наклоняя голову. — Думаешь, твоя семья поверит, что я твой парень, если не буду держать тебя за руку?
Прикусывая губу, она кивает.
— Я понимаю, о чем ты. Ладно, держаться за руки можно, но только по-дружески. Не гребенкой. Это слишком интимно.
— Мне нужна демонстрация.
Она ворчит себе под нос, явно раздраженная.
Мне это нравится.
Нора тянется вниз и кладет мою руку себе на колени, прижимает свою ладонь к моей и обвивает свои пальцы вокруг моих. Ее пальцы прохладные и разительно контрастируют с моим жаром.
— Вот так.
Я киваю и смотрю вниз на ее бледную руку.
— И что такое… гребенкой? — спрашиваю я, пытаясь сохранить невозмутимое лицо.
— Это. — Она поднимает мою руку между нами и переплетает свои пальцы с моими. Мгновенно по моему телу разливается тепло, а ее лицо краснеет. Ее взгляд перемещается от наших рук к моим глазам, и я вижу, как она сглатывает, глядя на мои губы. — Мы не можем так делать. Это будет слишком, — выдыхает она хриплым голосом.
Я киваю, мой взгляд опускается на ее губы, задаваясь вопросом, каковы они на вкус.
— Как скажешь.
Нора глубоко вдыхает и на мгновение задерживает дыхание, прежде чем покачать головой и резко отпустить мою руку. Сжимает дрожащими пальцами маркер и пишет в списке «ДЕРЖАТЬСЯ ПО-ДРУЖЕСКИ».
Она продолжает смотреть в блокнот, когда бормочет:
— И не пялься так, как ты иногда делаешь.
— Пялюсь?
Она закатывает глаза и продолжает смотреть прямо перед собой.
— Ты иногда так пристально смотришь на меня в пекарне, и это нервирует. Просто… не делай этого.
Я внутренне съеживаюсь от того, что меня так откровенно обвиняют в том, что, как мне казалось, нам обоим нравится. Мне нужно взять эмоции под контроль, потому что все это фальшивка. А Нора не из тех девушек, которые превращают фальшивку в развлечение, так что мне нужно взять себя в руки.
— Справедливо… Я постараюсь перестать любоваться твоей безмерной красотой.
Она сдерживает ухмылку и пишет: «НЕ ПЯЛИТЬСЯ». Это в высшей степени унижает мое мужское достоинство, поэтому я выпаливаю следующее правило:
— Не командовать мной в процессе.
Ее любопытный взгляд поднимаются, заставляя меня поерзать на своем месте.
— Я не хочу, чтобы твой отец думал, что я какая-то тряпка. Если я решу, что хочу виски с тортом, ты должна позволить мне это сделать.
— Будет десертное вино…
— Мне все равно, — прерываю я. — Если решу, что хочу белое вино со стейком или красное вино с рыбой, ты мне это позволишь.
Нора морщит нос от отвращения.
— Зачем тебе…
— Нора, это мужская фишка. Ты не должна контролировать каждое мое движение, потому что я твой фиктивный кавалер. Это пойдет тебе на пользу.
Она тяжело выдыхает, как будто я только что сказал ей, что мое правило заключается в том, что мы должны бегать голыми по вечеринке вместе.
— И раз уж мы об этом заговорили, — продолжаю я, пока она несколько обескуражена, — ты не можешь говорить о делах.
— Что? — восклицает она, ее голубые глаза широко раскрыты и полны обвинения. — Дин, в этом весь смысл того, что ты мой кавалер — говорить о моих делах. Чтобы показать моей матери, что то, что я делаю, важно, впечатляет и… достойно восхищения.
— Я буду хвастаться твоими успехами в бизнесе. Ты не будешь. Ты будешь послушной, милой дочерью, которая привела на юбилей пару, как хотела ее мама. Я позабочусь о твоем имидже перед твоей матерью и ее друзьями. Не волнуйся. К тому же, от меня, нового парня, это будет принято в десять раз лучше, чем от тебя… вечно недовольной дочери.
— Я не вечно недовольная, — мрачно бормочет она и начинает рисовать каракули в блокноте.
Я протягиваю руку и касаюсь ее ноги, чувствуя, как девушка вздрагивает от моего прикосновения.
— Я ничего такого не имел в виду, Нора. Я просто хочу, чтобы они меня услышали, а если ты слишком занята тем, что нажимаешь на кнопки своей матери, то это никто не обратит внимания.
Выражение ее лица смягчается, и она кивает, прежде чем написать два последних правила.
— Выглядит неплохо. И еще одно большое, главное правило. Оно может быть самым очевидным, но в то же время и самым священным.
— Не могу дождаться, чтобы услышать.
— Никаких поцелуев. — Ее щеки снова заливаются румянцем, когда она сосредоточенно записывает это правило идеальным почерком. — Это само собой разумеющееся, но лучше все записать, чтобы мы знали, чего ожидать. Нам категорически нельзя целоваться. Это все усложнит.
Я откидываюсь на табурете и смотрю, как она заканчивает список, поставив внизу подпись. Затем поворачивается ко мне, и я улыбаюсь.
— Что? Мы не будем расписываться кровью? Плевать на ладони и пожимать руки?
Она закатывает глаза.
— Мне нравятся списки, Дин.
— Я так и понял, Нора. — Я нежно улыбаюсь ей. Она милая, когда взволнована и старается этого не показывать. — Ну, если это все, думаю, мне просто нужно знать, когда за тобой завтра заехать.
— Вечеринка начинается в семь… значит… в шесть тридцать? Не люблю опаздывать.
Моя улыбка становится шире.
— Буду здесь в шесть пятнадцать.
Она одобрительно кивает. Мы оба встаем, и наши тела соприкасаются. Затем отходим от табуретов и идем по коридору.
Когда я поворачиваюсь, чтобы спуститься по лестнице, Нора окликает меня.
— Эй, Мозер.
Я приостанавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
— Ты когда-нибудь занимался чем-то подобным раньше?
Я поднимаю брови.
— Фальшивыми свиданиями с кем-то, чтобы сбить со следа их мать? Точно нет.
Она нервно теребит пальцами.
— Думаешь, это сработает?
— Черт его знает, — отвечаю я со смехом. — Но будет забавно выяснить.
Глава 4
Нора
— Прическа выглядит потрясающе, — восклицает Рейчел, нанося
