– Дай вспомнить. В середине января. Да, где-то так. А что?
– А я с ними провоевал до конца декабря тридцать девятого. Последние группы выходили из окружения уже в первых числах сорокового года, но «призраков» с нами уже не было. Кажется, они в серьёзную засаду попали. Потом комдив сто шестьдесят третьей говорил, что дивизия потому и вышла относительно легко, что финны всё бросили, их ловили.
– Так ты думаешь, это одни и те же?
– Думаю, да. Ножами работали, как продолжением руки. – Игорь заговорщицки подмигнул Ивану. – А знаете, товарищи курсанты, что самое главное в моём рассказе?
Белов мастерски выдержал паузу, дождавшись, когда курсанты хором выдохнут:
– Что?
– А то! Скоро мы сами сможем спросить, одна это была группа или нет. Среди инструкторов я узнал двоих, с кем в Карелии воевал.
В комнате наступила тишина, замершие курсанты переваривали сказанное Беловым.
– Твою ж мать, это же Полярный Медведь!
Все с интересом уставились на Писаря. Нет, конечно, то, что их будут учить спецы не хуже осназа, ошеломило и заинтриговало всех. Но при чём тут полярный медведь?
– Да всё сходится, точно вам говорю!
Остап и курсанты уставились друг на друга с взаимным непониманием. Иван протянул товарищу вовремя оказавшийся под рукой компот.
– На, земеля, выпей, успокойся и по порядку. Что сходится и при чём тут полярные медведи?
Выпив стакан залпом, Писарь завис на пару секунд и выдал:
– По порядку. Я тоже в финскую не на печи сидел, с сентября тридцать девятого в штабе Седьмой армии. В начале прошлого года, если официально – «для координации действий по преодолению финского укрепрайона направляется отдельный сапёрный батальон…» Дословно я, конечно, не помню, но смысл такой. Сапёрный, аха. Что интересно, командованию армии эти сапёры не подчинялись и действовали автономно. Конечно, если командарм попросит – не откажешь, но официально приказы они получали из Москвы и действовали «в интересах фронта».
Так вот, сам я их не видел: сами понимаете, где передовая – и где Писарь. Но обсуждали их в штабе часто, и знаю совершенно точно: их командир, выходя из окружения, сильно обморозил ноги. Ему сделали операцию, ампутировали пальцы на левой ноге, но вместо госпиталя он остался на фронте. Организовал передвижной штаб в автобусе, там и долечивался.
Сам я автобус не видел и не придавал значения тому, что автобус имел имя собственное – «Белый Медведь». А сейчас вспомнил, на чём нас вчера привезли. Так вот, позывной их комбата был Медведь, а на передовой непосредственно руководил кто-то с позывным Песец. Лица они, кстати, очень не любили показывать, иногда наши в штабе жаловались: мол, высокомерные параноики! Вот так вот, товарищи курсанты.
– Да не, не может быть, путаешь ты. Он же с нами бежал, все десять кругов. Как без пальцев-то? Белый, скажи!
– Если это те, то смогут. Побегут и без пальцев. И добегут, если приказ будет! Вы как хотите, а я отсюда не уйду!
Под большим секретом от курсанта к курсанту, как лесной пожар, передавалась новость о том, что они попали в школу осназа, а их начальник в боях с финнами потерял пальцы на ноге.
До отбоя парни успели не только сходить в баню, но и обсудить свалившуюся на них информацию, сначала в своих отделениях, а потом и все вместе. Единогласно было решено оставаться: коммунисты и комсомольцы от трудностей не бегут, а преодолевают их.
А перед сном отдохнувшим, чистым и довольным жизнью курсантам, которым сытный ужин и банька заслонили ужасы прошлой ночи, дежурный Лист через командиров отделений передал нехитрое напутствие:
– Сегодня вы ещё гости, которые могут уйти, а завтра в шесть ноль-ноль начнётся боевая учёба. То есть и марш-броски останутся, и ещё много разного добавится, а вот спать днём вам никто не даст. Так что, бойцы, всем спать! Завтра у вас начинается новая жизнь.
