удовлетворенно вздохнул.
– Вы явно умеете получать от жизни удовольствие, Пуаро. В этом отношении всегда можно положиться на француза.
– Я бельгиец, но с остальной частью вашего замечания полностью согласен. В моем возрасте главное и почти единственное удовольствие получаешь за столом. К счастью, у меня превосходный желудок.
– Это заметно, – согласился адвокат.
Они пообедали sole véroniaue[5] и escalope de veau milanaise,[6] за которым последовало мороженое. Из напитков были поданы «Пуйи Фюис», «Кортон» и очень хороший портвейн, стоящий перед мистером Энтуислом. Пуаро, не жаловавший портвейн, потягивал créme de cacao.[7]
– Не знаю, – пробормотал адвокат, – как вам удается доставать такой эскалоп. Он просто тает во рту!
– У меня есть друг – мясник с континента. Я решил для него маленькую семейную проблему. Он очень мне признателен и помогает улаживать проблемы гастрономического порядка.
– Семейные проблемы, – вздохнул мистер Энтуисл. – Лучше бы вы мне не напоминали о них в такой прекрасный момент…
– Так продлим его, друг мой. Скоро мы с вами выпьем demi tasse[8] с прекрасным бренди, а потом, покуда процесс пищеварения будет мирно идти своим ходом, вы расскажете, почему вам понадобился мой совет.
Часы пробили половину десятого, когда мистер Энтуисл зашевелился на стуле. Наступил подходящий психологический момент. Теперь ему самому не терпелось поделиться своими сомнениями.
– Не уверен, что я не выгляжу круглым дураком, – начал адвокат. – В любом случае я не вижу, что тут можно предпринять. Но мне бы хотелось изложить вам факты и услышать, что вы об этом думаете.
Помолчав несколько секунд, мистер Энтуисл с присущей ему суховатой педантичностью поведал свою историю. Тренированный юридический ум помог ему точно обрисовать все факты, ничего не опуская и не добавляя лишних деталей. Это был ясный, исчерпывающий отчет, который по заслугам оценил слушавший его маленький пожилой человечек с яйцевидной головой.
Когда адвокат умолк, наступила пауза. Мистер Энтуисл приготовился отвечать на вопросы, но некоторое время никаких вопросов не было. Эркюль Пуаро обдумывал услышанное.
– Все выглядит предельно ясным, – заговорил он наконец. – В глубине души вы подозреваете, что вашего друга Ричарда Эбернети убили. Это подозрение или предположение имеет под собой единственное основание – слова, сказанные Корой Ланскене после похорон Ричарда Эбернети. Уберите их – и ничего не останется. Тот факт, что она сама была убита на следующий день, может оказаться простым совпадением. Хотя Ричард Эбернети умер внезапно, его наблюдал надежный и хорошо знакомый с ним врач, у которого не возникло никаких подозрений и который выдал свидетельство о смерти. Ричард был похоронен или кремирован?
– Кремирован – согласно его же пожеланию.
– Закон требует, чтобы в таком случае свидетельство подписывал второй врач, но и с этим, очевидно, не возникло затруднений. Итак, мы возвращаемся к исходному пункту – словам Коры Ланскене. Вы были там и слышали ее. Она сказала: «Но ведь его убили, не так ли?»
– Да.
– И все дело в том, что вам кажется, будто она сказала правду?
Немного помедлив, адвокат ответил:
– Да.
– Почему?
– Почему? – озадаченно повторил Энтуисл.
– Да, почему? Потому что где-то глубоко в вашем подсознании кроются сомнения в причине смерти Ричарда?
Адвокат покачал головой:
– Нет-нет, ни в малейшей степени.
– Значит, из-за самой Коры. Вы хорошо ее знали?
– Я не видел ее… да, более двадцати лет.
– Вы бы узнали ее, встретив на улице?
Мистер Энтуисл задумался.
– Я бы мог пройти мимо, не узнав ее. Кора была худенькой девушкой, которая превратилась в толстую, не слишком опрятную пожилую женщину. Но думаю, что, заговорив с ней, я бы сразу же ее узнал. Кора носила такую же челку, из-под которой смотрела на собеседника, точно испуганное животное; у нее осталась привычка склонять голову набок перед тем, как выпалить что-нибудь шокирующее. Понимаете, она сохранила индивидуальность.
– Фактически она была той же Корой, которую вы знали много лет назад. И по-прежнему «выпаливала нечто шокирующее». А те шокирующие вещи, которые она говорила в прошлом, обычно… соответствовали действительности?
– В том-то и была вся беда с Корой. Она говорила правду, о которой лучше было бы умолчать.
– И эта черта осталась неизменной. Ричарда Эбернети убили – и Кора тут же об этом упомянула.
Мистер Энтуисл вздрогнул:
– Вы думаете, что его убили?
– Нет-нет, друг мой, мы не можем так быстро делать выводы. Пока нам известно, что так думала Кора. Для нее это было скорее фактом, нежели предположением. Следовательно, у нее должна была иметься причина для подобного мнения. Судя по тому, что вы о ней знаете, это не было всего лишь озорной выходкой. Теперь скажите, когда Кора произнесла эту фразу, тотчас же последовал хор протестов?
– Совершенно верно.
– После чего она смутилась и сдала позиции, сказав, насколько вы помните, нечто вроде: «Но я поняла по его словам…»
Адвокат кивнул:
– Не могу ручаться за точность, но она сказала нечто подобное.
– Тогда все успокоились и заговорили о чем-то еще. А вы не припоминаете какое-нибудь необычное выражение на чьем-либо лице?
– Нет.
– На следующий день Кору убили, и вы задаете себе вопрос, не является ли это причиной и следствием?
– Полагаю, все это кажется вам фантастичным?
– Вовсе нет, – ответил Пуаро. – Если первоначальное предположение верно, все выглядит вполне логичным. Убийство Ричарда Эбернети прошло абсолютно гладко – и вдруг выясняется, что кто-то знает правду! Ясно, что эту персону следует как можно скорее заставить замолчать.
– Значит, вы все-таки думаете, что это было убийство?
– Я думаю точно так же, как и вы, mon cher,[9] – серьезно отозвался Пуаро, – что тут есть повод для расследования. Вы предприняли какие-нибудь шаги? Говорили об этом с полицией?
– Нет, – покачал головой мистер Энтуисл. – Мне это не казалось целесообразным. Я ведь представляю семейство. Если Ричарда Эбернети убили, то это могли проделать, очевидно, только одним способом.
– При помощи яда?
– Вот именно. А тело было кремировано, так что никаких доказательств не осталось. Но я решил, что мне самому следует во всем убедиться. Вот почему, Пуаро, я обратился к вам.
– Кто находился в доме во время смерти Ричарда?
– Старый дворецкий, который прослужил у него много лет, кухарка и горничная. Выглядит так, будто это должен быть один из них…
– Не вводите меня в заблуждение. Кора знает, что Ричарда Эбернети убили, но соглашается замять дело. Значит, убийцей должен быть один из членов семьи, кого сама жертва предпочла бы не обвинять в открытую. В противном случае Кора, любившая своего брата, не позволила бы убийце выйти сухим из воды. Вы согласны со мной?