Скучная лекция с картинками
Утром Ивана с остальными курсантами подхватил водоворот. Количество наставников позволяло заниматься чуть ли не с каждым курсантом индивидуально, и инструкторы не замедлили этим воспользоваться. От уборной до ротного арсенала их просто протащили бегом, знакомя с учебным корпусом. Попутно курсантов проинформировали о двух незначительных новшествах. Нарукавные повязки заменили на более привычные петлицы, соответственно с одной или двумя шпалами. А должность Белова и других отделённых командиров стала называться «старшина отделения».
Уже стоя перед казармой, а вернее, целым комплексом больших, преимущественно одноэтажных зданий, Иван смог оценить и продуманность казармы в бытовом плане, и само количество различных помещений, построенных для облегчения учёбы.
Всех курсантов разбили на две учебные роты по четыре отделения. На тридцать пять курсантов выходило аж двенадцать закреплённых наставников, не считая профильных. Поразил Ивана и сам учебный комплекс. Ознакомившись пока с малой его частью, он уже уверенно мог сказать, что, потеснившись, тут разместился бы и целый батальон.
Каждому бойцу выдали недостающую экипировку: плащ-палатку, противогаз, а также две боевые гранаты с комментарием «Кто подорвётся – будет отчислен!». И в довершение каждое отделение получило в арсенал станковый пулемёт.
– Так, Белов, слух прошёл, что ты знаешь, каким концом эта машинка к супостату должна быть повёрнута?
«Похоже, не только Игорь хорошо помнит „призраков”, но и они его», – подумал Иван. Вот и сейчас заведующий выдачей старший инструктор явно выделил его из остальной массы курсантов.
– Видел один раз, издали, как взрослые дядьки работали, товарищ старший инструктор.
– Раз видел издали, смотри теперь вблизи.
Отсмеявшись, оружейник смог продолжить инструктаж:
– Это ДШК, крупнокалиберный пулемёт Дегтярёва – Шпагина образца тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Сталкивался уже кто-то с таким? Нет? Ну, я так и думал. Пулемёт новый, в пехоту только начал поступать. Подробно изучать его вы будете потом, а сейчас вам будет полезно знать вес: со станком сто пятьдесят семь килограммов, без станка – тридцать четыре. Ну и последнее: зовут меня Степаныч, так и обращайтесь. Всё, схватили машинку и на выход, другие ждут.
А ещё через несколько минут курсанты убедились: что бы они ни думали об иезуитских склонностях наставников, в реальности всё обстоит гораздо хуже.
Выстроив обе учебные роты на спортплощадке, поражавшей обилием различных снарядов и непонятных приспособлений, перед ними выступил капитан, который ещё позавчера запомнился уставной формой.
Капитан притягивал к себе взгляды остальных инструкторов, они пытались сдержать улыбки, но получалось плохо. От этого капитан злился и двигал желваками. На самом деле, среди одетых в грязно-белые комбинезоны и вязаные шапочки инструкторов капитан смотрелся белой, вернее, тёмной вороной.
– Ну, значит так. Сейчас пробежите немного, разомнётесь. Пять километров туда, пять обратно. Бежать будете отделениями, зачёт по последнему. На пути пара препятствий, ну так, детских, просто чтоб вам скучно не было. Ах да, чуть не забыл: если отделение не укладывается в норматив, обратно несёт раненого товарища. Носилки там есть, не волнуйтесь. Вопросы?
– Товарищ капитан, а за сколько нужно пробежать, чтоб уложиться в норматив?
– Пробежать нужно быстро. Нормативы секретные, знать их вам не положено. Но вы, товарищи курсанты, не волнуйтесь, инструкторы вам подскажут. Ещё вопросы есть? Вопросов нет? Хорошо.
И они побежали. Нужно ли говорить, что трасса оказалась тяжёлой, а препятствия на пути – отнюдь не рассчитанными на детей?
Как ни странно, подгоняемые и направляемые наставниками, они прибежали вторыми, немного отстав от 2-го отделения. Что ещё важнее, уложились в секретный норматив и понеслись назад без добавочного груза. Финишировали всё так же вторыми, совсем немного не догнав лидера. Но с заметным отрывом от остальных шести отделений, вынужденных нести «раненых» инструкторов.
